– Спасибо, мой дорогой, – улыбка Ефима становится ещё шире и добрее. Твой небольшой вклад в этом деле тоже имеется.

Небольшой? Ах ты ж бюрократ неблагодарный. Если бы не я, ты ещё сто лет ждал бы подобной возможности и, вполне возможно, никогда её не дождался.

– Да что вы, какой там вклад, я к этому делу не примазываюсь. Это всё исключительно ваша заслуга. Да, честно говоря, если бы вы за меня словечко не замолвили, у меня бы в Москве ничего, наверное и не выгорело. Так что, это вам спасибо, за то что вы есть.

– Хороший парень, умный, – смеётся Табаков-Захарьин, – и хитрый!

Он театрально выделяет слово «хитрый» и разражается кудахтающим смехом.

– Ну что, уважаемые товарищи, – заявляю я, – у меня тост родился. Я человек непьющий, так что скажу без спиртного. Поздравляю дорогого нашего Ефима Прохоровича и желаю ему продолжения стремительного карьерного взлёта. Будьте нашей звездой и светилом, не забывая, впрочем, отбрасывать на нас достаточное количество тепла и света. Поднимаю бокал за всех нас и с удовлетворением, как принято говорить в высших эшелонах, с удовлетворением хочу отметить, что счастлив находиться среди вас. Потому что мы что?

Они молчат, дожидаясь, пока я сам отвечу на вопрос.

– Потому что мы, – отвечаю я, – банда!

– У-у-у! – совсем не по-советски кричит Новицкая и я вспоминаю звуки, что она издавала в собственной спальне.

Надо это повторить в ближайшее время.

– Ну, а раз мы банда, – продолжаю я, – и находимся сейчас в состоянии эйфории, то воспользовавшись этим благоприятным стечением обстоятельств, хочу обратиться с просьбой.

– К кому? – хмурится товарищ Ефим.

– Ко всем, кого может касаться, – отвечаю я канцелярским штампом британского делопроизводства. – У меня после травмы амнезия. Память восстанавливается, но медленно. Дайте, пожалуйста, распоряжение в гороно, чтобы мне в аттестат оценки по текущим поставили.

– А справка про амнезию есть? – очень серьёзно спрашивает новый первый секретарь.

– Есть, конечно, официальная справка с печатью медучреждения и подписью врача.

– Принеси мне справку и я решу вопрос. Ещё личные просьбы имеются?

Пока нет.

– Если нет, тогда рассказывай про поездку. Да смотри, во всех подробностях!

Я рассказываю.

– Ну что же, молодец, Егор, – серьёзно и значительно выносит вердикт Ефим. – Единственное, что меня немного огорчило, это то, что ты не пришёл ко мне, а решил действовать через голову.

– Ефим Прохорович, да что вы, я и не думал через голову идти. Я же просто по кагэбэшной линии двинул и, признаюсь, даже не подумал вас беспокоить. Там вроде все основания были милицейские, в общем…

– Ладно, ввиду твоей неопытности прощаю, – великодушно заявляет он, – но на будущее учти. Обо всём сначала советуйся со мной. Понял?

– Ну, конечно, понял. Больше не повторится. Раз так, хочу посоветоваться по поводу первого секретаря Центрального райкома ВЛКСМ.

– А чего с ним? – хмурится Ефим.

Я смотрю на Ирину, она тоже хмурится.

– Очень нужно поставить Куренкову Валентину Романовну. Она ни на что другое в ближайшее время претендовать не будет. Это совершенно точно.

Новицкая свирепеет прямо на глазах. Вот далась ей эта круглозадая дочь кагэбэшника.

– Егор, – нравоучительным тоном произносит Захарьин, – мы тебя любим и ценим, но ты палку-то не перегибай. Ты своё место, прости если это грубо звучит, знать-то должен, правда?

– Дело в том, – отвечаю я, – что он согласился помочь с Каховским только в случае, если его дочь получит это место.

– Так а зачем, – Ефим становится заметно жёстче, – ты в это дело вообще влез? Мне Каховский не мешал.

– Зато он мешал… – я собираюсь сказать, что он мешал Ирине, но она меня перебивает.

– Я не против, Ефим Прохорович, – говорит она исподволь поглядывая на меня. – Девушка она серьёзная, нареканий никаких нет, так что пусть. Да и нам лучше смену растить из проверенных бойцов.

– Ну, – пожимает плечами Ефим, – если нет возражений, то пусть будет Куренкова.

Из этого короткого разговора я делаю вывод, что не все знают обо всём, а значит лучше держаться старого доброго правила и без команды не высовываться. Что же, впредь так и будем поступать.

Мы сидим ещё какое-то время и я начинаю собираться. Попрощавшись выхожу из кабинета. Следом за мной тут же выскакивает Новицкая.

– Ну, – говорит она, пристально глядя на меня, – доволен, что пристроил жопастую свою?

– Она не моя совсем, но доволен, разумеется. Потому что батя её теперь тебе не враг, а друг. А он довольно крутой чувак, Ир, так что пусть будет в союзниках.

– Смотри у меня, Брагин. Если узнаю, что ты к её жопе имеешь хоть какое-то отношение, я тебе знаешь, что вырву?

– Ногти? – спрашиваю я.

– Ага, и их тоже.

– Знаешь, чего бы мне хотелось, если говорить о… о жопастой, как ты её называешь?

– Хотелось? – переспрашивает она возмущённо выгнув одну бровь.

– Да. Мне бы хотелось, чтобы у неё вторым секретарём стал Крикунов. Как тебе такой расклад?

– Не лезь не в своё дело, – коротко отвечает она и тут же спрашивает. – Ты когда придёшь?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Не чувствую заинтересованности, а без взаимного интереса какой смысл?

– Ах ты, мелкий наглец! – очень натурально возмущается Новицкая. – Я ещё и бегать за тобой должна?

– Зачем бегать, достаточно ласковых слов, многообещающих взглядов и нежных прикосновений…

Я не успеваю договорить, потому что её рука ложится мне чуть ниже пояса и с силой сжимает всё, что находит.

– Так достаточно нежно? – томно шепчет Ирина.

– Достаточно! – шепчу я напряжённо. – В смысле, хватит.

– Я ещё не выясняла, что там за лейтенант Лидия Пирогова, с которой ты по Москвам тёрся. Но я выясню. И если, ты слышишь меня? Не отворачивайся, смотри в глаза, и если там будет хоть вот такой маленький намёк на криминал, то… Знаешь, что я сделаю?

– Пожалуйста, не говори, не надо! – умоляю я и не могу сдержать смеха.

– То-то, – отвечает она. – Смотри у меня.

Распрощавшись с Новицкой и договорившись с ней о встрече, я звоню той самой Лиде Пироговой.

– Привет, ну как дела?

Она рассказывает, что ходила к Куренкову и он подтвердил, что возьмёт её к себе. Сейчас у неё есть несколько свободных дней, поскольку ему пока не до неё и она рассчитывает, что я хотя бы часть из них могу провести с ней.

– Конечно, Лид, я и сам об этом мечтаю. Постараюсь ещё сегодня. Ты дома будешь?

– Буду, куда я денусь?

– На меня все, как собаки набросились и рвут на части. Так что, как вырвусь, сразу прибегу.

Потом я звоню Большаку. Специально ради меня он приходит домой пораньше и я обещаю вскоре подгрести. После Платоныча я на всякий случай звоню Артюшкину и он, на удивление, оказывается на месте.

– Товарищ капитан, здравия желаю, – приветствую его я. – Это Брагин. Ну как вы там?

– А, появился, сукин сын! – отвечает на приветствие он. – Где восемь с половиной тысяч?!

– Какие тысячи? – удивляюсь я.

– Ты мне голову не морочь. Завтра чтобы явился на допрос со своим законным представителем. Ясно тебе?!

– Анатолий Семёнович, – усмехаюсь я, – трудно найти более неблагодарного человека чем вы.

– А ты думал, я тебя буду в жопу целовать?! То что ты мне Каху отдал, так это ты и должен был. Обязан!

– А то, что я практически своими руками батю его снял и дело вам оставил, это как, ничего?

– Ты не заговаривайся. Всё что я делаю – это не ради себя, а ради нашей страны, понял? И воровать у этой самой страны никому непозволительно! Вот так-то!

– Ясно всё с вами. Вы когда увольняетесь? Слыхал, будто во вневедомственную собираетесь?

– А это тебя не касается! – кричит он и наверняка курит в этот самый момент. – Не думай, что если меня не будет тебе это с рук сойдёт. Ты меня понял? Деньги придётся вернуть!

– Ну вот и помогай после этого людям, – усмехаюсь я. – Ладно, товарищ капитан, хотел зайти поздороваться, но вижу, что идея изначально была ошибочной. Про деньги лучше у Рыжего с Кахой спрашивайте. Досвидос!