Эта ночь тоже не стала исключением. Дверь беззвучно отворилась, и он зашел внутрь, не издав ни звука. Нетронутый поднос с едой так и стоял на столе. Вампир нахмурился. Она уже несколько дней ничего не ела, заметно исхудав. Если так пойдет и дальше, то ему придется насильно ее кормить, как бы она ни упиралась.

Ее мирно спящее лицо опять было припухшим. Его жена вновь плакала, и он был причиной ее слез. В грудной клетке защемило, но он справился с охватившими его эмоциями и опустился на постель возле нее. В лунном свете, падающем из окна, Ренесми была восхитительна. Чем больше он разглядывал ее, чем больше он любовался ею и тем прекраснее она становилась для него. Бронзовые кудри, раскиданные по подушке, пухлые чуть приоткрытые губы, белая футболка, задравшаяся и оголяющая живот, простое белое белье и длинные стройные ноги, которые во сне периодически откидывали легкое одеяло, которое он тут же возвращал на место.

- Моя девочка, прости меня, - произнес он одними губами, проводя рукой по непослушным волосам.

Он просил у нее прощения каждую ночь, каждую ночь он говорил ей то, что не мог сказать ей в лицо при свете дня, ощущая себя жалким трусом. Да и что бы изменило его прощение. Всего лишь слова. Его поступок невозможно будет стереть из ее памяти, он останется в ней навсегда, делая из него чудовище, которое в любой момент может покалечить ее. Он ненавидел себя за то, что сделал. Он презирал самого себя и грыз изнутри. Но его самоистязание ничего не меняло.

Он коснулся ее руки, читая мысли и обомлел. Она скучала по нему. Скучала, желая увидеть, но уверяла саму себя, что это глупая затея, и ее муж не способен полюбить ее никогда, находясь с ней исключительно ради потомства.

Он убрал руку и опустил голову, закрывая глаза. Как же она была не права. Он любит ее. Впервые в вечности, впервые после Эвридики, он вновь любит женщину, но его сущность не изменить — он больше не человек, и своей любовью он лишь причиняет боль. Он не может контролировать самого себя. Он уже убил Дидим. Убил ту, которую любил, не взирая ни на что, из-за банальной ярости, охватившей его, когда сестра говорила ему правду, которой Аро так боялся. Надо признать - правда резала глаза, позволяя ярости и гневу взять над Вольтури верх. Ренесми всего лишь пришла поговорить, зачем же он оттолкнул ее? Он же понимал, что этой нетерпеливой маленькой женщине было необходимо понять, что между ними происходит. Она не могла мучиться в неизвестности так долго. Он должен был предвидеть ее поступок и быть готовым к нему. Он, который старше ее на века и столетия, повел себя как типичный несдержанный мужчина. А теперь платит за эту несдержанность слишком высокую цену.

Если бы ему только дали шанс все исправить. Он тихо усмехнулся, ведь судьба итак уже дала ему шанс. Она подарила ему Ренесми, эту маленькую хрупкую девочку, которая не смотря ни на что, искренне полюбила его, разглядев в его сгнившей душе что-то светлое, где-то на самом ее дне. И как он отблагодарил судьбу? Он чуть не убил ту, что словно луч света ворвалась в его темный мир. Его было не спасти. Он был проклят, а вечность лишь насмехалась над ним, дразня несбыточными мечтами, до которых, как ему еще совсем недавно казалось, можно было дотронуться рукой. Он хотел от Ренесми все. Все, что способна дать женщина своему мужчине - любовь, ласку, заботу, верность, семью, детей. И все это могло стать реальностью, но он сам все разрушил. Теперь между ними непробиваемая стена, которую невозможно преодолеть. Теперь она всего лишь его жена и все, что между ними появилось за этот тот короткий период времени - исчезло, оставшись в воспоминаниях.

- Прости меня, Ренесми. Прости. Я не достоин такой любви и тебя! - так же беззвучно прошептал он и выскользнул из комнаты.

========== Приказ ==========

Аро Вольтури никогда не вызывал ее к себе просто так. Поэтому Рената была слегка обеспокоена, не имея ни малейшей догадки о том, что на этот раз хотел от нее верховный правитель. В отличие от своих братьев он не имел собственного рабочего кабинета, считая таковым его излюбленное место в замке - общественную библиотеку. Он мог сутками проводить здесь время, расхаживая между стеллажей с книгами, сдувая с них пыль, а затем бережно вытаскивая ловкими пальцами заинтересовавший его экземпляр, открывая его с трепетом и нежностью, что всегда в этот момент отражались на его лице. Он мог читать где угодно и как угодно. Помимо любимого старинного кресла, он не гнушался читать сидя на полу, прислонившись к стеллажам или даже на лестнице, с которой он не удосуживался спуститься, достав очередную нужную книгу с самых верхних полок.

Сегодня Аро Вольтури предстал пред ней без какого-либо намека на чтение. Он стоял у окна, раздвинув обеими руками массивные темно-бордовые портьеры, подставляя лицо под лучу полуденного солнца, заставляющие его кожу переливаться и сиять тысячей рассыпавшихся брильянтовых крошек. Выражение лица в этот момент было непроницаемым, напоминающим мраморное изваяние, без какого-либо намека на жизнь внутри него. Но как только вампирша переступила порог библиотеки, закрывая за собой дверь, правитель резким движением задернул шторы, награждая вошедшую учтивой и дружелюбной улыбкой.

- Рената, прошу! В ногах правды нет, - он жестом указал на то самое излюбленное им кресло.

Рената лишь учтиво склонила голову, благодаря его за гостеприимство.

Когда она удобно уселась, сложив обе руки на мягкие кожаные подлокотники, Аро подошел к ней почти вплотную, присев на корточки у правого подлокотника, ухватившись за него пальцами. Вампирша хотела было подняться, но правитель жестом остановил ее.

- Сидите, дорогая моя. Нам предстоит достаточно деликатный разговор, не требующий официальностей, поэтому я позволил себе вольность и сел к вам так близко, чтобы мы могли пообщаться как старые приятели.

Рената инстинктивно сглотнула, не понимая, к чему приведет подобный дружелюбный тон и несвойственное ее господину поведение.

- Скажите, Рената, только правду, потому что мне не хочется перепроверять ваши слова, касаясь руки и читая мысли. Вы столько тысяч лет мой верный соратник и мой щит, что мне бы хотелось доверять вам как самому себе.

- Я не стану врать вам, повелитель. Я никогда этого не делала и сейчас не собираюсь. Я до конца буду предана вам и клану, - в ее глазах отразилась любовь, та самая любовь к Аро, которую она держала в себе все это время, не просто преклоняясь и трепеща перед его властью и величием, а испытывая к грозному правителю именно теплые чувства, которые, как ей казалась, она могла бы испытывать к родному отцу.

- Как вы относитесь к моей жене?

Вопрос поверг вампиршу в легкий ступор, прозвучав совершенно неожиданно.

- Я…я к Ренесми…, - она запнулась, не знаю, что ответить дальше.

- Да, как вы относитесь к ней? - его тон был совершенно спокойным и уравновешенным.

- Она еще ребенок, - Рената не смогла сдержать улыбки, - Не подумайте, господин, не имею в виду, что вы…

- Я понял, - сухо ответил Вольтури, - Продолжайте!

- Ренесми очень ранимая девочка и она любит вас. Это очевидно, то как она смотрит на вас, с каким обожанием и любовью, то как реагирует на каждый ваш взгляд, на каждое прикосновение. И то как она оставила свою семью и бросила все ради вас, решившись на этот отчаянный шаг, как мне кажется, достаточно обдуманно - заслуживает уважения.

- Вот именно об этом я и хотел поговорить. О том, что кроме меня в замке у моей супруги больше нет ни единого друга, ни одного живого существа, которое могло бы хотя бы поговорить с ней, - он тяжело вздохнул и опустил голову.

Рената прекрасно понимала, что он имел в виду, но старалась изо всех сил не выдать себя ни движением, ни мимикой. Кроме нее о их ссоре и ее причинах не знал никто. Ходило множество слухов, которые родились в замке за эти дни, что молодые супруги не приближались друг к другу, проводя время в раздельных покоях. Хайди и Феликс, как и предполагала тогда Рената, ничего не слышали в ту ночь, из-за собственных пререканий и недомолвок, которыми был наполнен тогда их летний домик на берегу океана. В глубине души вампирша радовалась, что многовековая тайна Аро Вольтури не стала достоянием общественности. Тем временем, перебивая ее мысли верховный, вампир поднял на нее глаза и почти шепотом произнес: