С этими идеями Г.И. Будкер и Борис Валерьянович Чириков построили курс общей физики, который является, по-видимому, самым современным в мире и легко адаптируется к новому. На мой взгляд, базовое обучение физиков в НГУ было (и может быть остаётся) лучшим в мире.
Недавно я получил письмо от нашего выпускника А.М. Рубенчика из термоядерного центра США в Ливерморе (LLNL). Сравнивая наше образование с американками университетами, он подтверждает моё утверждение о силе нашего образования. Он пишет, что в 70-х Э. Теллер организовывал подобную систему в department of Applied Science of UC Davis вблизи LLNL с идеей, что студентов будут учить сотрудники LLNL и что они будут работать в лабораториях LLNL. Но система быстро умерла со смертью Теллера. Причиной Рубенчику кажется несовпадение интересов чиновников и учёных – преподавателей.
Существенное отличие нашей ситуации от Теллеровской в том, что начало нашему университету положила очень небольшая группа отцов – основателей, учёных высокого класса с действительно общими интересами в образовании как составной части их научных устремлений, и большая группа тогдашней молодёжи, подкреплённая выпускниками того же НГУ, которой некуда было отступать так, что обучение в НГУ наряду с собственной научной работой стало смыслом их жизни. Важным было и отсутствие традиции, которую не пришлось ломать. Ну и наконец, личные качества. Истовая заинтересованность в деле и проницательность Будкера оказались, как выяснилось по результатам, выше тех же качеств Теллера.
Замечательная черта сделанного Будкером, как организатором, - устойчивость. До сих пор работает созданная им система обучения. Прошло 35 лет после его смерти, а основанный им Институт Ядерной физики работает в заданных им направлениях, оставаясь институтом мирового класса и в нынешних непростых условиях. Я счастлив, что имел дело с этим великим физиком и организатором.
Уместно сравнить то, что делается в НГУ с тем, что я наблюдал в МГУ.
В МГУ общие курсы иллюстрировались большим, на мой взгляд - чрезмерным, числом демонстраций. Но на всю жизнь остались в моей памяти распространение света по изогнутой струе воды и критическая опалесценция (после этого через много лет оптоволоконная оптика не вызывала у меня удивления, а рост флуктуаций в окрестности точки фазового перехода второго рода не выглядел для меня неожиданным), некоторые демонстрации с гироскопами, двойное лучепреломление,… Мне жаль, что их не видят наши студенты. В первые годы в НГУ очень простые, интересные и новые для меня демонстрации иногда показывали Г.И. Будкер и Б.В. Чириков. К сожалению, ныне демонстрации практически исчезли из общего курса физики в НГУ. При моём чтении курса электромагнетизма на 2 курсе ФФ НГУ в 2006-7гг. я не смог добиться даже немногочисленных демонстраций приемлемого качества. Кристалл исландского шпата для демонстрации двойного лучепреломления я выпросил у знакомых геологов. Разумеется, кино и компьютерные демонстрации не заменят демонстраций настоящих.
Общий физический практикум НГУ похож на то, что делалось в МГУ (и может быть немного лучше). Но в МГУ кроме того были специальные практикумы на 3-4 курсах, отсутствие которых в НГУ очень огорчительно. Студент приходил в лабораторию по выбору (колебания, магнетизм, рентген, оптика, низкие температуры,…) и выполнял работы более высокого уровня на реальной аппаратуре. Одна работа занимала 3-4 шестичасовых занятия. За семестр надо было пройти 3-4 практикума. Здесь студенты знакомились с методами эксперимента в различных областях, чего нет в НГУ.
Большим недостатком физфака, отличающим его от мехмата, является отсутствие семинаров и спецкурсов, доступных для студентов разных курсов, где они могли бы включаться в работу как можно раньше. (Этот недостаток имеется и на физфаке МГУ).
В эти годы я определённо понял ещё одну возможность в реализации разных проектов – подмену цели. Чрезвычайно поучительным для меня было знакомство с началами науки «исследование операций». В начале одного из первых учебников по этой теории (далеко я и не читал) излагался следующий эпизод. В 1940-44гг. США осуществляли снабжение Англии по морю, направляя грузы на отдельных транспортах – гражданских грузовых судах, мобилизованных для нужд флота. Очень многие из них погибали от бомбовых ударов немецких самолётов. Здесь надо иметь в виду, что в то время самолёт мог надёжно попасть в судно только если последний участок перед сбросом бомбы он двигался по прямой. Чтобы уменьшить гибель судов, было решено ставить на них зенитные орудия (которые легче сбивали самолёты, летящие по прямой). Через год на совещании в Адмиралтействе был задан вопрос – «А сколько самолётов сбили за год ваши пушки?» Ответ был (цифры не точны) на 300 пушек за год сбито 2 самолёта. – «Ну так уберём пушки туда, где они будут сбивать». И вот тут кто-то спросил – «А как изменились потери наших кораблей?» Оказалось, что они уменьшились в десятки раз. Решение о том, что постановка пушек достигла своей цели стало началом науки исследование операций. А возможное решение о снятии пушек из-за их неэффективности в сбивании самолётов является для меня классическим примером подмены цели, столь частой в нашем бюрократическом государстве.
Кафедра теоретической физики
Первым заведующим кафедрой теоретической физики стал в 1960 г. Д.В.Ширков. Поначалу единственным штатным сотрудником кафедры был Ю.И. Кулаков (ученик И.Е.Тамма), с которым я познакомился ещё в Москве на физфаке МГУ. Он читал курсы механики и теории поля в духе учебников Ландау и Лифшица. Сначала это были вполне доброкачественные курсы. Со временем он увлёкся математическими проблемами строения физических теорий. Некоторые его находки на этом пути кажутся удачными. Но затем он стал перегружать курс новыми конструкциями, которые по мнению сообщества (и моему) далеки от физики. Постепенно курс теории поля был ликвидирован, а с курса механики Ю.И. сняли. Его нынешние занятия кажутся мне не относящимися к физике.
Весной 1961 г. после окончания аспирантуры МГУ на кафедру пришел Глеб Леонидович Коткин (знакомый мне ещё со времён МГУ). На мой взгляд, это – один из лучших преподавателей физфака НГУ. В 1965 г. Д.В. Ширков получил письмо от Валерия Георгиевича Сербо с просьбой о приёме его на кафедру после аспирантуры ЛГУ, которую тот закончил без предоставления диссертации. Проконсультировавшись с его руководителем, Ширков принял В.Г. Сербо на кафедру. Оказалось, это было очень правильное решение. Сербо тоже известен как один из лучших преподавателей физфака НГУ.
Г.Л.Коткин. В.Г.Сербо
Тем временем у меня появилась некоторая научная идея. Я привлёк Валерия Сербо к соответствующим вычислениям. Идея оказалась неверной, и мы начали писать работу с сообщением о неудаче. В процессе написания мы поняли, что эта неудача не случайна, и это позволило нам получить очень интересные результаты. Они составили кандидатскую диссертацию Сербо, защищённую им под моим руководством в 1969 г. Развивая эти идеи, я получил результаты, которые до сих пор кажутся мне очень важными и по которым я защитил докторскую диссертацию в 1972 г.
С осени 1961 г. Д.В. Ширков начал читать курс квантовой механики, а мы с В.В. Серебряковым (и он сам) стали вести за ним семинары. Здесь мы продолжили идею Кривченкова и ввели хорошо известные нынешним студентам-физикам НГУ задания. В отличие от МГУ, где задания сдавали только студенты – теоретики, мы потребовали сдачи заданий от всех студентов. Мы требовали не просто аккуратного решения поставленных задач, но и понимания «идеологии» решения. Поэтому индивидуальное решение задачи студентом не было главным. Основное было в ответах на вопросы, сопутствовавшие задаче – как решать похожую, но немного иную задачу? Что ожидать от решения этой новой задачи. Если студент не угадал – в чём дело? А какое отношение к реальности имеет решение в более реалистических условиях?... Нам быстро стало ясно, что именно здесь – основное поле для усвоения материала студентами.
