— Не в этот раз, щенок, — прищурился Монакура.

— А может ты просто тугой на ухо старикан, и, чтобы распознать истинный мéтал, тебе необходимо послушать пластинку два раза?

— А может я просто дам тебе в лоб, а твой никчёмный сидюк заменю на свой?

Огромная лапа сержанта потрясла в воздухе перламутровым кругляшом.

— Грубо сержант, — поморщилась Соткен, — Польский рок изрядно навевает. И, звучащие сейчас Обскуре Сфинкс, несомненно, играют истинный мéтал. Ты в курсе, что они частенько выступали на разогреве у Бегемот?

— Бегемот — просто смрад, — сморщился Монакура, — В Польше достаточно действительно великих групп; Бегемот им в подмётки не годится.

— Тут я согласен с сержантом, — возразил лив, — Творчество Бегемот — унылое, вымученное говно.

Соткен лишь тряхнула косами, сложенными в два загнутых за спину рога и молча уставилась в окно, не в силах спорить с двумя упёртыми ослами.

Голос «Велебны» Фрас взвился, словно та самая верёвка, которую недавно помянула Йоля. На правом глазу предводительницы выступили слёзы; левый оставался сухой.

— Ладно,— сказал Скаидрис, жамкая по кнопке, — Давай, чё там у тебя?

— Мéтал,— ехидно ответил Монакура, протягивая сиди-диск, — Настоящий польский мéтал.

Трасса круто повернула, устремившись прочь от прибрежной полосы, и «Ньяла» въехала на территорию небольшого прибрежного поселения, покинутого, как и большинство мест, где раньше селились люди. Лозы усохшего дикого винограда и вялые побеги плюща оплели дома; брошенные жилища походили на норы гигантских пауков. Ржавые остовы машин, следы взрывов и пожарищ, необъятные кучи непонятного мусора: обычная картина для большинства мертвых городов и сёл; вполне привычный пейзаж для глаз любого выжившего.

Локоть сержанта ткнул лива в ребро: сержант скосил глаза в сторону предводительницы: госпожа лейтенант чувственно втыкала в монотонное полотно отборного блэка, изящно покачивая лохматой головой в такт завораживающим гитарным тремоло.

— Я в восхищении, мы в восхищении, королева в восхищении, — осклабился лив.

Йоля вынырнула из колдовского омута и улыбнулась, глядя на всех:

— Какая прекрасная музыка! И мне она знакома: я же говорила Синухе, сыну сикаморы и великому музыканту, что он получит новую жизнь, а его произведения — свежее звучание!

Она отобрала у сержанта пластиковую коробку и долго всматривалась в лица двух музыкантов, скрытые под чёрными непроницаемыми масками.

Лив и сержант недоумевающе переглянулись.

— Мглою кроет, — согласилась Соткен; голос женщины утверждал — она с теми, кто в восхищении.

— Мы почти на месте! — раздался девичий голос с водительского сидения: Аглая Бездна восхищалась не меньше всех, однако ей доставляла не музыка, но рулевое колесо великолепной Ньялы.

Внедорожник сделал  ещё один поворот: впереди снова показалась темная полоса залива. Мглою крыло и небо: суровая буря надвигалась на бухту с причалом, где покачивался на волнах одинокий корабль. Путь на пристань преграждала баррикада — бастион, сложенный из ржавых автомобилей, куч металлолома и строительного мусора. Над сетчатыми воротами, укреплёнными стальными листами, развивалась какая-то тряпка.

Рельефные протекторы взвизгнули, «Ньяла» остановилась, бронированные дверцы хлопнули. Бойцы «Волчьего Сквада» выбрались наружу.

— Обещанный кораблик! — Аглая повернулась к Йоле; взгляд чёрных глаз потеплел.

— Мне он представлялся несколько иным, — пробормотал бывший барабанщик и поднёс к глазам бинокль.

— Флаг Греции, — озвучил он увиденное и удивлённо почесал макушку.

— А это что? — палец Соткен указал на спаренные стволы, торчащие над воротами, — Тут явно не рады непрошенным гостям.

— Корабельная пулемётная установка, — ответил сержант, опуская бинокль, — Способна завалить боевой истребитель.

Оптика оказалась в руках Бездны:

— Вы только гляньте, какие забавные карапузы! — рассмеялась девушка, разглядывая маленьких человечков, шныряющих возле пулемёта, — Они похожи словно гномы: первый, второй, третий...

Йоля отобрала бинокль:

— Охрана причала, — сказала предводительница, бросив взгляд сквозь стёкла прибора, — Шакалы капитана.

— Но почему они так похожи на Карлсона, человечка с пропеллером? — спросила Аглая.

— Их мать была плодовитой шведской потаскухой, — ответила Йоля, — Её звали Лильон Ведро, и эти четверо близнецов — её предсмертный плевок в лицо современного мира. Эти братья — совершенные чудовища: убийцы, насильники и извращенцы.

— Я вижу только троих, — недоумевала девушка, — Они — просто милашки.

Заинтересованная Соткен уставилась в стёклышки:

— Вау! — острый язычок высунулся из приоткрытого рта и облизал чувственные губы кривушки, — Действительно славные малыши! Их хочется мучить. Они и вправду убийцы и маньяки?

— Ну а кто по-твоему, тётя, сейчас населяет Землю? — спросил хмурый Скаидрис: тру-мéтал кидался придорожной галькой в Грима, сидящего на пулемётной башенке Ньялы, тот ловко отбивал каменюки клювом.

— Нас не торопятся встречать, — лив смачно сплюнул под ноги, — А я жутко проголодался.

— Я желаю устроить капитану сюрприз, — сообщила Йоля, — Нагрянуть внезапно. И мне не нравятся эти пятеро.

Рука в кожаной перчатке махнула в сторону баррикады. Жёлто-зелёные глаза уставились на Соткен.

— Весьма великодушно с твоей стороны разрешить мне немного позабавиться, — усмехнулась кривушка, — Откровенно дешёвый подкат, но знаешь: я не откажусь. Воспользуюсь этой возможностью. Мне нужен один помощник.

— Я помогу тебе, — слегка кивнула Йоля, — Мы поможем тебе. Ты не желаешь присоединиться к потехе, моя хорошая?

В чёрных глазах мелькнули тени: черти изготовили вилы и ждали свежие куски мяса. Аглая молча кивнула.

— Вот и прекрасно, — Йоля придирчиво осмотрела подельниц, — Распустите волосы или, хотя бы, сделайте вид, что не собираетесь никого убивать. Нам нужно соблазнить карапузов.

— Не проще ли будет, если я пристрелю их всех издалека? — спросил Монакура Пуу, вынимая из десантного отсека Ньялы кейс с крупнокалиберной снайперской винтовкой.

— Не проще, — отрезала Соткен, — Выметайтесь из машины, пацаны. Сходите в лесок, разложите костёр, поговорите о тяжёлой музыке или подеритесь. Только не мешайте. А мы пойдём немного развлечёмся. Айда, девчонки.

Кривая коротышка в красном сарафане, высокая стройная женщина в облегающем мини и сопливый подросток, путающийся в болтающихся шнурках, залезли в броневик. Двигатель завёлся и «Ньяла» укатила прочь, оставив на обочине двух растерянных мужчин.

* * *

— Ты уверен, Вольдемар, что нам нужны женщины?

Хейно, пухлый карапуз с редкими жёлтыми волосиками и белёсыми ресницами, раскачивался на хлипком табурете.

Его брат Вольдемар, высокий, тощий брюнет с вожделением наблюдал, как трещит древесина под жирной жопой родственника.

— Я всегда предполагал, что тебя вполне устраивает задница одного из своих близнецов. Но, даже если это так, то знай: у этих баб есть нечто такое, что несомненно пробудит в тебе желание обладать.

— И что же это? — вяло спросил Хейно.

— Эр Джи тридцать один. Ньяла.

Раскачивающийся табурет наконец-то рухнул, но, вопреки ожиданиям сводного братца, чья мать была арабской потаскухой, Хейно крепко стоял на коротеньких ножках, готовый к действию.

— Ты не шутишь? — спросил он с надеждой.

В заплывших жиром глазках разгорались огоньки вожделения.

— Пойдём посмотрим.

Вольдемар не шутил: за сетчатыми воротами стоял зелёный броневик, такой знакомый и насквозь родной. Хейно провёл не один год за его виртуальным рулём, наслаждаясь долгими погонями и захватывающими перестрелками.На башенке стрелка угрожающе вздымалось в небо дуло крупнокалиберного станкового пулемёта.

Это длинное орудие старательно протирала тряпочкой высоченная красноволосая девушка в схематичном мини. Она стояла на капоте бронированного чудовища, изящно наклоняясь из стороны в сторону. Красавица искусно демонстрировала чёрные стринги, исчезающие в половинках умопомрачительной задницы. Грязная тряпка нежно оглаживала воронёный ствол.