Эта гигантская страна, в полтора раза превосходящая по размерам Европу, всегда поражала суровостью и вместе с тем удивительным разнообразием природных ландшафтов. Бескрайнюю пустынную тундру по мере движения к югу сменяют непроходимые «черные» леса, протянувшиеся на тысячи километров по основной части сибиркой территории, составляя знаменитую тайгу — величественный и грозный символ этого края. На юге Западной и частично Восточной Сибири леса постепенно уступают место засушливым степям, замыкающимся цепью гор.
Почти всю территорию Западной Сибири занимает сильно заболоченная низменность. В Восточной Сибири рельеф резко меняется: это уже преимущественно горная страна с множеством высоких хребтов, с частыми выходами скальных пород. Ее «дебри непроходимые» и «утесы каменные» производили в XVII столетии наиболее сильное, даже жуткое впечатление на русского человека. Все это раскинувшееся от Урала до Тихого океана пространство пугало его своей дикой красотой, подавляло величием и… манило богатством. Леса, изобиловавшие пушным и иным зверем, реки, немыслимо рыбные, «пространные и прекрасные зело», «дебрь, плодовитая на жатву», «скотопитательные места» — обилие природных благ в Зауралье производило впечатление даже на лишенных практической сметки книжников XVII в. [18, т. 3, ч. 1, с. 17]. Можно представить, сколь чарующим было слово «Сибирь» для людей «торговых и промышленных»!
Что означает название «Сибирь»? Иной раз оно кажется современному человеку «громким и загадочным» [52, с. 28] и чаще всего связывается с понятием «север» (вспомним, у А. Твардовского: «Как свист пурги — Сибирь!»).
Относительно происхождения этого слова высказывалось много суждений: его пытались вывести из названия столицы Сибирского ханства, из русского «север» («сивер»), из различных этнических наименований и др. В настоящее время наиболее обоснованными являются две гипотезы (хотя, разумеется, и они имеют свои слабые стороны). Одни исследователи выводят слово «Сибирь» от монгольского «Шибир» («лесная чаща») и полагают, что во времена Чингис-хана так называлась монголами пограничная с лесостепью часть тайги; другие связывают термин «Сибирь» с самоназванием одной из этнических групп, возможно населявших, по некоторым косвенным данным, лесостепное Прииртышье («сабиров» или «сипыров»). Как бы то ни было, по распространение названия «Сибирь» на всю территорию Северной Азии было связано с русским продвижением за Урал с конца XVI в. [129, с. 3—17; 26, с. 5–8].
* * *
Выйдя на просторы Северной Азии, русские люди вступили в уже давно заселенную страну. Правда, заселена она была крайне неравномерно и слабо. К концу XVI столетия на площади в 10 млн. кв. км проживало лишь 200–220 тыс. человек; заселение было более плотным на юге и чрезвычайно редким на севере. Это немногочисленное, разбросанное по тайге и тундре население имело тем не менее свою древнюю и сложную историю, сильно различалось по языку, хозяйственному укладу и социальному развитию [о народах Сибири см.: 104, с. 653–690; 105, с. 813–848; 106, с. 277–300; 58, т. 1, с. 353–372].
Первыми народами, с которыми русские столкнулись за Уралом, были уже знакомые им по европейскому Северу и Приуралью ненцы (называемые вместе с энцами и нганасанами самоедами или самоядью), а также ханты-мансийские племена («югра» русских источников, позднее остяки и вогулы). Большинство самоедов кочевали по тундре от Мезени до Хатанги; ханты и манси жили по нижнему течению Оби и Иртыша, на Среднем Урале до верховьев Печоры и притоков Камы. Основным занятием самоедов являлось оленеводство, остяков и вогулов — рыболовство и охота (в южных районах еще и скотоводство; кроме того, небольшая часть вогуличей занималась также примитивным земледелием). В XVII в. общая численность сибирских самоедов, видимо, достигала 8 тыс. человек; хантов и манси — 15–18 тыс.
По среднему течению Иртыша, по низовьям Тобола, Туры, Тавды, Исети, Ишима, по Таре и Оми расселялись сибирские татары (15–20 тыс. человек), значительная часть их жила кочевым скотоводством (главным образом в Барабинской степи), в таежной полосе большое значение имели рыболовство и охота; существовало у татар и пашенное земледелие, но развито оно было слабо; в своих простейших формах известное развитие получило ремесленное производство, в основном обработка металла и кожи.
За хантами по Оби и ее притокам до Чулыма жили самодийские (родственные самоедам) племена селькупов (около 3 тыс. человек), русские называли их также остяками, видимо из-за сходства материальной культуры и рода занятий.
Далее вверх по Оби с ее притоками, в верховьях Енисея и на Алтае расселялись многочисленные и сильно различавшиеся, по хозяйственному укладу и быту тюркские племена — предки современных шорцев, алтайцев, хакасов. Это были томские, чулымские и «кузнецкие» татары (5–6 тыс. человек), телеуты, или «белые калмыки» (7–8 тыс. человек), енисейские киргизы с зависимыми от них племенами (8–9 тыс. человек) и др.
Основным занятием енисейских киргизов и племен южного Алтая являлось кочевое скотоводство, лишь в некоторых местах южноалтайские племена были знакомы и с земледелием. В северных предгорьях Алтая жили в основном оседлые народы, занимавшиеся охотой, собирательством, мотыжным земледелием, а также кузнечным промыслом, который был особенно хорошо развит у «кузнецких» татар. Разнообразными железными изделиями они широко торговали и даже платили ими дань.
Соседями этих племен на востоке и северо-востоке являлись кетоязычные племена верхнего и частично среднего Енисея (4–6 тыс. человек), называемые русскими на верхнем Енисее «татарами» (котты, асаны, аринцы и др.), а на среднем — «остяками» (инбаки, земшаки и т. п.). Кетоязычные «остяки» были близки по образу жизни и материальной культуре своим соседям-селькупам, занимались рыболовством и охотой; у живших в лесостепи кето-язычных «татар» основным занятием являлось скотоводство, дополнявшееся местами мотыжным земледелием, а также кузнечным промыслом.
«Татарами» русские называли также самодийские и тюркские племена Саянского нагорья (2 тыс. человек): моторов, карагасов, камасинцев, качинцев, кайсотов и др. В лесостепи эти народа держали много лошадей, овец и крупного рогатого скота, имели небольшие посевы, в горах занимались охотой; были у них и домашние олени.
В Восточной Сибири огромную территорию занимали тунгусские племена (эвенки и эвены): всего 30 тыс. человек расселялись от правобережья Енисея на западе до Охотского моря на востоке, от тундровой зоны на севере до Приамурья и Монголии на юге.
Тунгусы делились в основном на «оленных» (их было большинство) и «пеших», но главным занятием тех и других являлись охота и рыболовство. Олени использовались ими главным образом лишь как верховые и вьючные животные во время частых перекочевок и для охоты. «Пешие» тунгусы обычно были оседлыми рыболовами и охотниками на морского зверя (на побережье Охотского моря). Кроме того, существовали и занимавшиеся кочевым скотоводством «конные» тунгусы — в Прибайкалье, Забайкалье, Приамурье, монгольских степях.
Несколько неожиданным на карте расселения сибирских народов в XVII в. выглядит местонахождение якутов: они жили среди тунгусоязычного населения по среднему течению Лены, занимались в отличие от своих соседей-охотников разведением лошадей и крупного рогатого скота. Кроме этого основного района, благоприятного именно для скотоводства (здесь среди тайги был островок лесостепи), небольшая и также обособленная группа якутов размещалась на верхней Яне. Позднее якуты расселились по другим рекам Восточной Сибири; там их основным занятием становилось уже оленеводство, охота, рыболовство. Если эвенки могли изготовлять необходимые им предметы из железа, но не умели выплавлять его, то у якутов наряду с хорошо развитым железоделательным производством имелось и железоплавильное. Общая численность якутов составляла около 38 тыс. человек.
Почти весь северо-восток Сибири от низовьев Лены до низовьев Анадыря в XVII в. занимали юкагирские племена (около 5 тыс. человек). Основным источником их существования была охота на диких оленей.
