– Тебе и пробовать не стоит, – ответил Санька, продолжая гладить коня, – есть три категории наездников: ездок, ездюля и звездюля. Вот ты к третьей относишься. Вон Яшка в сторонке пасётся, хватайся за горб обеими руками и вперёд. Я слыхал, они быстрей любой лошади бегают, когда петух жареный в задницу клюнет.

Василь с Колей рассмеялись, а Сергей решительно пошёл в сторону Саньки. Василь, предвидя конфликт, встал между ними.

– Угомонись, он конечно прав, но у тебя есть возможность посмотреть представление невероятного накала – «полёты во сне и наяву или Санькины мечты».

– Чего?

– Того, – ответил Василь, расстроившись, что глубокая мысль и игра слов не дошли до адресата, – Санька побожился, что с лёту на Янтаря вскочит, а если нет, то всё лето к нему подходить не будет.

– Я такого не говорил, – возмутился Санька, – уже целую гору приплёл.

– Так что, брехун, не запрыгнешь?

– Сам ты брехун. Сейчас увидите. Если получится, то я ещё три раза на нём. Ясно вам? Даже не подходите.

– Ясно, ясно, – ответил Сергей, – разгон только возьми пару вёрст, с пригорка.

– Ага, – добавил Коля, – и коня в навоз поставь, чтобы головой туда по плечи войти, когда долбанёшься.

– Обязательно. Больше ничего не надо? Может, чаю с сахаром?

– Ты давай прыгай, падай и чеши отсюда. Не хрен время терять, а то уже круг водой заливают.

Санька насупился. Леший дёрнул пообещать. Собрались все, как будто ждали, пока скажешь что-нибудь, сразу за слова цепляются. Друзья называется.

Санька взял уздечку, висевшую на заборе, и пошёл в загон. Сам Янтарь, казалось, смотрел на него с пренебрежением. Вроде – куда тебе-то? Ростом метр в кепке, и то, если подпрыгнуть, а туда же. Ну, пробуй, я как раз возле большой лепёшки встал, вместе посмеёмся.

Санька надел на него уздечку, закинул на шею поводья. Нога в коленке предательски стала подрагивать. Надо пересилить себя.

– Янтарь, дружок, ты, главное, стой смирно, пожалуйста, а то хана мне, засмеют. Я тебе каждый день сухари носить буду. Даже сахар, – он замялся, – если найду.

Парень взялся получше за гриву левой рукой. Он знал, что долго готовиться нельзя. Это как с обрыва в омут, если перетопчешься, то совсем не прыгнешь. Чуть отступил спиной к голове Янтаря, гриву не отпускал. Резкий шаг, правую ногу забросил на коня, вернее, докуда смог, ухватился правой рукой за холку и стал подтягиваться. Тут, как нож в спину, Янтарь пошёл. Пошёл, предательски повернув Саньку, который висел сбоку раскорячившись, к зрителям. Раздался смех и понукания.

– Давай, давай, карабкайся.

И Санька смог. Запрыгнул, вернее влез. Тем не менее, он на коне. Не упал. Сердце колотилось так, что в ушах было слышно. Пацаны хлопали в ладоши и одобрительно посвистывали.

– Хрен тебе, а не сухари, травяной мешок, – запыхавшись, сказал Санька Янтарю, – ты почему, зараза, не стоял на месте? Я же тебя просил.

Тут же обнял коня за шею:

– Ладно, принесу, не бойся, голодные не останемся.

– Ты где так научился? – спросил удивлённый Василь, – на прошлой неделе ещё без подсадки не мог.

– Батя подсказал, – ответил довольный собой Санька, – он у меня в Гражданскую с лошади не слазил. Даже Батьку Махно гонял и в плену у него был. Убежал потом.

Он сделал круг рысью по загону и снова подъехал к остальным.

– А правда, что Махно косматый был, как лешак? – спросил Коля.

– И сабля турецкая была? – вторил ему Сергей.

– Брехня, – по-стариковски ответил Санька, – батя рассказывал, что Махно был всегда чисто выбрит, подстрижен, и форма на нём сидела как влитая, у хорошего портного заказана. Сабли ни кривой, ни прямой у него не было. Были два маузера, и он умел из двух рук стрелять как в копеечку.

Санька сделал ещё круг по загону лёгким галопом.

– Ну, вы чего, махновцы, берите скорее коней и погнали. Нам сейчас бригадир по шее накостыляет за опоздание.

На другой стороне села, на широкой скошенной площадке уже было всё готово. Глина с соломой разложена, бочки с водой на подводах полны и ждут только мальчишек. Наконец они явились. Бригадир обматерил каждого по отдельности, а потом всех вместе. Солому полили водой и загнали пацанов на конях в круг. Брызги воды с глиной разлетелись в разные стороны и прилипли рыжими пятнами на одежде окружающих и на всём, куда достали. Женский визг, мужское крепкое словцо, смех и ощущение причастности к чему-то большому, нужному переполняли сердца мальчишек.

Наконец всё было готово. Мужчины взялись за свою часть работы. Бригадир подозвал к себе пацанов.

– Так, хлопцы, коней искупать и не гоняйте сильно, им завтра снова работать.

– Снова месить? – радостно спросил Сергей.

– Кроме замесов, разве другой работы в колхозе нет? Поверьте, выходной нескоро. Всем ясно?

– Ясно, – хором ответили парни.

Санька наклонился ближе к Янтарю и сказал полушёпотом:

– Сейчас мы им дадим хвоста нюхнуть.

Пацаны на конях мчались к пруду через луг с сочной невысокой травой, где постоянно паслись гуси, которые, недовольно гогоча, разлетались в стороны и, чуть успокоившись, сходились обратно, грозно вытягивая длинные шеи. Санька иногда оборачивался на друзей, чтобы посмотреть, не нагоняют ли его. Конкуренцию ему могли составить лишь две кобылы – Маруська и Рыжая, но Василь с Сергеем, которые были на них, отстали метров на двадцать. Про Колю вообще говорить не стоило. Он на полутяже Ветерке только выезжал рысью на луг. Санькиной радости не было предела. Это был тот, ещё детский, восторг, о котором мы помним всю жизнь до глубокой старости. Из-за этих ярких, милых нашему сердцу мгновений, повзрослев, мы часто произносим: «Эх, вот раньше было …»

Приближаясь к пруду, Санька притормозил, перевёл коня сначала на рысь, а потом и на шаг. Его догнали Василь с Сергеем.

– Не пускайте пока коней в воду, – распорядился Василь, – пусть отдышатся.

Санька, находясь в отличном настроении, не хотел ссориться, но не смог удержаться, чтобы не ответить своему другу:

– Без тебя прямо не знает никто, дураки кругом народились. Не можем без чуткого руководства.

Василь с лёгким пренебрежением осмотрел всех:

– Я об этом и толкую. Не скажешь вам, так вы коней запорите.

На этот раз Санька не стал отвечать, хотя очень хотелось вставить ещё пару слов по поводу Васькиного командного гонора.

Наконец подоспел и Коля на Ветерке. Он сразу спешился и стал прохаживаться, держа своего коня за повод и кряхтя, как столетняя бабулька.

– Опять полчаса враскорячку ходить. На нём только пасти хорошо. Ляжешь и спи себе, круглый, как диван.

– Тебе ещё повезло, – поддержал разговор Сергей, – я вон опять копчик сбил на Маруське, худая, ребра считать можно. Эй, кунсткамера, – обратился он к кобыле, – ты вроде вместе со всеми пасёшься, а всё равно на забор похожа.

– Зато на ней седло хорошо держится, – хохотнул Василь, – можно не затягивать постромки.

Когда дыхание у коней восстановилось, Санька направил Янтаря к воде. Тот аккуратно зашёл по колено и наклонился, чтобы попить. Подплывающую ряску он разгонял воздухом из ноздрей и уводил от неё нос в сторону. Вдоволь напившись и удовлетворённо потрясая головой, он пошёл глубже. Вот уже по брюхо, дальше, дальше и поплыл. Санька был рядом, он, держась руками за гриву, тоже помогал, бултыхая ногами, но скорее выступал в роли балласта. Обогнув петлю, Янтарь вышел на отмель, где уже плескались остальные. Санька выдернул несколько пучков осоки, скрутил их в подобие мочалки и стал мыть спину своего коня, попутно выбирая из гривы и хвоста кусочки застывшей глины. Василь подошёл к нему.

– Раз уж ты на Янтаре сегодня, тебе и отгонять всех к табуну.

– Хорошо, – ответил Санька, – тогда разнуздывайте остальных, а я верхом провожу.

Пацаны сняли уздечки и отпустили лошадей. Почувствовав свободу, кони выскочили из воды и стали кувыркаться на траве, как это обычно делают собаки. Да, именно так они делают, когда ничего не держит. Даже спинами трутся о землю.