При стародубском «воре», видимо, не было никого из знатных дворян или думных чинов. Во всяком случае в дни похода под Брянск самозванец послал в погоню за Кашиным «с московским людом боярина своего Хрындина», а с наемными солдатами — Будилу.{658} Упомянутого в «Записках» Будилы Хрындина можно отождествить с Другим Тимофеевичем Рындиным. Этот человек происходил из мелких служилых людей и от Лжедмитрия I получил чин дьяка. В награду за службу Лжедмитрий II сделал его своим думным дьяком.{659}
Боярская дума, образовавшаяся в Стародубе при особе Лжедмитрия II, была весьма демократична по своему составу и разительно отличалась от путивльской думы Отрепьева. Кроме Рындина в боярах у шкловского учителя служил украинский казак И. М. Заруцкий, один из сподвижников И. И. Болотникова. К ближайшему окружению Лжедмитрия II принадлежал стародубский сын боярский Гаврила Веревкин.{660} Имеются сведения, будто Г. Шаховской из Тулы направил в лагерь Лжедмитрия II князей Засекиных. Но степень достоверности этих сведений неясна.
Поход Лжедмитрия II напомнил ветеранам о временах их наступления на Москву под знаменами Отрепьева весной 1605 г. На всем пути население встречало «Дмитрия» с воодушевлением. «Из Брянска, — отметили современники, — все люди вышли вору навстречу», приветствуя его как истинного государя.{661}Лжедмитрий II разбил лагерь у Свенского монастыря, в котором провел более недели. Задержка носила вынужденный характер. Новый самозванец столкнулся с затруднениями такого же рода, как и Отрепьев в начале московского похода. У него не было денег в казне, чтобы расплатиться с наемниками. 26 сентября (6 октября), записал в своем «Дневнике» Будила, — «наше войско рассердилось на царя за одно слово, взбунтовалось и, забрав все вооружение (пушки. — Р. С.), ушло прочь».{662} Мятеж произошел, видимо, к ночи. Под утро Лжедмитрий II явился к войску, успевшему уйти на 3 мили от лагеря, и после долгих уговоров ему удалось «умилостивить» наемников.
2 октября Лжедмитрий II перешел в Карачев, где к его войску присоединился отряд запорожских казаков с Украины. Пополнив войско, самозванец решил напасть на отряд князя В. Ф. Мосальского и Матиаса Мизинова, с лета 1607 г. осаждавший г. Козельск.{663}
На рассвете 8 октября гетман Меховецкий, Будила и казацкие атаманы нанесли удар войску Мосальского.{664}Воевода ждал атаки и окружил лагерь стражей. Но повстанцы разогнали стражу и, не мешкая, ворвались в лагерь, где поднялась паника. Одни, наспех вооружившись, пытались защищаться. Другие старались как можно скорее покинуть лагерь и спастись бегством. Мосальскому удалось ускользнуть невредимым, а ротмистр Мизинов попал в плен вместе с многими ратными людьми.{665} Победителям достался обоз со всем имуществом.
Жители Козельска, многократно отражавшие нападения войск Шуйского, встретили повстанцев хлебом и солью за городом и проявляли великую радость по поводу обретения «доброго царя». 11 октября 1607 г. в Козельск торжественно вступил сам Лжедмитрий II.{666}Из Козельска самозванец мог идти на Калугу, где его с нетерпением ждали. Но положение на театре военных действий оставалось сложным и неопределенным. Правительственные войска, собранные в Мещевске, угрожали Козельску с северо-запада. Сильные заслоны появились к востоку от Козельска. Царь Василий послал под Белев и Волхов князя Т. Ф. Сеитова с ратными людьми, и тот «очистил» от «воров» Лихвин, Волхов и Белев.{667} К. Буссов, находившийся в те дни среди повстанцев в Калуге, считал, что именно отпадение трех названных городов помешало «Дмитрию» освободить от осады Тулу.{668}
Источники позволяют уточнить ход событий. На западном берегу Оки от Лихвина до Волхова протянулась старинная засечная черта, имевшая разветвленную систему укреплений. Одна из центральных ее позиций располагалась у Бобровской, или Бобриковской, засеки неподалеку от Белева.{669} В разрядах упомянут факт посылки на Бобровскую засеку И. М. Пушкина, Т. Ф. Сеитова и пяти других голов с ратными людьми.{670} Правительственные войска заняли засечную черту от Лихвина и Белева до Болхова, но задержать продвижение повстанческой армии не смогли. Участник похода Будила со всей определенностью указывает, что 16 октября 1607 г. Лжедмитрий II прибыл в Белев.{671} К этому времени планы самозванца окончательно определились. Он отказался от продвижения к Калуге и свернул на юг, чтобы пробиться к Туле.
«Царевич Петр» с Болотниковым и Телятевским обороняли Тулу все лето. С наступлением осени борьба за город вступила в критическую фазу.
С давних пор Тула была ключевым пунктом обороны южных границ России от кочевников. Ее мощный каменный кремль располагался на левом берегу р. Упы. Помимо кремля город имел внешний пояс укреплений в виде дубового острога, стены которого упирались в р. Упу.{672} Как крепость Тула имела преимущества по сравнению с Калугой, но в одном отношении ее положение было уязвимым. Город располагался в низине и мог быть затоплен. Царские воеводы решили использовать это обстоятельство.
Проект затопления Тулы был разработан Разрядным приказом, руководившим осадными работами. Инициатором проекта выступил сын боярский Иван Сумин сын Кровков.{673} Как значится в «Карамзинском хронографе», «государеве Розряде дьяком подал челобитную муромец сын боярский Иван Сумин сын Кровков, что он Тулу потопит водой, реку Упу запрудит, и вода, де, будет в остроге и в городе, и дворы потопит, и людем будет нужа великая и сидеть им в осаде не уметь. И царь Василей Ивановичь велел ему Тулу топить».{674}
Кровков предложил перегородить Упу плотиной. Воздвигнутая по его проекту плотина явилась незаурядным для своего времени инженерным сооружением. На строительство были выделены большие средства. Работы велись одновременно на обоих берегах Упы. На правом, болотистом, пологом берегу реки надо было соорудить дамбу («заплот») длиной в полверсты, чтобы вода не ушла мимо города по заболоченной стороне. Лишь после строительства дамбы Разрядный приказ распорядился устроить другой «заплот» или запруду на реке. Затем надо было ждать осеннего паводка.
4 августа 1607 г. в Иосифо-Волоколамский монастырь вернулся «из-под Тулы з государевы службы» слуга М. Дирин, подавший старцам «расходную память», из которой следует, что работы по сооружению запруды на Упе приобрели к середине лета широкий размах.{675}
На строительстве плотины использовали труд по-сошных людей, присланных из разных уездов. Наборы проводились, по-видимому, неоднократно. 9(19) июня слуга Мнишека А. Рожнятовский записал в своем дневнике: «Пришли грамоты от Шуйского в Ярославль, чтобы снова выставили известное количество посошных людей на войну…».{676} Летом 1607 г. деньги на оплату посошных людей, трудившихся в тульском осадном лагере, собирали в Сольвычегодском уезде, на Белоозере и в других местах.{677} Посошная повинность распространялась на все без исключения категории землевладения, включая черные, дворцовые и церковные земли, владения дворянских вдов, недорослей и неслужилых детей боярских. Разрядный приказ определил очень высокие нормы повинности, «с сохи по шти (шести. — Р. С.) человек, по три человека конных, да по три человека пеших, а запас тем ратным людем велено имати на два месяца, опричь проходу, как на нашу службу придут в Серпухов».{678} Разрядный приказ исходил из того, что посошные люди будут заняты на осадных работах в течение двух месяцев. Но осада Тулы затягивалась. Вследствие этого царь Василий распорядился привлечь на земляные работы не только посошных людей, но и ратников из состава полков. Всем им велено было «со всякого человека привести по мешку з землею».{679} Со слов очевидца автор «Карамзинского хронографа» записал: «Секли лес и клали солому и землю в мешках рогозинных и вели плотину по обе стороны реки Упы, и делали плотину всеми ратными с окладов».{680}
