Габриэль покорно склонил голову, увенчанную золотым венцом.
— И будь с ним поласковей, Вестник. Из уст этого отверженного некогда истекала не ложь, но мудрость.
Архангелы сделали шаг вперёд и вмиг оказались за пределами небесного чертога, у самых врат Эдема. Изумрудная травка под ногами пожухла, листва райских древ усохла и пала: голые ветви тянулись к архангелам в немой мольбе. Пахло болотной трясиной и гниющей плотью.
Ломая ветви густого кустарника, на полянку выскочила грациозная лань: рыжий бок алела глубокой раной. Вскоре показался и преследователь: огромный тигр припал к земле, изготовившись к прыжку. Но в этот миг мелькнула гигантская чёрная тень: натиск обезумевшего от ярости носорога откинул тигра в сторону: полосатое тело взметнулось в воздух и пало, а чудовище бросилось топтать поверженного противника, но остановилось, привлечённое белыми фигурами архангелов. Маленькие красные глазки наполнились бешенством. Пригнув рогатую морду к земле, монстр ринулся в атаку, забыв о тигре. Габриэль вышел вперёд, но крепкая рука Микаэля остранила его в сторону. В руках архангела появилось копьё. Одно неуловимое движение и носорог завалился набок с торчащим из мощной груди оружием.
— Ты прав, Габриэль, — Микаэль резко дёрнул древко копья: из раны хлынула струя чёрной крови, — Эдему необходим новый садовник.
Они направились к высоченной, уходящей в синий космос небес, ограде.
— За многие тысячелетия, проведённые на Земле, — рассуждал Габриэль, — Потомки Адама и Евы приобрели некоторые странные черты восприятия окружающей реальности, и надо признаться, эти черты вовсе не характерны ни для Творца, ни для нас. Более того, многие из этих мироощущений мне вовсе не понятны, хотя я несколько продвинулся вперёд в попытках понимания сих явлений. Надо заметить, что наш гость преуспел в этом гораздо более. Вынужден признать: Князь умело использует приёмы этого тайного мировосприятия.
Габриэль указал на приоткрытую створку призрачных ворот, сотканных из дымчатых облаков, за которой важно разгуливал огромный чёрный козёл.
— Какое неуважение, — нахмурился Микаэль.
— Они называют это юмор, — согласился Габриэль.
Заслышав возмущённые голоса архангелов, скотина немедленно обратилась гигантским змеем.
— Так лучше? — осведомился Искуситель.
Архистратиги застыли, выжидая, и гад обернулся высоким худощавым мужчиной в простом охотничьем костюме старинного покроя. Длинные волосы зачёсаны назад и собраны в хвост; мочки слегка заострённых ушей оттягивают массивные серебряные серьги; в руках — изящная трость с белым набалдашником в виде головы сатира.
Архангелы приблизились к приоткрытой створке.
— Мы пришли выслушать тебя, Люцифер. Говори, но не моли о покаянии, ибо нынче некому снять с тебя твои смертные грехи.
— Не дождётесь, — усмехнулся мужчина и пригладил безупречно подстриженную бородку, — Я здесь не за этим. Явился, как ни странно, вам помочь, мои вероломные братья. Скажу вам прямо: мы с вами враги, но, тем не менее, находимся по одну сторону баррикады. Я, как вы знаете, родом из этих самых врат, и не отринул мысль вернуться домой, но не на ваших условиях. Мы с вами — одного поля ягоды и наше противостояние, так сказать, своего рода гражданская война. Однако существует некто, отрицающий наше с вами божественное превосходство. Он претендует и на мир явленный и на нашу небесную вотчину, ради которой мы грызём друг другу глотки не первую тысячу лет. Вам известно о ком я говорю?
Архангелы благосклонно кивнули.
— Я предлагаю расправиться с Великим Волком сообща, ибо сейчас самое время: Упуаут в ловушке, я заманил его в зачарованное место, где он лишится своих сил.
Архистратиги молчали, но Макаэль слегка склонил голову к плечу.
— В чём наша совместная выгода? — спросил Габриэль.
— Мы уничтожим Волка, и после никто не помешает мне расправится с вами, братцы, — ответствовал Князь мира сего, — И напротив, убив Упуаута, вы лишаете меня сильного союзника и избавляетесь от сильного врага.
— А если ты уже в союзе с ним, Денница? И теперь просто заманиваешь нас в ловушку? — настаивал Габриэль.
— Я помогу вам: мы ударим с двух сторон, — прищурился Сатана, — Мой отборный легион придёт с суши, вы же атакуете с неба.
Микаэль сухо кивнул и, развернувшись, шагнул назад. Фигура ангела растворилась в пространстве. Габриэль поднял с облачка под ногами белое пёрышко и нежно прижал к впалой груди.
— Мы согласны, — кивнул архангел.
* * *
— Маловато гнёздышко, — сержант, ровно наполовину торчащий из люка башенки Леопарда Два А Шесть, передал бинокль Скаидрису.
Лив оценил песчаную косу, хищным полумесяцем рассекающую морскую гладь и гордую стрелу маяка, что вознесла коронованную главу к свинцовым небесам, опустил оптику и крикнул вниз:
— Глуши двигло, скальд, и вылазь к нам.
Юркий белобрысый паренёк вмиг оказался на танковой броне: оглядев суровый пейзаж, Хельги важно и обречённо покивал головой.
— Это здесь. Это и есть то место, где обитают драконы. Скоро тут случится великая битва: все мы примем героическую смерть и вознесёмся в Вальхаллу.
— За себя говори, щенок, — нахмурился Монакура.
— Особенность скальдов в том, что они способны прорицать собственную судьбу, — вздохнул лив.
— Был у меня такой в отряде: исправно пророчил гибель, — погрустнел бывший сержант диверсионной группы, — Так что же это будет за сражение, щенок?
Хельги широко расставил ноги и, подняв к небесам обнажённый штык-нож, торжественно продекламировал на чистейшим русском языке:
«Серп жатвы сеч сёк вежи с плеч,
А ран рогач лил красный плач,
И стали рьдяны от стали льдяной
Доспехи в пьяной потехе бранной».
— Плагиат, блять, — возмутился Монакура, — Я уже слышал это. Это перевод какой-то древнескандинавской висы.
Хельги откинул с лица волосы и, зверски оскалившись, двинулся в сторону обидчика.
— Спокойствие, только спокойствие, — лив загородил своим телом конунга, — Ты не прав, Монакура Пуу: прозвучавшее четверостишие — действительно его всамделишная авторская лирика. Разве ты забыл? Он же, блять, попаданец, путешественник во времени.
— И? — недоверчиво переспросил бывший барабанщик, разжимая огромный кулачище, коим приготовился отразить натиск плагиатчика.
— Эта виса сложена им в далёком прошлом, в том ответвлении реальности что сейчас безнадёжно ампутирована для Хельги. Но раз она сложена там, а здесь её уже слышали, она обязана прозвучать и тут — причём из уст самого автора.
— Хм, — Монакура Пуу сгрёб расстроенного викинга за грудки и, слегка приподняв в воздух, словно котёнка, вгляделся в голубые глаза скандинава.
— Эк ты всё гладко завернул, бро, — ответил он последнему на Земле ливу, что с беспокойством взирал на обоих товарищей.
— Однако ж вижу я: щенок не врёт; и, поразмыслив, осознаю: этот фантазёр действительно никак и нигде не мог слышать прозвучавшую вису, а перевести гениальный текст много ума не надо. Думаю мне стоит извиниться.
Лив и викинг недоверчиво переглянулись, но сержант поставил скальда на броню, и, изрядно поплевав на ладони, заботливо пригладил непослушные белокурые вихри юноши:
— Извини, щенок, ты неплохой поэт и превосходный солдат.
Скаидрис едва сдержал глупую улыбку, а Хельги густо покраснел.
— Ладно, — Пуу сел на танковую броню и оглядел башню, — Однако же ответь мне скальд: ты притащил нас сюда, утверждая что тут гнездится наш крылатый враг, так и поведай: где же этот бляцкий Фафнир? И от чьей руки мы здесь поляжем?
Хельги вновь поднял голубые глаза к свинцовому балтийскому небу:
— Они придут сверху, — ответил скальд, — А что до Фафнира, так вот он губитель: спешит в свой чертог.
Кончик армейского ножа указал на бугрящуюся шипами корону башни: сквозь пелену рваных туч над маяком показался силуэт гигантского дракона.
Огромный мужчина спрыгнул на землю: морские ракушки хрустнули под мягкими лапами горного гризли. Бывший барабанщик сжал огромные кулаки и двинулся вперёд: подол белого банного халата трепыхался на ветру, открывая заросшие рыжей шерстью ножищи.
