Танк взревел и тронулся с места.

* * *

— Мы же вроде, как в Раю? — бледное чудовище подняло голову, всматриваясь незрячими глазами в лица собратьев, окружающих его.

— Верно, в Раю, — безмолвно отозвался сосед — его точная копия: лысый, прозрачный урод, вооружённый кривой железякой.

— А где же спокойствие? — вопросил первый, — Я уже был на войне: там и погиб с честью, да врагов немало положил; родину защищал от ереси нацистской натовской: верните меня в кущи райские: отдохновения хочу.

— Сейчас вернут, — сосед указал на нависшую над их головами гусеницу немецкого танка, — Смерти нет, Аллах Акбар, — его руки инстинктивно нажали воображаемую кнопку на жилетке, обвешанной взрывчаткой.

* * *

«Леопард» увяз в телах, будто в трясине: Пуу некоторое время вращал гусеницы, созерцая в бойницу создаваемый ими фарш, но развлечение это быстро наскучило деятельному сержанту: гигант извлёк из-под сидения заботливо припрятанный Диемако, а драгоценным бонусом к винтовке — сдвоенную обойму.

Люк со стуком откинулся в сторону: тишины уже не было. Хрипы умирающих, стоны раненных, треск костей и лязг стали — музыка для ушей воина. Но нет времени насладиться концертом: глаз опытного воина окинул поле битвы и моментально вырубил правильный расклад.

Упор на колено, приклад к щеке.

«Этого еблана».

Клинок, вознёсшийся над головой Соткен, так и не коснулся роскошного, чёрного с серебром каскада волос: чудовище, подобравшееся к кривушке сзади, заимело аккуратную дырочку во лбу и рухнуло навзничь.

«Этого пидора».

Изогнутый клинок, удар которого моментом раньше поверг Невенку на землю, выпал из рук монстра — окровавленная лысая голова зарылась в песок между разведённых ног девушки— та сидела, прижавшись спиной к гусеничному ходу «Леопарда». Выставленный вперёд полуторник изрядно подрагивал в её весьма мускулистых руках.

«Этих двух гандонов».

Короткая очередь полоснула по двум тварям, что упоённо, снова и снова втыкали мечи в грудь рыжебородого кэбмена, прижатого к передку танка. Вампир горестно шипел и клацал челюстями, но помирать не собирался.

«Этот не подохнет, однако, откинь он крышку люка немного позже — их небольшой отряд сократился бы на двух очаровательных дам».

Пристальный взгляд снайпера метался по ратному полю, словно луч лазерного прицела.

«Вот сука, чё творят...»

Ещё пара выстрелов: кривоногий горбун, рухнувший на одно колено под градом сыплющихся на него ударов, получил короткую передышку — атакующие его чудища осели комками рваной пены. Его Преосвященство отдыхал недолго: огромные, не меньше, чем у самого Монакуры, ступни снова затанцевали по белому песку — клинок епископа вращался со скорость лопастей спятившего вертолёта.

«Бля буду: Йоля права — я есмь Бодхисаттва, каких свет доселе не видывал: помогаю и спасаю не только живых существ...»

Ствол «Диемако» изверг новую порцию свинца: ангел — настоящий ангел, с перьями и без письки, небесный небожитель, что опёрся коленом на шею паромного машиниста и пытался воткнуть в глаз неупокоенного острие своего меча, повалился набок, словно куль с пшеном.

« ...Но и мёртвых».

Три выстрела. Троица рослых тварей, что порубили на куски хрупкую престарелую даму в глухом вечернем платье, попадала, словно колосья под серпом. Отрубленная голова упыря продолжала клацать окровавленными зубищами.

«Тащемта, Йоленька моя — баба головастая, с прекрасно развитым тактическим мышлением... К тому же хитрющая стерва...»

Три выстрела и трое тварей, что набросились на миниатюрную девчонку с намалёванной на спине оранжевой буквой "F", пали, но последний, сука, всё же успел воткнуть свой зазубренный палаш мадемуазельке прямо в обтянутую чёрной кожей косухи, точёную грудку. Та полоснула нахала по лицу когтистой лапой — мягко, быстро, совсем по-кошачьи и хам тут же лишился половины черепа. Подоспевший высокий тевтон ухватил торчащую рукоятку, и, бесцеремонно упёршись ногой в маленький бюст, сильно дёрнул оружие.

Нарисовалась ещё одна девица: точная копия «Ашки»: от уха до уха — акулья пасть, ощеренная четырьмя рядами кривых зубов, а на спине косухи корявыми мазками обозначена буква «F».

«Флёр», — вспомнил сержант; бро быстро запоминал имена, особенно женские, — «Ашку же зовут Арманда. Красотуленьки. Повезло эсэсовцу. Клёвая трёха».

Вампиресса вскинула ствол культового Ремингтона одиннадцать и выстрелила в рожи наседающих бледных тварей; плешивые головы тех разлетелись сочными кровавыми ошмётками, будто арбузы под кирзачом бухого узбекского бахчмена.

«Отлично всех расставила, умница Йоля... Мне здесь самое место — прикрою, обозначу фокус, расставлю акценты, обеспечу ассист...»

Стремительное движение справа он скорее почувствовал, чем увидел. Инстинкты тренированного диверсанта сработали чётко: Пуу развернулся, слегка отклонился и успел подставить под удар перегревшийся «Диемако». Клинок, излучающий голубое сияние, врезался в пластиковый приклад и застрял там. На Пуу в упор глядели ангельские очи: ненависть, ярость, страх и отчаяние смешались в них в произвольных пропорциях.

«Высоченный, сука», — подумал Пуу, — «Прям, как я».

Сержант дёрнул штурмовую винтовку на себя и саданул лбом в идеальный ангельский носик. Юшка брызнула, но не сразу — чело Бодхисаттвы осталось незамаранным.

«Высокий, красивый и тупой».

Райское создание продолжало тянуть на себя рукоятку меча, увязшего в пластике приклада. Пуу отпустил «Диемако». Выхватил из кобуры «Глок» и выстрелил в гордое ангельское чело. Затем спихнул осевшего небожителя прочь с брони и поднял свою винтовку.

«Почему мелкая так любит это пластиковое говно?» — сержант оглядел разбитый приклад, но образ Аглаи Бездны с её любимой пушкой в руках тотчас развеялся: на броню прыгнул ещё кто-то. Монакура приготовился пальнуть, но вовремя сдержался.

— Непорядочек, — заявил неупокоенный фараон Джет, поправляя покосившийся флагшток с изодранным штандартом.

— Где Йоля? — прохрипел сержант — в ожесточённом хаосе битвы, бушующей вокруг, он никак не мог уловить очертания знакомого чёрного мини, расшитого жёлтыми дохлыми рожицами.

— Там, — кивнул владыка и протянул вперёд окровавленный кончик гарпуна.

Монакура вгляделся в мутное, серое марево, истекающее от подножия маяка: шеренги призрачных воинов содрогались — серебряный вихрь метался по рядам обречённых, привнося в однообразную палитру шквал ярко-алых брызг.

— Словно миксер, взбивающий молочный коктейль, — ухмыльнулся барабанщик.

— С клубничкой, — оскалился безгубым ртом Джет.

— И добрая щепоть корицы, — Пуу указал на золотистые всполохи, сопровождающие смертельный ураган.

— Сехмет... Они всегда были вместе... — из уголка глаза, закрытых мутным бельмом, выкатилась скупая слезинка, —Мы всегда были вместе: и в жизни, и в смерти. Присматривай за штандартом, Бодхисаттва, — владыка указал на знамя с Большим Серым Волком и, строго взглянув на бывшего барабанщика, спрыгнул вниз.

Сопровождаемый верными машинистами, вооружёнными жуткими ржавыми железяками, напоминающие садовые ножницы, фараон бросился к стене щитов, что продолжала нерушимо стоять возле погрязших в кровавой каше гусениц «Леопарда».

Взгляд Монакура на миг поймал искажённое от напряжения лицо Скаидриса — лив вцепился в ремни щита, стоя в строю вместе с дохлыми скандинавскими пиратами.

Восторженное опьянение, вызванное первыми минутами боя, уходило, как и потусторонний мрак затмения, подсвеченный вневременным радужным сиянием — на песчаную косу обрушился шквальный ветер с Балтики, а небеса явили зловещий полумесяц кровавого солнца, что выглянул из-под чёрного диска. Медленно тлеющая гора трупов небесных воинов разгорелась ярким багрянцем и ноздри сержанта терзала едкая вонь палёных перьев. Вихри сажи взмывали вверх маленькими торнадо, и небесное воинство, упорно прущее на ржавый танк и кучку оборванцев, его окружающих, сменило цвет. Молочные лики ангелов, бледные рожи праведников, белые перья и прозрачная кожа — всё покрылось разводами копоти, превратив воинство Рая в серую, копошащуюся толпу.