За работой я порой не видел света божьего. Все мои знания и опыт были задействованы для ее выполнения. Никто мне не мешал. Я мог быть в полной мере оригинальным. Все зависело от времени. Его, конечно, катастрофически не хватало. Однако дни, шли и скоро я, прохаживаясь по комнатам, мог с удовольствием лицезреть результат ранее задуманного.

– Чтобы сказали мои старые друзья, коллеги, – говорил я себе, – ведь они никогда не видели во мне художника. Мое умение быстро и четко копировать работы мастеров у многих наших студентов вызывало удивление. Мне пророчили будущее хорошего реставратора. Помню, некоторые даже советовали бросить факультет: «монументально-декоративного и декоративно-прикладного искусства» и перейти на факультет: «реставрации и технологии живописи». Но я сопротивлялся, так как профессию реставратора считал профессией стариков, однако переродиться, стать молодым, как не стремился, не мог. Так и ходил с «бородой». Раньше я, не имея ее, просто-напросто чувствовал, теперь же, чтобы скрыть недостатки лица после катастрофы – отрастил и наблюдал всякий раз, когда случайно оказывался перед зеркалом.

Минул месяц, другой. Мое желание лицезреть Веру Васильевну, хотя и было велико, все время откладывалось на потом. Снова должно было что-то такое произойти, чтобы мы могли встретиться. И это что-то произошло. Помог мой двоюродный брат Василий. Его телефонный звонок не был очень уж неожиданным, но все-таки застал меня врасплох. Брат, напомнив мне о нашем последнем разговоре, попросил меня в воскресенье быть у него. Он, ни с того ни с сего, решил отметить свой день рождения. Обычно Василий, как и я, слабо реагировал на всевозможные «красные» даты и по возможности стремился их пропускать. Но, так как он был человеком семейным, то это ему не всегда удавалось.

Я знал его жену, их дочку, сына. Они не раз приезжали к нам в гости. Даже мои тетя и дядя, оставившие после женитьбы Василия квартиру молодым и то, хотя и редко, но находили время из дальнего Подмосковья, где они купили себе дом, нет-нет, да и приезжать к нам. Мать с отцом тоже бывали у них, а я вот не отваживался. Теперь же мне нужно было решиться, сесть в свой «Пежо» и отправиться навстречу со своим прошлым.

Рано утром в воскресенье Василий на всякий случай, чтобы я не «отвертелся», подъехал к моему дому. Однако застать меня так и не сумел. Я был уже на работе. Конечно, я не собирался обманывать брата, но так как все мои ребята находились на объекте и в поте лица трудились, мне ничего не оставалось, как побыть хотя бы несколько часов возле них рядом.

Во второй половине дня я, освободившись от дел, поехал к нему. Подъезжая, к дому брата я задумался, отвлекшись от дороги, чуть было не совершил наезд. Еще мгновение, если бы я не успел нажать на тормоза, девочка- подросток могла бы оказаться под колесами. Выскочив из машины, я собирался заругаться, но, увидев ленточку, перегораживающую дорогу, ни с того ни сего, улыбнулся.

Ответно улыбнувшись мне, и сверкнув остренькими глазами, девочка тут же потребовала с меня выкуп. Я не понимал. Но скоро до меня дошло. Ведь я, въехав во двор, можно сказать, следовал за «кавалькадой» свадебных машин.

Взглянув, еще раз на бесенка в платьице, я решил не спорить и раскошелиться. Как раз под рукой в кармане оказалась небольшая купюра. Я сунул ее девочке.

– Ух, ты! – сказала она, подбежавшей к ней подружке, – да мы с тобой теперь богатенькие.

– Ну, раз вы богатенькие, тогда бежите в магазин, – сказал я, усаживаясь за руль, чтобы продолжить свой путь. Однако, не тут-то было. Мне снова перегородили дорогу.

Выбравшись, из машины я увидел возле девочек Веру Васильевну. Она, как я понял, была не довольна ими.

Мы поприветствовали друг друга. Узнав, что ее беспокоит я, попросил не ругать девочек и отпустить, так по ошибке они приняли мою машину за свадебную. Согласно обычая, я дал им выкуп, деньги не большие, однако Вере Васильевне это не понравилось.

– Маша, – обратилась она к известной уже мне девочке, – сейчас же верни Вячеславу Петровичу деньги.

– Нет-нет, – сказал я, – деньги назад я не возьму, пусть останутся им на мороженое.

Девочки, обрадовавшись, закричали:

– Ура-а-а! – и бросились бежать, а я остался с Верой Васильевной наедине.

—Как вам не стыдно, – сказала она, – и я, вдруг почувствовав себя провинившимся мальчиком, стоящим у доски перед учительницей, стушевался. Но, тут же оправившись и приняв вид пожилого с сединами мужчины, со смехом взглянув на нее, спросил:

– А вам Вера Васильевна? Вы вспомните свое детство. Наверное, тоже вот так бегали с ленточкой и перегораживали дорогу?

– Да! Но ведь тогда давали копейки, а вы отвалили им целых пятьдесят рублей.

– К тому же если рассуждать на тему воспитания, – продолжил я, – это раньше когда-то в нашем пионерском детстве, ради «светлого будущего», поощрялось вмешательство в чужую личную жизнь. Теперь же…, – и я хотел продолжить, – но Вера Васильевна прервала меня:

– Ни в какую чужую личную жизнь я не вмешиваюсь. Маша, девочка которой вы дали деньги, моя дочь.

– Как, это ваша дочь, – опешил я, – ведь вы же мне когда-то сказали, что не замужем, – и тут же сообразив, что женщине не обязательно быть замужем, чтобы иметь ребенка, засмущался.

– Не замужем, – ответила, тоже засмущавшись, Вера Васильевна. – Так, уж получилось, – и задумалась, а потом, спохватившись, сказала: – Ой, извините я, наверное, вас задерживаю. Вы куда-то спешите!

– Да! – согласился я, – к родственникам. Они здесь не далеко живут.

– Странно, почему же я Вас раньше никогда не встречала, живу здесь рядом, – сказала она, освобождая мне дорогу.

– Не судьба была, вот и не встречали, – пришлось ответить мне. Проехав на машине каких-то метров пятьдесят, я остановиться.

У подъезда дома меня поджидал двоюродный брат Василий. Не знаю, видел он меня с Верой Васильевной или нет, но расспрашивать не стал. Может быть потому, что гости уже были готовы сесть за стол.

Отказавшись от спиртных напитков, я в основном закусывал и пил «Боржоми». Василий тоже так же поступал, когда бывал в гостях. Порой он, хлопая меня по плечу, говаривал: «Я для чего к тебе приехал, чтобы тебя немного развеселить, отвлечь от работы, а то ты ведь ни выходных, ни праздников, ни отпусков не признаешь Мне нельзя, я за рулем, а ты пей, почувствуешь себя человеком. Но смотри рюмка, другая лишняя и ты уже свинья». Я не хотя слушался его и пил. Теперь он действовал по тому же правилу: тянул рюмку за рюмкой. А когда основательно набрался, зачем-то подмигнув мне, сказал, что я молодец и, наверное, чувствую себя как вновь родившимся человеком.

Я возражать не стал, хотя его слова мне были не понятны. Тогда не понятны. Конечно, если бы я, задержался и постоял с ним у дома, ведь он порывался продолжить свою начатую еще за столом речь, то пелена бы спала, но в моей душе был один страх и ни чего более. Я торопился, так как невольно увеличивался риск нечаянно встретиться со своей бывшей невестой. Наш громкий разговор у подъезда мог привлечь кого угодно, пожав на прощанье брату руку, не задерживаясь, я юркнул в машину. Выруливая, на дорогу темными дворами, я невольно размышлял, что Василий теперь от меня уже не отстанет и снова попытается вытянуть из дома. Раз-другой я, конечно, могу отказаться, но потом придется все-таки поехать. Может быть, Бог снова милует меня, и я не встречусь со своей Вероникой. Но надежда эта была слабой. Мне необходимо было готовиться, к тому, что могло произойти. Хотя, возможно, Василий был прав, когда говорил мне, чтобы я не боялся. Как, ни как прошло много лет. Зачем мне тяготиться прошлым. Почему я не могу быть свободным. Ну, увидимся мы, поговорим, а нет так и нет.