– Ты только посмотри на эти деревья. До чего же здесь красиво!

Я не стал бы так отзываться об этом месте. Вспоминаю, что когда был маленьким, то ездил с родителями в небольшую общину, которая давала представление о жизни первых поселенцев, а сейчас передо мной ее плохонькая средневековая версия.

– Я видел объявление, – говорит Люк. – Через пару недель здесь будет парк развлечений с привидениями.

– Правда? – оживляюсь я. – Звучит прикольно.

Лекс округляет глаза, а Люк доводит до ее сведения:

– Сайе не иронизирует. Он и в самом деле любит дома с привидениями.

Идем по тропинке мимо двух парней, одетых в пластиковые доспехи. Мы, по идее, находимся в городе привидений, только вот в нем нет ничего сверхъестественного, или зловещего, или хоть сколько-нибудь интересного. Я начинаю думать, что, пожалуй, лучше было бы остаться в школе. Мимо проходят девушки с ведрами молока, и Люку взбредает в голову посмотреть, как одна пожилая женщина взбивает масло.

– Я здесь подожду, – говорю я и прислоняюсь к деревянному ограждению.

Люк и Лекс уходят, а я достаю телефон. Пытаюсь поймать сигнал и тут слышу за спиной какое-то фырканье. Медленно поворачиваюсь и вижу перед собой морду коровы. Она кажется разъяренной и бьет копытами, стоя в большой луже. Я отшатываюсь от нее, но недостаточно быстро, и вся моя рубашка оказывается забрызгана зловонной грязью.

Я с мрачным видом, ругаясь, иду по тропинке.

– Ты куда? – окликает меня Люк. Останавливаюсь, чтобы они с Лекс могли догнать меня, его зеленые глаза распахиваются от изумления.

– Что случилось?

– Корова.

Лекс хихикает, а Люк лезет в свой рюкзак.

– Не волнуйся, друг! Я тебе помогу. – Он роется в рюкзаке, а потом триумфально воздевает к небу руку со скомканной майкой в ней.

– Смотри!

Я расправляю ее – Люк Скайуокер смотрит на закат двойного солнца. Я, вздыхая, стягиваю с себя испорченную рубашку и швыряю в ближайшую урну, а затем надеваю майку Люка. Он гордо улыбается, словно я надел ее по собственному желанию, и мы идем дальше.

Мне скучно до чертиков, но тут мой взгляд приковывает к себе L-образное здание с предупреждающим объявлением на двери: «Экспозиция не предназначена для маленьких детей и особо чувствительных людей».

– Прости, Люк. – Я хлопаю его по спине. – Тебе, как я понимаю, сюда лучше не соваться.

Он слегка хмурится, потом браво распрямляет плечи и входит внутрь.

Мы с Лекс идем за ним по скудно освещенному помещению, стены которого увешаны средневековым оружием: мечи, щиты и остроконечный стальной шлем, весящий, как гласит табличка под ним, шестьдесят фунтов.

Шагаем дальше по узкому коридору, где полно всяческих металлических штуковин – с их помощью протыкали тела, рвали их на части, отсекали и удаляли части тела и внутренние органы. Просто удивительно, до чего же изобретательны оказываются люди, когда дело доходит до придумывания новых способов причинять друг другу боль.

Мы молча покидаем Музей пыток и идем дальше.

Краем глаза вижу, как Лекс и Люк качают сцепленными руками взад-вперед. Пару минут спустя Люк останавливается и срывает для нее цветок.

Определенно, мне следовало остаться в школе.

Остаток дня мы слушаем скучнейшие лекции по средневековому искусству, что плохо, поскольку они совершенно не занимают меня, и мой мозг обдумывает на свободе то, что случилось сегодня утром. Мне нужно поскорее оказаться дома и расслабиться, приготовиться к завтрашнему дню в школе, и потому, как только учитель отпускает нас, я практически бегу к стоянке.

Лекс и Люк, напротив, радуются всему и вся, и когда наконец доходят до моей машины, то сначала никак не могут решить, кто сядет впереди, а потом оба смотрят на заднее сиденье.

– О нет, – говорю я, настраивая навигатор. – Я вам не таксист.

– Ну ладно, Лекс. – Люк отвешивает ей галантный поклон. – Ты можешь сесть впереди.

И она усаживается рядом со мной, а Люк пристраивается сзади, и я немедленно срываюсь с места, в то время как другие ученики все еще загружаются в автобус.

Люк и Лекс болтают о том, как замечательно провели день, а потом он вдруг замолкает и показывает на ветхую хижину, на которой корявыми красными буквами написано «НАЖИВКА». Навигатор велит мне повернуть направо, и на перекрестке мы видим группу мужчин, женщин и детей, размахивающих написанными от руки картонными транспарантами, сообщающими о том, что скоро грядет конец света, и призывающими покаяться.

– Похоже на фильм ужасов, верно? – Люка передергивает.

– Да уж. – Лекс тоже явно не по себе.

Послушно следую указаниям навигатора, и скоро мы выезжаем на дорогу пошире. Автобус нас пока еще не догнал. Смотрю на спидометр – я ехал со скоростью восемьдесят миль в час и даже не понимал этого. Когда вокруг нет других машин или каких-то зданий, то трудно сообразить, с какой скоростью едешь. К счастью, Лекс ничего этого не замечает, поскольку сосредоточена на том, чтобы вытянуть руку назад, дабы она и Люк не прожили целых два часа, не прикасаясь друг к другу.

Спустя какое-то время Люк и Лекс задремывают, и меня тоже клонит в сон, поскольку я устаю лицезреть пространство, в котором нет ничего, кроме донельзя унылого пейзажа. Жду, когда за окном появится «Старбакс», и тут навигатор начинает гонять меня из стороны в сторону.

– Какого черта? – У Лекс теперь сна ни в одном глазу, я слежу за ее взглядом, смотрю в окно и вижу лачугу с надписью «НАЖИВКА», выведенной корявыми красными буквами.

Люк трет глаза, садится прямо и тревожно спрашивает:

– Как считаешь, это другой магазин?

– Вряд ли, – мрачно отвечаю я.

Мы все пристально смотрим на навигатор, который велит мне повернуть направо, и мы проезжаем мимо той же самой митингующей толпы, что и раньше.

– Не надо было спать в автобусе. – Люк прижимает обеспокоенное лицо к оконному стеклу.

– А ты что-нибудь помнишь? – спрашивает меня Лекс. – Ты ведь проезжал здесь. Тебе знакомы эти места?

– Сайе всегда плохо ориентируется, – говорит ей Люк.

– Это неправда. Я просто ни на что, кроме автобуса, не смотрел.

Навигатор продолжает отдавать приказы. Направо, направо, налево, опять направо, – и мы снова оказываемся перед тем же магазинчиком.

– Странно все это, – ноет Люк. – Какой-то чертов Бермудский треугольник.

– Расслабься, – говорю я ему. – Мы всего в двух часах от дома, а не в открытом море.

Снова ввожу свой адрес в навигатор, и механический голос провозглашает:

«Маршрут неизвестен, введите новый, пожалуйста».

Внезапно Люк и Лекс разражаются смехом.

– Ну и что тут смешного? – недоумеваю я.

«Маршрут перестраивается. Маршрут перестраивается».

Они смеются еще того пуще.

– Ребята, уже довольно поздно.

– Знаю, – хихикает Люк, будто это некое восхитительное приключение, а не колоссальная потеря времени. Он что-то кудахчет в свой телефон, затем наклоняется вперед и стучит пальцем по экрану навигатора на приборной панели.

– Сайе, твой навигатор сломался.

Я обижаюсь и ощетиниваюсь.

– Просто мы находимся посреди нигде и этих дорог нет на карте. А мой навигатор в порядке.

– Сломался-сломался. Посмотри. – Люк увеличивает карту. – Он ведет себя так, будто мы еще в парке. Наверное, переохладился или еще что.

– Не может этого быть.

– Возможно, все дело в антенне, – как ни в чем не бывало говорит Лекс. – Я только что открыла навигатор на своем телефоне. Когда мы окажемся на шоссе, все станет просто.

Я продолжаю вести машину и поворачиваю, когда Лекс велит мне повернуть, на это уходит целый час, но в конце концов она произносит:

– Ну вот.

Поворачиваю направо, и мы оказываемся пусть не на шоссе, но на широкой двухполосной дороге, которая куда оживленнее, чем те грунтовые дороги, по которым мы только что петляли. Деревья уступают место унылому зеленому пейзажу, которым я «любовался» по дороге туда, и наконец-то места вокруг кажутся мне знакомыми.