– Ну что ж. Я рассказал им – я имею в виду отца и Магнуса – обо всем, что произошло. – Джеймс сел на кровать. – По крайней мере все то, что знал сам. Если в моем рассказе и остались какие-то пробелы и неясности, уверен, события вчерашнего вечера все расставили по местам.

– Обо всем? – грозно повторила Люси.

– Я ничего не сказал о Корделии, – быстро пробормотал Джеймс. – Ни о Лилит, ни о паладинах, ни о… в общем, ничего такого.

– Хорошо. – Люси немного успокоилась. – Мне кажется, нельзя им говорить об этом, как ты считаешь? Это тайна Корделии. Это было бы нехорошо по отношению к ней.

– Согласен, – вздохнул Джеймс. – Послушай, Люс… а почему ты ничего не говорила мне о Джессе? Я не имею в виду попытки вернуть его к жизни, – быстро добавил он, заметив, что Люси собирается возражать. – Я понимаю, почему ты это скрывала. Ты знала, что я твоих намерений не одобрю и что мне не понравится твое сотрудничество с Грейс.

– Конечно, тебе бы все это не понравилось, – пожала плечами Люси.

– И до сих пор не нравится, – признался Джеймс, – но я понимаю, почему ты решилась на такое дело. Но почему же ты молчала о том, что видела Джесса, о том, что он вообще существует?

Люси, с нехарактерным для нее смущением, поддала носком ботинка клубок пыли на полу.

– Наверное… я подозревала, что в способности его видеть есть нечто… неправильное. Нечто темное и нехорошее. И что людям не понравится, если они узнают об этом.

– Люс, мне лучше других известно, что значит обладать способностями, которые кажутся другим людям неправильными и темными. Даже, можно сказать, отвратительными.

Она резко выпрямилась.

– Ты не отвратителен, Джейми, и не мерзок, не вздумай больше так говорить…

– Наше с тобой могущество получено от одного и того же существа, – продолжал Джеймс. – От Велиала. Кто, кроме меня, способен понять, насколько это тяжело? Я пытаюсь убедить себя в том, что могу творить добро даже с помощью силы, которая дана мне тьмой. Я верю в это ради себя, но и ради тебя тоже.

Люси быстро заморгала, потом присела на кровать рядом с Джеймсом. Они сидели так несколько минут, прижавшись друг к другу, и молчали. Но это молчание успокаивало.

– Джеймс, – заговорила она наконец. – Джессу потребуется твоя помощь. Есть вещи, с которыми нельзя справиться в одиночку, а я здесь бессильна. В его тело вселялся Велиал, он носит на коже Метки погибших Сумеречных охотников. Это причиняет ему страдания. Я вижу это по его глазам.

«Я тоже», – подумал Джеймс.

– Я могу с ним поговорить. Когда мы вернемся в Лондон.

Люси улыбнулась. Это была спокойная улыбка взрослой женщины, немного печальная, улыбка, которая не вязалась в представлении Джеймса с его младшей сестренкой. Все-таки она сильно изменилась. Они все изменились.

– Папа мне сказал, – вздохнула она. – Насчет Корделии. И Мэтью. Сказал, что они уехали в Париж вдвоем. Видимо, он полагает, что тебе это безразлично, но я… – Она повернулась к брату и взглянула ему в глаза. – Так тебе безразлично или нет?

– Нет, – прошептал Джеймс. – Я никогда не думал, что на свете бывает такая боль.

– Значит, ты не любишь Грейс?

– Нет. Нет, – ответил Джеймс. – И мне кажется теперь, что я никогда ее не любил. Я…

Он едва не решился рассказать обо всем, так сильно хотелось ему открыть сестре правду. Это было колдовство, она всегда была мне безразлична, она при помощи чар заставила меня думать, что я в нее влюблен. Но ему казалось неправильным говорить с Люси сейчас, когда Корделия еще ничего не знала. Корделия должна была услышать о тайне браслета первой.

– Как ты думаешь, Корделия любит его? Я имею в виду Мэтью. Если так…

– Я все поняла, – оборвала его Люси. – Если она его любит, ты без возражений отойдешь в тень и не будешь мешать их счастью. Поверь, мне хорошо известно, что мужчины семьи Эрондейл склонны к абсурдному самопожертвованию. Но ты должен знать: если Корделия и испытывает к Мэтью какие-то чувства, она ни разу не дала мне это понять, ни словом, ни намеком. С другой стороны…

Джеймс заставил себя сделать бесстрастное лицо.

– С другой стороны, – продолжала Люси, – Париж – романтический город. Очень советую тебе немедленно ехать туда и рассказать Корделии о своих истинных чувствах. – Для пущей убедительности она стукнула его кулаком по плечу. – Не теряй время зря.

– Обязательно бить меня? – проворчал Джеймс. – Думаешь, без этого твои советы не задержатся у меня в голове?

В открытую дверь постучали, и в комнату заглянул Магнус.

– Мне очень не хочется прерывать трогательную беседу брата и сестры, воссоединившихся после долгой разлуки, – извинился он, – но Малкольм желает поговорить с нами и приглашает всех вниз.

Спустившись в гостиную, Люси и Джеймс обнаружили Малкольма на стуле у камина. На коленях он держал огромную книгу в черном кожаном переплете с коваными железными уголками. Он был одет в тот же костюм, что и вчера.

Магнус и Джесс сидели на диване, а хмурый Уилл медленно расхаживал по комнате у них за спиной. Джесс натянуто улыбнулся Люси; она понимала, что юноша пытался успокоить ее, но у него не слишком хорошо получилось скрыть волнение. Как же ей хотелось подбежать к нему, заключить его в объятия… Но девушка догадывалась, что этим лишь шокирует брата, отца и двух чародеев. Нужно было подождать.

Когда все нашли себе места, Малкольм откашлялся.

– Я провел ночь в размышлениях над проблемой, которую мы обсуждали вчера, и мне кажется, что я нашел решение. По моему мнению, Джесс должен вернуться в Лондон, причем под фамилией Блэкторн.

Уилл издал удивленное восклицание.

– У него узнаваемая внешность Блэкторна, – добавил Малкольм, – и едва ли он сможет притвориться Сумеречным охотником из другой семьи. Он копия Руперта.

– Все это верно, – нетерпеливо воскликнул Уилл, – но ведь мы уже решили, что возвращение под собственным именем для него невозможно. Это не только навлечет на него обвинение в некромантии; в последний раз, когда его имя упоминалось перед Конклавом, он считался мертвым, и в его тело вселился демон, убивающий Сумеречных охотников.

Джесс посмотрел на свои руки. На руну Ясновидения, когда-то принадлежавшую Элиасу Карстерсу. Потом убрал левую руку за спину, словно ему невыносимо было ее видеть.

– Да, мы все это обсуждали, – сухо ответил Малкольм. – Я не предлагаю ему представиться Джессом Блэкторном. Сколько человек видели его таким, каков он сейчас, то есть после того, как демона изгнали из его тела?

После короткой паузы Джеймс заговорил:

– Люси, естественно. Я видел. Мэтью, Корделия… Безмолвные Братья, которые готовили его тело к…

– Итак, большая часть лондонского Анклава слышала о том, что произошло, – подытожил Малкольм. – Но они не видели Джесса.

– Нет, – подтвердил Уилл. – Не видели.

– Напомню, что я связан с семьей Блэкторн особыми узами, – продолжал Малкольм. – Я был их воспитанником; сто лет назад Феликс и Аделаида Блэкторн приняли меня в свою семью.

– Они вас вырастили? – удивился Джеймс.

Губы мага сжались в тонкую линию.

– Я бы это так не назвал. Они рассматривали меня как свою собственность, и в качестве платы за такие редкостные привилегии, как пища, одежда и крыша над головой, я обязан был работать: колдовать по их приказу.

Уилл заметил:

– Среди Сумеречных охотников время от времени попадаются негодяи. Членам моей семьи это очень хорошо известно.

Малкольм отмахнулся от этих слов.

– Я далек от того, чтобы ненавидеть всю расу нефилимов за поведение Блэкторнов. За их поступки должны отвечать только они, и никто другой. Но в данный момент для нас имеет значение лишь тот факт, что у Феликса и Аделаиды было четверо детей. Аннабель, Абнер, Джером и Эзекиель.

– В стародавние времена людям давали кошмарные имена, – пробормотала Люси. – Просто кошмарные.