В 1962-63гг. курс квантовой механики читали совместно В.М. Галицкий и Д.В. Ширков, мы вели семинары по этому курсу, совершенствуя систему заданий.
После отъезда Д.В. Ширкова из Новосибирска в начале 1970г. кафедру возглавил С.Т. Беляев. Он привлёк к преподаванию квантовой механики С.А. Хейфеца, В.Г. Зелевинского, И.Б. Хрипловича. Он же предложил Г.Л. Коткину и С.Л. Альтшулю создать совершенно оригинальный компьютерный практикум по квантовой механике, до сих пор остающийся, видимо, одним из лучших в мире.
При обсуждении программ теоретической деятельности в начале 1960-х годов возникла идея принимать у студентов, желающих стать теоретиками, курс экзаменов минимума Ландау. Даже пытались договориться, кто из наличных теоретиков какой экзамен принимает. Замах был сделан, но дело быстро затухло. Несколько студентов и фымышат принялись готовиться к этим экзаменам, но дальше первого экзамена дело не пошло. Победила «жадность» - желание включать студента в конкретную работу как можно раньше.
III. ОЛИМПИАДА И ФМШ. НАЧАЛО
Весной 1961г. я познакомился с Эриком (Эрнестом Ошеровичем) Рапопортом – математиком, кончившим ЛГУ. Вместе с только что приехавшим Игорем Бекаревичем мы обсуждали наши туристско-альпинистские похождения, Эрик рассказывал нам о линейном программировании. Мы вспоминали наше олимпиадное прошлое в Москве и Ленинграде и говорили о том, что хорошо бы организовать что-то подобное и в Новосибирске, но дальше слов мы пойти не успели.
Организация Олимпиады и Физматшколы
В июле-сентябре 1961г. М.А. Лаврентьев задумался о работе со школьниками. Надо было обеспечить незатухающий приток сильных абитуриентов в Новосибирский университет. В связи с этим он вспомнил о системе городских школьных олимпиад в Москве и Ленинграде и задумал провести региональную Сибирскую физико-математическую олимпиаду школьников. Её проведение он поручил одному из самых креативных (как говорят сейчас) физиков и организаторов в СО – Г.И. Будкеру (к нему обычно обращались – Андрей Михайлович – традиция, сохранившаяся со времён его обучения в МГУ и работы в ЛИПАН – ныне институте им. Курчатова). В создаваемом им оргкомитете олимпиады математическую часть должен был возглавить молодой и очень активный Юрий Иванович Журавлёв. Будкер привлёк к этой работе сотрудников ИЯФ Эдуарда Павловича Круглякова и Евгения Андреевича Кушниренко и студента НГУ, работавшего в ИЯФ, В.Е. Захарова. Я узнал об организации олимпиады от В.Е.Захарова в начале октября 1961г (после смерти И.Л. Бекаревича), вернувшись из отпуска, и пожелав участвовать в этой работе, вошел в оргкомитет. Журавлёв привлёк к работе в оргкомитете своих сотрудников Р.Е. Кричевского и Ю.Л. Васильева, а также Э.О. Рапопорта (с опытом ленинградских математических олимпиад). В декабре среди нас появился Алексей Андреевич Ляпунов, имевший еще довоенный опыт организации московских математических олимпиад, он естественным образом взял на себя руководство математической частью оргкомитета, а Ю.И. Журавлёв потихоньку (и – видимо – с облегчением) отодвинулся в сторону. Я не помню больше никого, кто ещё участвовал в работе этого первого оргкомитета.
М.А. Лаврентьев был не только замечательным учёным, но и прекрасным организатором. Он правильно подбирал людей для реализации своих идей и предоставлял им полную свободу, не вмешиваясь в детали до тех пор пока выдерживалась правильная общая линия. Так он вел себя и по отношению к олимпиаде – ФМШ. Он ни разу не появлялся на заседаниях олимпиадного комитета, но следил за подготовкой олимпиады, мы знали, что в решительные моменты его поддержка инициативам оргкомитета была гарантирована.
А.А.Ляпунов
Будкер и Ляпунов были два златоуста, фонтанирующих идеями. Их дискуссии, в которые почти невозможно было вмешаться, представляли собой замечательные спектакли, на которых мы были благодарными зрителями, иногда позволявшими себе робкие реплики. Важнейшей чертой этого первого состава олимпиадного комитета было единое понимание стоящих перед нами задач, сознание своей ответственности за общее дело и разумная готовность к творческой импровизации каждого участника, которая ни разу не встретила неодобрения остальных.
Понимание задач олимпиады и схемы её проведения быстро менялись.
Первой задачей олимпиады было обеспечить как можно более широкую рекламу физико-математических наук и Новосибирского научного центра по Сибири с привлечением способной молодёжи в НГУ. Для этого придумали проводить первый тур олимпиады заочно, через объявления в школах и газетах (мы не задумывались о возможных административных трудностях). И тут же было осознано дополнительное обстоятельство. Школьник мог участвовать в заочном туре олимпиады, невзирая на (может быть) плохие отношения с учителем (именно это подчёркивал как одно из важных преимуществ заочного тура Ю.И. Журавлёв). По стилю этот тур должен был быть с элементом «утешительности» - задачи должны быть, хотя и не тривиальными, но и не очень сложными, чтобы не отпугнуть детей.
После заочного тура хотелось собрать детей в областных центрах, где можно будет решать с ними уже более сложные задачи и провести собеседования, определяющие желательность приезда в летний лагерь (так это называлось в начале) в Академгородке. Мы с самого начала считали вход на этот областной тур открытым. Победителям заочного тура мы (СО АН) оплатим проезд и проживание, а остальные приходят сами и участвуют в конкурсах на общих основаниях. Мы понимали, что заочная олимпиада могла остаться кем-то пропущенной, а наша задача была - увеличить «площадь сбора».
Первоначально планировалось, что олимпиаду будет завершать летний лагерь для победителей в Академгородке, где, во-первых, школьники увидят «живую» науку, а во-вторых мы сможем оплатить приезд сильных выпускников школ для поступления в НГУ. Для более молодых школьников участие в олимпиаде и летнем лагере должно было стать «якорем» для привлечения в НГУ в будущем. («Шкурный» интерес пополнения НГУ и институтов СО всегда присутствовал среди целей олимпиады.)
Но однажды название заменилось на современное очень удачное – «летняя школа». Я думаю, что это изменение имеет такое происхождение. В те годы на Западе появились летние школы для исследователей - физиков, начатые по инициативе Ферми, их материалы составляли целые номера популярного в те годы среди физиков журнала Il Nuovo Cimento. Полагаю, что именно взгляд Г.И. Будкера на обложку такого журнала был поводом для изменения названия.
Продолжая обсуждения летней школы, однажды (в конце осени или начале зимы 1961г.) на наших глазах Г.И. Будкер «изобрёл» физматшколу. «А почему только летняя?» - спросил он, и с ходу стал развивать фантастическую картину, которую мы слушали с некоторым недоверием. Но идея возникла, её горячими адептами стали А.А. Ляпунов и М.А. Лаврентьев. (Она наложилась на старые идеи М.А. о школьном образовании). Без решающего участия М.А. никакой ФМШ получиться не могло. Решение могло состояться только на правительственном уровне.
В январе 1962г. мы ездили на зимние совещания учителей в Новосибирской области (помню поездки Ю. И. Журавлёва и мою) для рекламы сибирской науки и олимпиадного дела, пока ещё достаточно неопределённого.
В марте 1962г. СО АН решило «для тренировки» принять участие в олимпиаде Министерства просвещения РСФСР в ближайших областных центрах Сибири. Для этого команды формировались в институтах СО, помимо олимпиадного комитета. Я выезжал в Барнаул вместе с В.Т. Дементьевым. Мы проводили собеседования со школьниками и говорили им о нашей олимпиаде и летней школе. Поскольку у Дементьева не было олимпиадного опыта, мне пришлось проводить собеседования и по физике и по математике. Мне очень понравился девятиклассник Л.Табаровский, ныне – известный геофизик.
