И дед, и бабушка казались потрясенными этой смертью. Отца таким же потерянным Мэтт видел потом лишь однажды, когда Даниэль попал в аварию. Тетя Вивьен молчала и предпочитала отсиживаться в углу. Амелия занималась маленькой Ли. Мэтт до сих пор не знал, почему смерть дяди так подействовала на всю семью, но единственной, кто сохранял спокойствие, кроме детей, осталась мать. Именно она всё организовала.

А пришедшими занимался Даниэль. Беседовал с ними весь день, ненавязчиво выпроводил после. Ему было всего четырнадцать.

Где-то в комнатах особняка играл джаз, а это значило, мать дома. Мэтт не очень хотел с ней встречаться, буквально прокрался через гостиную и поднялся по лестнице, переступив через третью ступеньку, которая поскрипывала. На втором этаже располагались спальни, и Мэтт направился к дедушкиной.

Старый дом не бывал тих. Поскрипывал паркет, тикали часы, на крыше раздавались шорохи. Гостиную заполняла массивная старинная мебель, стены прятались за деревянными панелями и обоями с цветами. От черного хода слышался перелив колокольчиков, подвешенных у двери.

В доме царило ощущение сырости, духота как будто не проникала внутрь. Словно где-то в глубине встроенных шкафов притаилась болотная вода. Пахло густым деревом, а еще черным чаем, ладаном и бурбоном. И над всем этим витал, вплетаясь, тонкий сладковатый аромат цветущих магнолий. Мэтт с удивлением подумал, что всё это плотно ассоциируется с домом и распадается на отдельных родных.

Запах ладана нес с собой Даниэль, прибавив к нему кофе. Черный чай сопровождал мать, а бурбон – отца, хотя сам он почти не пил. Тонкая вуаль сладкого апельсина – это Ли, а суховатая нота пороха – тетя Вивьен. Когда-то бабушка пахла розмарином, и аромат трав напитывал дома, но сейчас он исчез, испарился, въелся в потолочные балки.

На втором этаже царил медицинский запах – из комнаты деда.

Мэтт тихонько постучал, но вошел, не дожидаясь разрешения. К счастью, Бернард не спал: сидел на кровати и читал газету.

Бабка Корделия сумела провести семейную компанию через время сухого закона и Великой депрессии. Бернард не растерял состояние, сохранил его и приумножил. Мэтт помнил деда грозным и суровым, но после смерти бабушки он сильно сдал. Постепенно отошел от дел, а два года назад его разбил удар. После этого он редко выходил из дома и даже из комнаты.

Стены пропитывал запах лекарств и вездесущих магнолий, чьи ветви царапались в окно. Огромная кровать с резными столбиками занимала большую часть пространства, рядом с ней притаилась напольная лампа с тканевым абажуром. В стороне – комод, расписанный гирляндами бутонов, да шкаф.

Бернард Эш смерил внука взглядом из-под кустистых бровей, и его губы не тронула улыбка. Худой, болезненный Бернард всё равно вызывал трепет.

– Ну? Что ты опять натворил?

– Почему натворил? – опешил Мэтт.

– Ты просто так не приходишь. Значит, что-то напортачил или нужен совет.

Мэтт уселся на стул, подумав, что он, наверное, та еще бесчувственная скотина. Он и правда не приходил к деду без повода.

– Что ты знаешь о проклятиях?

– Что это дерьмовая штука, – хмыкнул Бернард. – Энергии забирают много, а толку чуть.

– Не работают?

– Еще как работают. Но это подло, наслать проклятие. Никакого удовольствия. Еще и откат огребешь.

Дед тоже умел разговаривать с лоа напрямую, поэтому именно он в какой-то момент решительно взялся за воспитание Даниэля.

– А мы, Эши, защищены от таких штук?

Мэтт пытался спросить как будто бы невзначай, но Бернард прищурился, подозревая, что вопрос не праздный. Рассказывать подробности Мэтт не хотел, дед бы точно посчитал его параноиком. Но и забыть шепот «он умрет» никак не мог. А Даниэль своим рассказом о Бене как раз напомнил, что существуют еще и проклятия.

Мэтт почти ничего о них не знал, поэтому решил спросить у человека, который осведомлен о тайнах и колдовстве больше, чем кто бы то ни было.

К удивлению Мэтта, Бернард не стал ни хмыкать, ни расспрашивать:

– Никто не защищен от проклятия. Но если эту штуку сделал Даниэль, можешь спать спокойно.

Бернард кивком указал на грудь Мэтта, где выделялся мешочек гри-гри.

– Амулеты Дана мощные, – согласился Мэтт, пряча гри-гри под футболку.

– Потому что делает их очень редко. И не заряжает на всякие глупости вроде удачи. Он преуспел в защите.

Мэтт пробовал мастерить гри-гри в детстве, но чувствовал, что особой силы в них нет. Зато никто лучше его не умел смешивать травы. Он и Ли пытался обучить, у которой обнаружились природные способности к целительству. Оба не соблюдали никакой системности в обучении, и дело продвигалось медленно.

Пусть в амулеты Мэтт не умел, зато травяные чаи отлично отгоняли призраков. Это ему нужнее.

– К тому же ты Эш, – веско сказал Бернард. – У нас сильная семья и предки. Чтобы проклясть кого-то из нас, нужен действительно опытный жрец бокор и мощная жертва. Сила проклятия зависит от того, кто создает его. И от уровня защиты проклинаемого. Чаще это баловство.

Похоже, он решил, что Мэтт спрашивал о себе. Ну, ему-то вряд ли грозит сейчас проклятие.

Бернард ухмыльнулся:

– В молодости мне на порог подкинули деревянный гроб, заполненный кладбищенской землей. Маленький, с ладонь. Проклятие не сработало, я разозлился и приказал лоа выяснить, кто это сделал.

– Они узнали?

– Конечно. Мы потом с этим парнем стали лучшими друзьями. Айзек Ландри.

Мэтт и вправду слышал о нем. Сильный колдун, но умер еще до рождения Мэтта.

– Мы с ним любили ввязываться в неприятности, – продолжал Бернард. – Он потом признался, что проклинал не всерьез.

– А что с ним случилось?

– Погиб, когда мы стали играть с силами, с которыми не могли справиться. Он тоже хорошо умел в защиту, но не себя. Поэтому я выжил в том ритуале, а он так и остался мертвецом на перекрестке. После этого я решил остепениться, к тому же Эйлин повстречал.

Дед замолчал, с неожиданной грустью смотря куда-то в окно, на магнолии. Непривычно было видеть Бернарда таким, но Мэтт не мог избавиться от других мыслей. Для проклятия нужна хорошая жертва… а человеческая подойдет? А то, может, на самом деле это и правда обряд провели с Беном. Пустив его кровь.

– Но можно ведь узнать, есть ли проклятие? – заерзал на стуле Мэтт.

– Это не так легко. Когда проклятие наливает силой, попроще. Так что лучше выждать. Но ты бы и так заметил. Проклятие сложно с чем-то спутать.

– А как оно, ну, как проявляется?

– Человек начинает болеть, плохо себя чувствовать. Мучают бессонница и кошмары. Усталость, головные боли… и неприятности, конечно.

Некстати вспомнилось, что Даниэль плохо спит, и Мэтт почти уверился, что это точно проклятие, когда дед проницательно посмотрел на него и хмыкнул:

– А иногда, Мэттью, нужно идти к врачу, а не списывать всё на магию. Бессонница тоже может быть по другим причинам. Как у твоего брата, например.

– Что?

– Даниэль с детства плохо спит, когда его что-то беспокоит. Точно как ваш отец. Не удивлюсь, если при важных проектах они работают ночами.

– Но проклятия тоже существуют.

– Чтобы проклясть Даниэля, нужно очень постараться. И то больше огребешь.

– Почему?

– Из-за лоа.

Дед имел дурную привычку вот так веско бросить слово, но не торопиться объяснять. Как будто наслаждался замешательством собеседника, смаковал власть, которую над ним имел. Это ужасно бесило, но Мэтт давно научился в таких случаях терпеть. Вот и теперь Бернард выждал немного и снизошел объяснить:

– Лоа не любят проклятия. Они бы почуяли и предупредили.

– Их можно обмануть.

– Да. Но нужно обладать невероятной мощью или заручиться поддержкой какого-то очень сильного лоа. Поэтому и не подействовал гробик Айзека. Лоа предупредили меня о такой-то ерунде.

Теория Мэтта трещала по швам, но на всякий случай он решил не сбрасывать ее со счетов. Всё равно нужно понять, кто убил Бена. Возможно, этот человек даже опаснее, чем казалось.