– Да, да, – поддержала ее Настя. – Я в одиннадцать лет влюбилась в нашего историка. Думала, что умру. Ничего, выжила. Сейчас даже смешно становится, когда об этом думаю.

– Со мной, скажу вам, такого не было. Но у меня была подруга, она в тринадцать лет влюбилась в моего родного брата. И сейчас любит где-то в глубине души. А он даже ни разу ее не видел. Вернее, видел, но мельком. Севе тогда было не до нее. И вообще. В его жизни было две женщины. И, поверьте, этого ему хватило с лихвой. Кажется, я дала лишку. Итак, я должна познакомить вас со своей дочерью. У нее как раз начались летние каникулы, в школу ездить не надо. Мы собирались ехать в Грецию на летние каникулы, но у нас такое... Вы, наверное, знаете, что у нас в семье произошла большая неприятность. Пропала жена моего брата.

– Виктор Алексеевич ничего мне не говорил. Как это пропала?

– Никто ничего не знает. Утром проснулись, а ее нет. Но это уже не ваши заботы.

– Надеюсь.

– Ну что, пойдем?

Прямо из гостиной в открытый холл второго этажа вела пологая лестница с фигурными мраморными балясинами и перилами из красного дерева. Холл плавно перетекал в широкий коридор, освещенный электрическими лампами в форме древних факелов. Очень красиво и необычно. Массивная, опять же из красного дерева, дверь, за которой начинался круглый холл с выходом в детские комнаты. Оказывается, это были личные апартаменты маленькой госпожи Сокольской.

Карина была в игровой комнате. Сидящая в специальном кресле, перед высокоточной плазменной панелью, вооруженная мудреным джойстиком, в качестве космического пилота-истребителя взрывала корабли пришельцев. На голове шлем с очками и наушниками, кресло качается и трясется в такт сражению. Сложная система, простым геймерам не по карману.

– Карина, ау! – Елена Васильевна сначала легонько постучала по шлему и затем лишь сняла его с головы воинствующей дочки.

– Черт! – вспылила та.

И вскочила с кресла так, как будто в него угодил плазменный сгусток из бластерной пушки пришельцев.

Симпатичная девочка с большими черными глазами. Темные густые волосы, постриженные в короткое по-детски наивное каре. Большего чем нужно размера футболка навыпуск, рваные джинсы, на голове бандана. Для своих лет она была довольно-таки высокой, но худой и по-детски угловатой. Судя по всему, норовистая девочка. Хотя и не похоже, что злая и ожесточенная.

– Тебя подбили, – одними губами улыбнулась Настя.

Взгляд оставался серьезным и сосредоточенным.

– Ага, сейчас. Мам, а это кто такая?

– Настя. Я тебе о ней говорила.

– А-а, вместо Максима, – сникла девчонка.

– Настя будет твоей воспитательницей.

– Я уже не маленькая, чтобы меня воспитывать.

– Тогда она будет твоей подругой.

– Мам, ну не смеши людей. Сколько ей лет?

Карина смотрела на Настю, но обращалась к матери.

– Двадцать четыре.

– Марьванне тридцать два было. И что?

– Не Марьванне, а Инне Борисовне.

– Все равно Марьванна. Все равно коза.

– Карина!

– Ой, да ладно!.. – по-детски беззлобно, но эмоционально махнула рукой Карина.

– Вот такое оно, молодое поколение! – развела руками Елена Васильевна. И с надеждой посмотрела на Настю: – Надеюсь, вы найдете с ним общий язык.

– Мам, поверь, я тоже на это надеюсь, – лукаво улыбнулась Карина. – Но не знаю.

– Не буду вам мешать.

Елена Васильевна еще раз обратила к Насте полный надежды взгляд и ушла, бросив ее на съедение собственной дочери.

Карина не просто въедливо смотрела на нее, она еще обошла ее по кругу, разглядывая со всех сторон.

– Ну и что? – спокойно спросила Настя.

– Да ничего. В том-то и дело, что ничего особенного. Максим бы на тебя даже не посмотрел.

– Меня твой Максим не интересует.

– Почему мой? – вскинулась Карина. – Мама что, тебе все рассказала?

– Да. Он был твоим телохранителем.

– И все, больше ничего не говорила?

Настя спокойно выдержала вопросительно-подозрительный взгляд своей подопечной.

– Нет. А что она должна была сказать?

– Что Марьванна глупая никакуша!

Настя не могла похвастаться тем, что в совершенстве владеет языком межмолодежного общения. Но кое-что знала.

– Никакуша не может быть глупой. Это все равно что сказать – масло масляное. Никакуша сама по себе глупая, ничего из себя не представляющая.

– Эт чо, урок такой? – Карина озадаченно почесала кончик своего носа.

– Нет, просто замечание. Но двойка пойдет в журнал.

– Какая двойка?

– По этике поведения. За то, что ты оскорбила женщину, которая не сделала тебе ничего плохого.

– Как это не сделала? Сделала!

– Что?

– А тебе не все равно?

– Во-первых, не «тебе», а «вам». Во-вторых, не все равно.

– Смотри, какая правильная, – хмыкнула Карина.

– Правильная.

– Ладно, правильная. Да тебе пополамно, что со мной дальше будет. Все вы тут за бабки работаете.

– Да, я работаю за деньги, – кивнула Настя. – И ничего плохого здесь не вижу. Деньги – это не зло. Деньги – это средство борьбы со злом.

– Да? Ну и как это выглядит?

– Очень просто. Бабло побеждает зло.

– Бабло побеждает зло? А чо, ничо, надо запомнить.

– Не надо ничего запоминать. Это факультативная информация.

– Ну и загрузила ты меня.

– Не загрузила, а объяснила. И не «ты», а «вы». На «ты» мы перейдем, когда вы, Карина, перестанете кривляться.

– Кто кривляется?

– Ты кривляешься. Хочешь показать, что ты хуже, чем есть на самом деле. Я понимаю, это твой внутренний протест. Сама была такой, как ты. Все хотела кому-то чего-то доказать. Глупости всякие делала. А потом поняла, что никому ничего доказывать и не надо. Люди сами разберутся, кто ты есть на самом деле.

– Ну и кто я такая?

– Ну, этого я пока точно сказать не могу. Зато могу сказать, что я тебя не боюсь, – с доброй иронией во взгляде улыбнулась Настя.

– И не надо меня бояться, – надулась Карина. – Я тебе не страшила какая-то.

– Вот и я о том же.

– Не принимаешь ты меня всерьез, – огорченно вздохнула она.

– Ну почему же?

– Да ладно, как будто я не понимаю. Максим тоже меня всерьез не воспринимал. А ты какие глупости в моем возрасте делала?

– Да всяко было. Однажды в учителя влюбилась.

– Да ну! – оживилась Карина. – В физрука?

– Почему сразу в физрука?

– Ну не знаю.

– В историка. Видный такой мужчина был, усики и бородка, как у мушкетера.

– Так, это интересно! – заинтригованно поежилась девочка.

И с ногами забралась на диван. Чуточку подумала и подвинулась, приглашая Настю сесть рядом.

– И что у вас было?

– Ничего. Я ему письма писала, в любви признавалась.

– А он?

– Письма-то я писала, но не отправляла. В ящик стола складывала. Пока мама их не обнаружила.

– Скандал, наверное, был, да?

– Откуда ты знаешь!

– Да знаю.

Карина встала, подошла к двери, закрыла ее на замок изнутри, вернулась на место. И с наивно-заговорщицким видом взяла Настю за руку.

– Обещай, что никому не скажешь! – по-детски серьезно и торжественно потребовала она.

– Между нами, девочками! Это клятва такая!

– Ух ты! Так вот, я в Макса влюбилась.

– Вау!

Настя постаралась забыть о своих годах и вспомнить, как вела она себя в двенадцать лет. Это позволило ей ощутить себя такой же наивной глупышкой, какой была Карина. Только общность интересов и состояния души могла по-настоящему сдружить двух влюбленных девчонок. А ведь Настя была влюблена в Вадима.

– Да, представь себе, влюбилась, – сокрушенно вздохнула Карина.

Она могла показаться комичной в своих детских страданиях – кому-то, но только не Насте.

– Представляю. А он?

– Сказал, что я маленькая. Но я же вырасту!

– Конечно, вырастешь!

– Между прочим, в старину в моем возрасте замуж уже выходили!

– Мой тебе совет: об этом никому не говори. Не так поймут. По личному опыту знаю.