Конечно, при разумной администрации (и при желании) все эти проблемы можно было решить. Или махнуть рукой и торговать опиумом — опиум мало того что пользовался в Китае огромным спросом, из Китая можно было еще и вывозить китайский чай, который хорошо расходился в Европе. Всё это не требовало больших вложений и организации сложного производства.
Генерал-губернатор Окленд ждал январских дождей, но не дождался, и с опозданием на полгода начал действовать. В своем докладе собранию акционеров ОИК от 13 февраля 1838 года он сообщает:
Голод в центральных районах ужасный. Потерян не только урожай, но даже и трава. Фуража нет совсем. Гибнут не только люди, наблюдается гигантская смертность крупного рогатого скота. В некоторых районах он вымер весь. Должен заметить, что Индия с ее нестабильным климатом без устройства систем орошения мало подходит для выращивания озимых зерновых.
Здесь есть определённая ирония: сеять зерновые индусов заставили именно англичане, мечтавшие сбывать пшеницу, овёс и ячмень в Англии.
А дальше случилось вот что:
Торговцы зерном закрыли свои магазины и склады, крестьянство, доведенное до отчаяния, начало разбой и грабеж, скот весь погиб, голодные толпы, руководствуясь совершенно нелепыми слухами о том, что на Севере был изобильный урожай, потянулись по дорогам в направлении Мальвы, устилая свой путь десятками тысяч трупов.
Что делал генерал-губернатор? В своем письме совету директоров он пишет, что «безмерно огорчен», но помощь пострадавшим он оказать не может, «поскольку, чтобы смягчить это зло, и избежать вымирания целых областей от голода, требуются большие расходы». В общем, «денег нет, но вы держитесь».
Первые дожди пошли только в апреле 1838 года. К тому времени в пострадавшие районы наконец-то завезли зерно из других областей и начали его централизованную раздачу. Голод унес, по разным оценкам, от 800 тысяч до 1.2 миллиона человек.
Особенно, кстати, отличились местные индийские торговцы солью — в самый разгар голода они начали скупать за бесценок (а то и вовсе менять на пригоршню зерна) трупы крупного рогатого скота. Падаль они засаливали и поставляли соленую мертвечину со скидкой в 40 % как в магазины, так и сипаям ОИК. Избежать ответственности помог обычный подкуп клерков Компании, которые за небольшую мзду ставили клейма качества на бочки с этой сомнительной солониной. Массовые отравления вызвали эпидемию дизентерии и кишечных инфекций.
Все эти события прошли мимо Окленда, ибо на северо-западе Индии в 1838 году началась «Большая Игра». Изначально это было мифическое франко-английское противостояние: в 1807 году Наполеон, желавший попортить англичанам нервы, подписал франкоперсидское соглашение, согласно которому Франция могла в случае необходимости провести свои войска через территорию Персии для нападения на Индию. Этот договор заставил воротил ОИК сильно испугаться — в 1808 году в Афганистан, который считался «воротами в Индию», прибыло посольство Манстюарта Эльфинстона. Послы заключили с местным правителем Шах-Шуджей договор, по которому афганский владыка обязался напасть на любые иностранные войска, желавшие пройти по афганской территории.
Наполеон, естественно, никаких «индийских походов» не планировал, и вскоре все стороны благополучно забыли об этой истории, тем более что в Афганистане схватились насмерть местные Ланнистеры и Старки — династия Садзаев, которую представлял Шуджа-Шах Дуррани, и династия Баракзаев во главе с Дост-Мухаммедом. Афганистан вновь заинтересовал англичан только в конце 1820-х годов, когда русские просто раздавили Персию в войне 1826–1828 годов.
Поначалу война шла тяжело, но к 1827 году русские колонны уже маршировали по персидской территории, фельдмаршал Паскевич взял Эривань и Тавриз, и Персия запросила мира. Николай I поставил тяжелые условия: Иран терял Эриванское и Нахичеванское ханства и должен был выплатить России огромную контрибуцию в 10 куруров туманов (20 миллионов рублей серебром). Денег у персов не было. Посол Грибоедов писал министру иностранных дел Нессельроде: «Аббас-Мирза велел расплавить в слитки превосходные золотые канделябры и разные вещи из гарема, одна работа которых стоит столько же, сколько самый металл!»
Ну а 30 января 1829 года толпа фанатиков-мусульман напала на наше посольство в Тегеране, истребила охрану и убила самого посла. Споры о гибели Грибоедова ведутся до сих пор: кто-то видит в этой истории британский след, кто-то резонно отвечает, что Месих, возглавивший протесты у стен нашего посольства, был обыкновенным моджахедом, объявившим России священную войну.
Нападение на посольство и убийство посла — всё это были экстраординарные события, нарушение всех и всяческих дипломатических канонов. Персия оказалась на пороге новой войны с русскими — причём теперь разгневанный Николай мог бы уничтожить Иран как государство. Такая вероятность безмерно испугала англичан — ведь в этом случае русские выходили на западную границу Афганистана, а там рукой подать до Индии.
В Афганистане третий десяток лет шла резня, и его требовалось срочно укрепить.
Не поверили англичане и показному примирению России и Персии. Аббас-Марза, чтобы хоть как-то задобрить Николая, отправил ему знаменитый алмаз «Шах», отослал в Петербург в качестве посла и заложника своего сына, Хозрев-Мирзу, и главнокомандующего персидской армией — Эмир-Назама. Такая покладистость произвела на Николая впечатление, и дело закончилось Туркманчайским мирным договором. Царь снизил контрибуцию в 10 раз, до 2 миллионов рублей.
Тем не менее Персия стала, по словам министра иностранных дел Англии Пальмерстона, «ручным зверьком русского царя». Это подтвердили события 1837 года, когда персидская армия, снабженная русским оружием и укомплектованная русскими советниками, вторглась в 1837 году в Герат (но потерпела неудачу).
Собственно, как раз к середине 1830-х годов сформировалась взаимная русско-британская паранойя — мы боялись, что англичане захватят Афганистан и следующим на очереди станет Иран, британцы же боялись, что мы захватим Иран и Афганистан, и пошлем свои войска в Индию. Обе стороны, узнай они подлинные побуждения противника, были бы весьма удивлены.
Для ОИК гораздо большую опасность представляло государство сикхов на северо-западе, где махараджа Ранджит Сингх создал прекрасную Пенджабскую армию с помощью бывших французских офицеров: Жана-Батиста Вентуры, Жана-Франсуа Аллара и Клода-Огюста Корта (все трое сражались при Ватерлоо, причем первый был полковником пехотного полка, второй — гусарским офицером, а третий служил в артиллерии). Эти трое ветеранов взялись за реформирование пехоты, конницы и артиллерии сикхов, и сделали из них бойцов не хуже сипаев ОИК (а то и лучше). В записках Жана-Мари Лафона о сикхской армии приводится такой пример: офицеры сикхов для получения звания от капитана и выше сдавали экзамены совету, составленному из европейцев и боевых офицеров. Сдавший получал звание. Провалившегося казнили, потому что деньги на обучение брались из казны, и получалось, что потратили их зря. Может быть, это и байка — в Империи Сикхов смертная казнь была официально отменена, чему есть масса подтверждений — но байка весьма показательная. Потерпев множество поражений от сикхов во время англо-сикхских войн, британцы не стали распускать эти полки, а позвали к себе на службу. Но об этом позже.
Пока же Ост-Индскую компанию, безусловно, тревожило русское влияние в Иране и возможное вторжение в Афганистан. В 1834 году Дост-Мухаммед отправил в Россию посольство с просьбой о помощи в борьбе за власть с Шах-Шуджей. Это посольство прибыло в Оренбург только в 1836 году, и через губернатора Перовского начало переговоры с царем. Вообще события, происходившие тогда в Средней Азии можно назвать «караванной резидентурой». Из статьи Олега Хлобыстова «Капитан Иван Виткевич»:
Тогда сбор разведывательных данных осуществлялся путем опросов прибывавших вожатых караванов (караван-баши), купцов и их приказчиков. Проведение опроса было обязательным правилом для таможенных застав не только Оренбурга, но и Орска, Троицка, Уральска и других линейных пунктов.
В ходе опросов выяснялись сведения о том, каким маршрутом следовал караван и условиях пути, наличии подножного корма, были ли и где, когда и какими силами нападения степных разбойников, какие еще караваны находятся в пути; о ценах на товары на среднеазиатских рынках в текущем году и в перспективе, товарах, доставляемых туда из соседних государств, в том числе английских, поступавших из Афганистана и Ост-Индии; о событиях в ханствах, смене их властителей, влиятельных лицах у престолов, племенных и родовых междоусобицах и столкновениях, а позднее — и о деятельности английских агентов.
Как правило, через купцов и караванщиков поступали первые сведения о предстоящем прибытии посланцев и миссий от правителей соседних государств и характеризующие сведения о них. Причем эта информация порой имела не только разведывательный, но и контрразведывательный характер.
Каждый прибывавший в поселения Оренбургской военной линии караван ставился в карантин на специально выделенной для него площадке — предпринималась эта мера для предотвращения возможного завоза из-за рубежа эпидемий и эпизоотий.
С сопровождающими караван лицами переводчики и чиновники начинали беседы, позволявшие подчас получать и уточнять разведывательную информацию. Позднее, по мере накопления оперативного опыта, с купцами и караванщиками стали устанавливаться длительные доверительные отношения, что позволяло получать от них более ценную в разведывательном отношении информацию.
