Голландец Э. Геркман составил отчет о Смуте, в котором уделил особое внимание договору Болотникова с Шуйским. Если верить Геркману, главный пункт договора якобы гласил: «Желающим предоставить право в полном вооружении свободно выступить и отправиться туда, куда они пожелают идти». Пункт, касавшийся лично Болотникова, составлен был в выражениях, характерных для приказных документов: «Ивана Исаева беспрепятственно отпустить и предоставить ему полную свободу». Договор ограждал безопасность «Петра», «выдающего себя за царевича». Царь будто бы обещал отпустить его «не причиняя ему вреда, туда, куда он захочет идти». Наконец, договор обязывал царя принять на службу всех желающих (казаков, жителей Тулы и др.) и назначить им жалованье подобно другим воинам.{697}
Труд Э. Геркмана был издан сравнительно поздно, в 1625 г., и остается неизвестным, какой информацией он пользовался и был ли в России в годы Смуты. Поэтому достоверность его версии неясна. Каким бы ни было положение Шуйского, он не имел оснований подчиняться диктату повстанцев. В случае выполнения трех пунктов договора армия Болотникова получала возможность соединиться со спешившим к Туле войском Лжедмитрия II в течение нескольких дней.
В литературе было высказано предположение, что Шуйскому пришлось пойти на серьезные социальные уступки, чтобы добиться сдачи Тулы. После разгрома табора в Заборье под Москвой казаков «разбирали и переписывали», причем одной из целей «переписи» был возврат беглых холопов и крестьян их прежним господам. В разрядах нет записи о «разборе» сложивших оружие тульских казаков, из чего следует, что царь обещал повстанцам не выдавать беглых: царскую грамоту с соответствующими обещаниями рассматривал в осажденной Туле казачий круг или мирская сходка, «в противном случае захват Тулы не мог бы произойти мирно», уступка Шуйского и «позволила царским войскам войти в город».{698}
В приведенной цепи доказательств слишком много предположений, и все они опираются на один единственный факт — отсутствие в документах упоминания о «разборе» сдавшихся казаков из состава тульского гарнизона. Однако указанный факт проще всего объяснить утратой соответствующей разрядной записи. Плохая сохранность разрядных материалов за Смутное время общеизвестна.
Источники не позволяют установить, что именно обещал Василий Шуйский Болотникову, добиваясь сдачи крепости. Ясно лишь одно. Царь вновь прибег к вероломству и хитрости, как и во время переговоров в селе Коломенском под Москвой. Во время коломенских переговоров Шуйский установил тайные связи с Ляпуновым и другими противниками Болотникова и перетянул их на свою сторону. По-видимому, аналогичным образом он действовал и во время тульских переговоров. Почва для предательства была подготовлена рядом обстоятельств. Во-первых, народ был доведен до отчаяния бедствиями голода. Даже самые стойкие приверженцы «Дмитрия» не скрывали своего разочарования в «добром царе». Они знали, что «Дмитрий» уже с июня находится в пределах России, но не спешит на помощь своему гибнущему войску в Туле. Князь Шаховской был тем лицом, через которого повстанцы поддерживали сношения с мнимым Дмитрием с первых дней восстания. Недовольные туляне требовали ареста Шаховского, а заодно и Болотникова, чтобы тем самым оказать давление на объявившегося в Стародубе «царя». По словам Буссова, эта угроза была осуществлена в отношении Шаховского. Туляне объявили, что Шаховского не выпустят из тюрьмы, до тех пор пока государь не окажет Туле обещанной помощи.{699}
Во-вторых, с началом наводнения в Туле «вода так высоко поднялась, что весь город стоял в воде и нужно было ездить на плотах». Результатом было разобщение частей гарнизона, оборонявших разные концы города. В последние дни осады Болотников фактически утратил контроль за положением в городе. Не подчиняясь приказам руководителей обороны, из Тулы «в полки учели выходить всякие люди человек по сту, и по двести, и по триста на день».{700} В таких условиях Шуйскому нетрудно было найти людей, которые бы согласились выступить против Болотникова.
Подозрения, будто «капитулянтов» в Туле возглавила знать, входившая в думу «Петра», — боярин Телятевский и Шаховской, не подтверждены фактами. Современники единодушно свидетельствуют, что Телятевский и Шаховской были выданы царю вместе с Болотниковым.{701} Среди руководителей тульской обороны в дальнейшем никто не избежал наказания, кроме путивльского сотника сына боярского Ю. Беззубцева. Доверие к нему было столь велико, что Шуйский послал его в Калугу, чтобы уговорить тамошних повстанцев последовать примеру тулян.{702} Это обстоятельство косвенно доказывает, что, скорее всего, Беззубцев, а не Шаховской выступил инициатором заговора против Болотникова. Старший сын Юрия Беззубцева Дмитрий попал в плен в сражении под Коломенским, и московские власти получили возможность шантажировать предводителя путивльских повстанцев.
Наиболее достоверные сведения о сдаче Тулы сообщает автор «Карамзинского хронографа», хотя он и не называет по имени инициаторов заговора против Болотникова. По его словам, за два-три дня до капитуляции тульские «осадные люди» стали присылать к царю «бити челом и вину свою приносить, чтоб их пожаловал, вину им отдал, и оне вора Петрушку, Ивашка Болотникова и их воров изменников отдадут», обещая пустить в крепость государевых воевод.{703}
То обстоятельство, что Шуйский вел переговоры одновременно с Болотниковым и с тульскими заговорщиками, породило противоречивые толки. Голландский купец И. Масса записал слухи, циркулировавшие в Москве: «Одни говорили, что Болотников сам себя выдал (сдался царю. — Р. С.), другие говорят, что его предали».{704} Архиепископ Арсений, написавший записки после свержения царя Василия и не имевший причин щадить его репутацию, отметил, что этот государь, добиваясь сдачи Тулы, «дал клятву, что он не предаст смерти Петра и воевод, бывших с ним… И после того, как город сдался, царь не сдержал своей клятвы».{705} О том же самом писали Я. Велевицкий (со слов жившего в России К. Савицкого) и Будила.{706}
Среди иностранцев один лишь С. Немоевский обвиняет в предательстве Болотникова, который, согласившись с другими, связал «Петрушку», выдал его Шуйскому, сдал тульский кремль.{707} Однако сведения Немоевского носят сомнительный характер.
Тушинцы, участвовавшие в обороне Тулы, а затем присягнувшие на верность Шуйскому, стремились доказать, что не они, а царь нарушил клятву. С их слов Буссов записал рассказ, будто Болотников завершил переговоры с Шуйским, выехал из Тулы и передался царю, рассчитывая на крестоцеловальную запись.{708}Но и этот рассказ недостоверен.
Участник осады Тулы засвидетельствовал, что «осадные люди», составившие заговор против Болотникова, открыли ворота крепости перед воеводой И. Ф. Крюком-Колычевым и тут же выдали ему «Петра», Телятевского и Болотникова.{709} Мирные переговоры усыпили бдительность Болотникова, и заговорщики, опираясь на помощь царя, осуществили свои замыслы.
Разобщенный наводнением и доведенный до крайности гарнизон Тулы сложил оружие, не оказав сопротивления воеводе Крюку-Колычеву и не выступив на защиту своих вождей. При таких обстоятельствах Шуйский сохранил жизнь всем сдавшимся повстанцам. Без сомнения, подобная мера была продиктована трезвым политическим расчетом. Гражданская война вступила в решающую фазу, и царь показной милостью старался перетянуть на свою сторону всех колеблющихся.
По «Карамзинскому хронографу», всех тульских сидельцев «привели к крестному целованию за царя Василия».{710} Автор «Бельского летописца» сообщает важную подробность: Шуйский после принятия присяги от сдавшихся повстанцев «отпустил их за крестным целованием по городом».{711} Таким образом, повстанцы после капитуляции Тулы были разосланы в разные концы страны. Служилые немцы, а их было более полусотни, были отправлены с приставами в Москву, где им позволили жить в Иноземной слободе.{712}
