Резким, но неуклюжим рывком он схватил со стола кружку, пролив немного себе на рубашку, и припал к ней с такой жадностью, словно не пробовал пива вечность.

Я поднялся. Мне не хотелось продолжать это разговор, но еще больше мне не хотелось видеть Джима таким.

– Поговорим в другой раз…

– Нет уж, сядь, Клайд. Поговорим сейчас.

– Ты пьян.

– Да, и что? – он смотрел на меня снизу вверх, и в его глазах читалась ненависть, она исказила всё его лицо, превратив знакомые мне черты в маску гнева.

– Сейчас у нас не получится конструктивного диалога. Я не хочу с тобой ругаться.

– Все получится, дружище. Ты просто сядь обратно.

– Послушай...

– Сядь, мать твою, на место! - зарычал Джим, с размаху ударив кулаком по столу.

Немногие посетители заведения и его работники, уже кидавшие на нас подозрительные и опасливые взгляды ранее, теперь затихли и уставились в нашу сторону.

Я кивнул и сел на место, не зная, чего ожидать от Джима дальше, но не желая выводить его из себя.

– Вот так, – кивнул он, снова оскалившись злой усмешкой. – Хороший мальчик. А теперь давай, скажи мне все, что ты хотел.

– Сейчас мне нечего тебе сказать, Джим.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда я скажу. Ты не против?

– Говори.

– Ты – скотина, Клайд. Скотина и предатель.

Эти слова прозвучали с таким холодным спокойствием и уверенностью, что меня пронзило ими, как ножом. Это были не слова пьяного человека, нашедшего для себя виноватого во всех бедах. Нет, Джим сказал это так, словно давно собирался. Словно, это была кульминация нашего разговора, и именно за тем, чтобы сказать мне это, он и сидел тут, накачиваясь пивом и ожидая моего появления.

– Отлично, разобрались. Теперь я могу идти? – мне было плевать на его обвинения и оскорбления, в тот момент мне просто хотелось уйти и постараться забыть об этом вечере.

– Ты потащился за стену так, словно, ничего не случилось, – продолжал Джим, не обратив никакого внимания на мои слова. – Словно, ты у нас – великий охотник, а мы были лишь дополнением к тебе.

– Ты знаешь, что это не так. Я просто принял работу. Сделал то, чему ты и твой брат меня обучили.

– Именно! – вновь вскипел он. – Мы тебя обучили! Ты был никем! Мы приняли тебя. Мы сделали тебя частью команды. Частью семьи…

Запнувшись после этого слова, «семья», он несколько секунд молчал, испепеляя меня взглядом, полным ненависти и боли. А затем продолжил уже заметно тише:

– Я считал тебя частью своей семьи. А ты предал нас. Кинул, как только нашлось что-то лучше!

– Как ты смеешь?! – теперь уже я повысил голос, больше не желая слушать эти оскорбления. – С тех пор, как Пастырь погиб, не было ни дня, ни одной гребаной минуты, которую я провел бы, не думая обо всем случившемся. Я приходил к тебе постоянно, ты хоть помнишь это? Я пытался тебе помочь, Джим. Но ты даже не говорил со мной.

– Да у меня брат погиб, черт тебя дери! – размахнувшись, Джим швырнул кружку с недопитым пивом об стену. Она разлетелась на сотни осколков. Я заметил, как за столиком, недалеко от нашего, трое посетителей встали и быстро направились к выходу. Официантки и бармен, видимо, решили не вмешиваться в это дело, так как их тоже не было видно в зале.

– Но как ты можешь меня понять, Клайд?! Это, ведь, был не твой брат! И не твоя семья, так?!

Я вновь почувствовал острую жалость к Джиму, прорывающуюся сквозь гнев. Он все еще страдал от утраты, ему все еще было больно так же, как в первый день после трагедии. Брат значил для него много больше, чем я мог себе вообразить. А он не знал, что именно там случилось, и почему, из-за кого погиб Пастырь. Так неожиданно всё, чем он жил, стало пеплом, и он не мог найти виноватого в этом.

– Ты прав, Джим, – сказал я тихо. – Я не могу понять, что ты чувствуешь. Но я пытался. Я пытался быть рядом. Хотел поддержать тебя, помочь вернуться.

– К чему вернуться?

– К своей жизни.

– Моя жизнь была здесь, – он тяжело вздохнул. – Мой брат создал эту жизнь. Теперь ее нет.

– Но ты можешь продолжить его дело.

– Тебе только это важно? Чтобы продолжалась охота?

Такого обвинения в свой адрес я не ожидал. Тем более от охотника со стажем.

– Грешники – и моя семья тоже. Да, я с вами недавно, но для меня эти месяцы, как целая жизнь. Вы изменили все, изменили меня. Именно здесь, с тобой и твоим братом я словно заново родился.

– Но ты предал нас, Клайд. Тебя не тронула моя потеря и моя боль. Ты продолжил заниматься тем, чем хотел. Тем, чему я тебя научил.

– Если в этом проблема, Джим, то прости меня! Прости, во имя всего на свете! Извини за то, что я взялся за эту работу! – я почти выкрикивал эти извинения, больше не желая слышать подобных обвинений. – Может, и стоило посоветоваться с тобой. Но я не думал, что это станет проблемой.

– Вот именно, Клайд. Ты даже не думал об этом.

– Это же просто работа, черт возьми. Мы же охотники, разве нет?

– В первую очередь, мы – команда. Мы работаем вместе и только так.

Я вздохнул. Да, наверное, он был прав, хотя, конечно, все это можно было сказать иначе.

– Прости, Джим. Я взялся за эту работу, потому что хотел верить, что со смертью Пастыря все не закончится, – мне хотелось объяснить ему все, что я чувствовал, в надежде уладить недопонимание. Я думал, что он поймет.

– Вы подарили мне эту жизнь, и я стал ее частью. Я никто без охоты и без вас тоже. Именно поэтому я пришел сюда. Я не собирался бросать вас.

– Конечно, ведь, ты правильно сказал. Ты без нас никто.

Я не знал, что еще добавить. Как пробить эту стену обиды и злобы, как достучаться до друга и объяснить ему, что я тоже чувствую эту боль, что мне хотелось забыться, и сделать это я мог только там, за стеной.

– Это было ошибкой, я признаю. Я виноват.

– И ты думаешь, эти твои слова что-то изменят? – голос Джима оставался все таким же холодным и беспристрастным.

– А что изменит?

– Хочешь знать? – Джим некоторое время смотрел на меня, и я чувствовал, как ярость внутри него набирает силу для какого-то важного решения.

Затем, одним быстрым движением он достал из кобуры пистолет и направил его мне в лицо. Он был пьян, но рука не качалась, она была твердой, разве что подрагивала немного.

– Вот, что поможет, Клайд.

Я смотрел в черное дуло своей смерти и отчего-то не чувствовал страха. Я не был уверен в том, что Джим сделает это, как и не был уверен в обратном. Но мне вдруг стало плевать на свою жизнь. Конечно, умирать я не хотел, тем более так, но и страха перед смерть не испытывал. Может, это был шок, или жизнь охотника подготовила меня к такому повороту. В тот момент я чувствовал лишь горький привкус обиды. Он обвинил меня во всем произошедшем, он хочет убить меня и думает, что ему от этого станет лучше. Моя жертва искупит смерть Пастыря. Конечно, он поймет, что это не так, но будет уже поздно. Будет ли он сожалеть о содеянном? Почему-то я не сомневался, что будет. Но не сразу, только когда боль пройдет. А сейчас я – враг, он так решил, и все мои слова теперь не способны что-то изменить.

– Значит, казнишь меня? – я услышал эти слова так, словно они были сказаны не мной, а неким посторонним обладателем весьма безжизненного голоса.

– Заткнись, Клайд. Замолчи, или я действительно сделаю это, – его голос дрожал.

Я больше не стал ничего говорить, а лишь перевел взгляд с дула пистолета на глаза Джима. Он смотрел на меня, не отрываясь. Смотрел с ненавистью и... страхом? Да, это был страх. Страх перед тем, что он собрался сделать.

– Ты спас мне жизнь, Клайд, – проговорил он. – Я помню это. И возвращаю долг.

Джим убрал пистолет и вновь откинулся назад.

– Никаких долгов. Мы были командой, и каждый стоял друг за друга, – ответил я с горечью.

– Были, – он кивнул, – но команды больше нет. Теперь ты сам по себе. Так что, уходи.

– Неужели ты хочешь закончить все так?

– Вали отсюда, Клайд! – выкрикнул Джим, не глядя на меня. – Проваливай к черту, пока я не передумал и не пустил пулю тебе в лоб!