В 1919 году жители нашей области перестали быть гражданами Австро-Венгерской империи и стали гражданами нового государства – Чехословакии. Название нашего города тоже изменилось – с Берегсаса на Берегово. Однако переход территории из рук в руки и смена флага отнюдь не означают, что столь же кардинальные изменения переживают и люди, проживающие на данной территории. Эмоциональные привязанности не меняются так же быстро, и население не всегда поспевает за переменами и адаптируется к обстоятельствам, сложившимся в результате политических или международных потрясений. Даже под чешским флагом многие жители нашего региона продолжали разговаривать на венгерском и сохранять венгерские традиции и обычаи, бывшие частью их жизни на протяжении веков.
Для большинства населения случившиеся перемены были искусственными и не соответствовали их национальному чувству и гордости. Они оставались верны своей венгерской идентичности.
Этот факт оказал глубокое влияние на нашу жизнь.
Все это произошло до моего рождения, но историческая подоплека очень важна для понимания последовавших затем событий.
В большинстве домов в Берегово говорили на венгерском – в дополнение к чешскому, который стал официальным языком. Большинство школ были чешскими, но сохранялись и венгерские учебные заведения. Мы, евреи, говорили на идише, а фактически я с юных лет ежедневно и регулярно говорил на трех языках.
Мы были счастливы в Чехословакии. Молодое государство дало нам равные возможности и создало условия, позволившие многим из нас улучшить материальное положение благодаря упорному труду и образованию.
Наши друзья и соседи-неевреи предоставленными возможностями пользовались не в полной мере. В глубине души многие из них таили недовольство теми успехами, которых достигли евреи в чешском государстве. При этом многие из наших соседей оставались лояльными венграми.
Берегово было типичным провинциальным городком, окруженным холмами, деревнями и сельскохозяйственными угодьями. Даже с городских улиц мы могли видеть множество рассыпанных по окрестностям виноделен. Прямо через город протекала река Хорка, а живым, пульсирующим сердцем Берегово была широкая главная улица Корсо, местный променад.
Евреи в Берегово контролировали торговлю и преобладали среди представителей свободных профессий; они открывали фабрики и приобретали поместья и виноградники. Евреи основали в Берегово крупные предприятия, в том числе кирпичные и лесозаводы, угольные шахты и мукомольные фабрики. Им принадлежало немалое число магазинов на рынках, а также аптеки и большая гостиница на главной улице. Наши соседи-неевреи завидовали нашим достижениям. Изначально они имели те же, что и мы, возможности, но они не смогли воспользоваться ими в должной мере. Наша еврейская община поощряла как образование, так и упорный труд. Ради достойной жизни мы усердно работали и не проводили время в тавернах. Благодаря настойчивости и трудолюбию многие принадлежавшие евреям предприятия процветали, а благодаря образованию мы выделялись в сфере свободных профессий. Подавляющее большинство врачей, юристов и инженеров в Берегово были евреями.
Берегово было относительно небольшим городом, и мы, евреи, составляли в нем около трети населения. Почти все знали друг друга, и мы чувствовали себя в безопасности, прогуливаясь по улицам, на многих из которых располагались принадлежащие евреям предприятия. Наше сообщество было заметным и в высших учебных заведениях.
В этих успехах зрели семена враждебности и зависти, плоды которых появятся позже. На глазах у всех остальных росло число крупных еврейских землевладельцев и успешных еврейских предприятий, и это в то время, когда основная масса простых рабочих жила в бедности и с трудом содержала свои семьи. На фоне экономического бума и укрепления влияния евреев в таких сферах, как промышленность и торговля, в сердцах их соседей копились неприязнь и зависть.
Мы, евреи, совершенно не отдавали себе отчета в чувствах, которые бурлили в душах наших нееврейских друзей и соседей и которые извергнутся огненной вулканической лавой, когда основание для этого будет уже подготовлено и когда сложатся подходящие условия.
Образование и прочный экономический статус вовсе не означали, что мы отказались от религиозных символов. В нашей среде строго соблюдались еврейские традиции. Некоторые из нас считали себя ультраортодоксальными и одевались соответственно, но мы все были традиционалистами и ревностно соблюдали религиозные заповеди. Еврейские мужчины носили головной убор, и мы, дети, делали то же самое. Повседневная одежда отличалась простотой и скромностью. Мой отец тоже покрывал голову, но бороду так и не отпустил.
Говоря о головном уборе, я имею в виду ермолку, служившую своего рода знаком отличия как наших родителей, так и нас, их детей. Как и все еврейские семьи в Берегово, мы соблюдали шаббат[6] и кашрут[7]. Мы регулярно ходили в синагогу и отмечали все праздники. Религия была неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. Молодое чешское государство поддерживало свободу вероисповедания, поэтому мы никоим образом не чувствовали себя в изоляции, не ощущали никакой опасности.
Нашу общину хорошо знали в регионе благодаря многочисленным и активно действующим религиозным учреждениям, разбросанным по всей его территории. Большая синагога Берегово красовалась в центре города и по субботам и праздникам становилась центром притяжения для всех нас. Дополнительные молитвенные дома, ритуальные бани, религиозные школы и другие небольшие учебные заведения располагались по всему городу. Мы заботились о соблюдении религиозных законов, поддержании традиции, передаваемой из поколения в поколение.
В праздник Йом-кипур[8] толпы людей шли в синагогу. На городских улицах царила праздничная атмосфера, и в общественных местах люди приветствовали друг друга словами «Да будешь ты вписан в Книгу Жизни».
Ввиду значительного присутствия евреев в культурной жизни города, Йом-кипур оставил в городе глубокий след.
Каждую пятницу перед ужином мы втроем – папа, мой младший брат Арнольд и я – ходили в соседнюю синагогу, которая находилась недалеко от того места, где мы жили. После службы мы возвращались домой, произносили благословение над вином и наслаждались приготовленными мамой вкусностями. Мне всегда нравились пятничные ужины в доме родителей. После еды мы встречались с дедушкой, бабушкой и нашими дядями и тетями. Мы сидели вместе и разговаривали до позднего вечера.
По утрам в субботу мы ходили в другую центральную синагогу «Осех Хэсэд» («Делающая добро»). Она была второй по величине синагогой в Берегово, лишь немного меньше великолепной синагоги в центре города. От нашего дома мы шли до нее минут двадцать пять. По праздникам мы все ходили в синагогу, надев белое, и на каждом углу встречали соседей и знакомых.
Родственники, посетившие город после войны, рассказали, что во дворе синагоги, которая существует до сих пор, установлен памятник в память о тысячах жертв – евреях города Берегово.
Большую часть субботы, в шаббат, мы проводили дома с семьей. На улицах становилось тихо. В то время автомобилей в личном пользовании было немного, и основным общественным транспортом оставался экипаж, которым управлял кучер. Мы пользовались им очень мало, даже в будние дни. По городу передвигались по большей части пешком.
Каждую субботу, во второй половине дня, мы гуляли по улицам. Вдоль главной улицы, на обсаженных деревьями бульварах, стояли скамейки, и я помню, что там всегда сидели молодые люди. Толпы молодежи заполняли район, люди прогуливались, разговаривали, смеялись.
Мы относили себя к религиозным сионистам. В отличие от многих стран Западной Европы, где евреи дистанцировались от иудаизма и придерживались светского сионизма, мои родители рассматривали религию как неотъемлемую часть своей сионистской идентичности и соблюдали традиции и обряды. В Берегово действовала крупная сионистская организация, и мой отец был активным ее участником. Я был еще ребенком, когда нашей семье предложили сертификат на иммиграцию в Эрец-Исраэль[9]. В те годы еще можно было иммигрировать в Израиль, и после прихода нацистов к власти в Германии в 1933 году многие евреи решили покинуть Европу и уехать на Святую землю. В нацистской Германии и странах Восточной Европы антисемитизм проявлялся все заметнее, но там, где мы жили, евреи не ощущали враждебности со стороны своего окружения и не испытывали страха. Антисемитизм не был чем-то таким, что мы узнали уже в детстве.
