пыльца не кажется им раем,

как химикат: ни дать, ни взять.

Леса, деревья рядом с домом.

Посмотришь – всюду благодать.

Но вот желтеет что-то комом.

На сон таблетку, что ли взять?

Не каждый год пыльца в полете,

и не всегда желтеет пыль,

иль взяли майские заботы,

иль дома заедает быт.

Поэтому решают просто

с пыльцой задачку только так:

и уезжают в край за сто верст,

где не цветут леса никак.

1996

Встречи дверца

Так что с тобой? А, что теперь со мною?

С небес моих исчезла синева,

а сердце изнывает вновь от зноя,

и кровь вдруг заплескалась как Нева.

И боль в груди, и пламени жетоны,

и синева пруда не помогла,

все тело плачет, превратилось в стоны,

и в мыслях бес просвета только мгла!

Освободить бы мозг от лишних мыслей,

их очень много: солнца оборот,

число напишешь – азбучные выси,

и от ворот получишь поворот.

Пусть дождь со мной, пойду другой дорогой,

пойму все сразу или по частям,

прошу тебя, не перейди порога,

отдай сердечко лучшим новостям.

Ну, помоги мне дождик, дай мне света,

реши мои задачи ты быстрей,

мне укажи, где счастья ждать, привета.

Когда меня найдет прекрасный Грей?

Бывает так, забудешь мудрость сердца.

Все почему? Что верила ему.

А ведь давно закрыта встречи дверца,

себя он отдал, только вот кому?

1996

Обычный паж

У женщины судьба своя,

ее года давно в зените,

ей икс и пять, года тая,

она идет, а вы – сверните.

Мужчина в возрасте таком

все чаще, чаще в отдаление.

Не замечая в горле ком,

она идет в свои владения.

И вот ей снится! Боже мой!

Где он так долго находился?

Надежду встреч дождями смой.

А он ей снился, снился, снился!

Но вот зачем? Почтенный сын,

достойный даже восхищения,

не оценил ее красы,

забыл почти без сожаления.

А шли года. И в ней все спит.

А вот его она хотела.

Но весь прошел любовный пик.

И до него ей нет уж дела.

Какой сумбур! Какой пассаж!

И ерунда без сожаленья.

Да кто он ей? Обычный паж,

мгновенный, словно вожделенье.

1996

Условности

Вы правы люди, я давно устала,

но все надеюсь молодость вернуть,

и не по мне концерты, люди, залы,

и трудно мне с дороженьки свернуть.

Условности, вас проклинать порою

я устаю, но мысленно за вас.

И с каждым годом, этого не скрою,

я реже из общения даю пас.

Уединяюсь я в любой общине,

и на курорте вовсе не была,

и улыбаюсь поднебесной сини,

для взлета не хватает мне крыла.

«Я Вас люблю» – мне говорили много,

в молчанье было больше этих слов,

но от любви ушла моя дорога,

исчезла, к сожалению, прелесть, новь.

Еще взлететь, еще любви кусочек,

но нет, о нет, дозволенности нет.

А под ноги упал еще листочек,

и благонравия беспробудный свет.

Условности, усталость, удрученность,

и молодость. Последние витки.

Обиды так быстры, нерв, утонченность,

как тонких волосинок завитки.

1996

Все возможно

Июльское солнце светило прохладно.

А лето сегодня гуляло не здесь,

и все хорошо, да вот что-то накладно

мне слушать при солнце нелепую весть.

Что ты вновь далеко и где-то сердито

дела завершаешь, а может, и нет.

Как часто бывает, что истина скрыта,

и я не дождусь ни тебя, ни привет.

Но я не одна, ни так молоды годы,

я долго живу на прекрасной земле,

потомкам своим изменяюсь в угоду,

живу вся в проблемах в своей же семье.

Пусть я одинока и дом без мужчины.

Что делать, прошли времена, когда был,

но это не повод для женской кручины,

мой опыт любви весь с тобой не уплыл.

Не выйду я замуж в любовь, кто моложе.

Не выйду я замуж за старых мужчин.

Устану с одними в неверности клеток.

У старых так много болезней, кручин.

Я буду одна, а любовь – часто благо,

она, все возможно, сойдет на меня,

И дело в не возрасте некого мага,

и все же любовь не идет семеня.

26 июля 1996

Холодность благородства

Еще не листопад, еще листва желтеет,

и синева небес видна средь облаков,

еще душа моя кого-то вновь жалеет,

и жду невольно я его ночных шагов.

При свете ночников, когда и тишь, и воля,

мир, как бы в забытье, мне чудится вновь он.

Но у меня теперь совсем иная доля:

все прожитое вдруг поставлено на кон.

Перешагнуть еще границу дозволения,

еще заполонить собою одного,

на это же должно быть Бога повеления,

и если разрешение – Бога самого.

А искорка любви не покоряет с ходу,

она не перешла сквозь новенький рубеж,

пока еще пленит холодность благородства,

но с ней не до любви, с ней разве за рубеж.

А Вы не одинок? Вам нравится быть чуждым?

Вам нравится роптать и вовсе не любить?

Но может, наконец, Вы станете мне нужным?

Поможете слегка мне время позабыть?

Но чувства не листва, они слегка пожухли,

и благородство душ, порой обычный душ,

и бросится в любовь самой, поверьте, жутко,

и лучше взять еще десяток сочных груш.

1996

Лесная грива

Еще одна красавица лесная

тряхнула гривой сказочных волос.

А мой атлет, об осени все зная,

заворожено смотрит в тайны кос.

А как же быть? К чему листвы падение?

Златой ковер неубранной листвы.

Пусть будет он началом восхождения

младой звезды, а я иду на Вы.

Недолговечны тайны листопада,

недолговечна первая любовь,

не сбережешь все семьи от распада,

не сбережет безлиственная новь.

Лесная грива друга уводила

в чащобы леса, ласки и тоски,

красавица готовила удила

своих волос на совесть, на мозги.

Не знаю, чем она приворожила,

зачем тебя в чащобу увела?

Одежду из листвы наверно сшила,

а без одежды в сказку завлекла.

Обычная красавица лесная,

взяла и увела в расцвете лет,

росой приятной утренней блистая.

За ней ушел мой друг и мой атлет.

1996

Трепетный кумир

Пусть моросит тихонько дождь осенний,