Дэйв, видимо, представил коридор перед мертвецкой, залитый ослепительно-белым сиянием, и вздрогнул.

– Бл… благодарю, но нет!

– Давай, я!

Иллирия, не дожидаясь ответа, сунулась к рукам Дейва. Сложила ладони перевернутой лодочкой, чтобы крохотный светлячок, возникший под ними, не рассмотрели под ними.

Дейв снова склонился к замочной скважине.

– Ну, что там? – Нетерпеливо вытянул шею Шед.

– Спокойно, я еще в прошлый раз присмотрелся, какая тут сигналка, какой замок… Все простейшее, день-полтора подумал, и сообразил, как открыть…

– Ты потратил на то, чтобы разобраться с простейшей сигналкой полтора дня? – не удержалась от шпильки Иллирия.

– Ну, знаешь ли, – с достоинством отозвался Дейв, – это мое первое дело на ниве взлома!

Не вслушиваясь в их препирательства на пониженных тонах, я увлеченно рассматривала царапины на двери, и даже, увлекшись, поковыряла их ногтем. В “совином взоре” царапины выглядели не так впечатляюще, как днем: просто три серых полосы на сером.

Нет, ну кто мог оставить такой след?

В этот момент в замке что-то скрежетнуло, провернулось, и Дейв, потянув на себя ручку, потянул дверь. Та со скрипом открылась. В окружающей тишине это прозвучало ужасающе громко.

Мы дружно перепугались, и всей толпой ломанулись в мертвецкую.

Внутри витал всепроникающий едкий запах консервирующих растворов, а сквозь них пробивался все тот же едва ощутимый, но мерзкий сладковатый душок.

Только когда в груди закончился воздух, я поняла, что против воли стараюсь вдыхать его пореже. Поежилась (это от холода!) и отошла в сторону.

– Так, ну здесь сложнее, здесь у меня заготовок нет, – бормотал Дейв, и согнулся над второй замочной скважиной.

– Расходимся, ребята, – тут же возникла Илька. – Встречаемся через полтора дня!

Рано или поздно эти двое подерутся.

Надеюсь, я буду рядом, чтобы растащить. Ну, или хотя бы посмотреть.

Со вторым замком Дейв справился еще быстрее, чем с первым – готова спорить, старался изо всех сил, чтобы утереть нос Иллирии. По крайней мере, когда он через несколько минут выпрямился, его “Готово!” звучало исключительно вальяжно и самодовольно.

Ну? Чего ждем? Что эльф сам к нам выйдет? Так я бы не рекомендовала: одно дело, когда мы хотим посмотреть на покойного эльфа, а другое – если он покойный эльф возжелает на нас взглянуть.

Решительно протиснувшись между оробевшими товарищами, я набрала в грудь побольше воздуха, и (уже менее решительно) толкнула дверь. Дверь послушно открылась в темноту спецхрана.

Холод и запах консервирующих растворов усилились.

Я шагнула вперед, дождалась, пока остальные войдут и закроют двери, и активировала магические светильники. Помещение медленно наполнилось мягким желтоватым светом, а “совиный взор” развеялся, одарив напоследок сухостью в глазах.

Мы все старательно проморгались.

Специальное хранилище в драконьей академии было похоже… да ни на что не похоже! У меня, по крайней мере, точно сравнений не нашлось: просторная комната, сплошь облицованная камнем – даже потолок. Стены, впрочем, почти полностью скрыты полками, заставленными бутылями, колбами, ларцами, ящиками, кувшинами и еще дракон-знает-чем. От некоторых из этих емкостей, большую часть из которых я не то, что опознать не смогла, а и описать-то их не сумела бы, ощутимо тянуло Тьмой – что, в общем-то, было логично, но от концентрации стихии-антагониста у меня снова заломило зубы. Впрочем, неприятное ощущение быстро прошло.

Полки вдоль дальней стены, той, что справа, были поделены на секции и сплошь заставлены ящиками, внешним видом напоминающими гробы. Впрочем, внутренним содержимым, думаю, тоже.

– Ну, и в котором из них искать искать эльфа? – растерянно оглядывая высокие, под потолок, ряды, безнадежно спросила Тэва.

– Думаю, вон в том, – негромко откликнулся Шед.

Я оглянулась туда, куда он указывал, и растерянно моргнула – в противоположном конце комнаты, укрытое от взглядов тенями и здоровенной ванной не-хочу-знать-с-чем стояло что-то, напоминающее лодку. Сплетенную из корней и побегов лодку.

Вот тут-то я и оробела.

Это же эльф!

А вдруг, там эльфийская магия?

А что, если там сторожевые чары? А что, если, стоит нам подойти, на нас набросятся эти лозы и корни?

Кажется, подобные мысли одолевали всех: к лодке-саркофагу мы приближались медленно, переглядываясь.

Эльф лежал внутри, совсем как живой, только бледный и неподвижный, но все равно, прекрасный, как в древних сказаниях. Глаза его были закрыты, светлые волосы обрамляли заостренное лицо, а из-под них виднелись кончики вытянутых ушей.

Эльф! Эльф, самый настоящий, всамделишний эльф! Мамочка, я вижу эльфа.

Я смотрела на него, не отрывая взгляда…

И потому отчетливо увидела, как у мертвого эльфа шевельнулась нога.

Мы завизжали, все. Даже бесстрашная Илька. Даже Дейв заорал. И только Шед стоял и ржал.

Сообразив, что это неспроста, я задохнулась негодованием, а потом мое ледяное «Шепард, ты лишился разума?» слилось с возмущенным «Идиот! Полудурок! Кретин!» всегда такой спокойной Тэвы. Дейв играл желваками, не находя слов. И только Илька, не тратя времени на вербальное порицание, сложила пальцы в крепенький кулачок и влепила его этому придурку, некроманту-юмористу, в челюсть.

И его вопль «Ай! За что? Я же пошутил!» пролился бальзамом на наши кровожадные, алчущие возмездия сердца.

– А вот как раз за чувство юмора! – с глубоким удовлетворением в голосе резюмировала Тэва.

И отвернулась от невинно избиенного. Вернее, невинно избиваемого: Иллирия, не удовлетворившись одной зуботычиной, левой рукой намертво вцепилась в Шеда, чтобы не удрал, а второй продолжала колотить его по чем ни попадя.

Дейв, остывший быстрее нас, пытался их растащить, приговаривая:

– Осторожнее! Хватит! Ну, осторожнее, ты же себе кулак собьешь!

Шед молча пытался уворачиваться, даже не пробуя отбиваться.

Вмешиваться я и не подумала, отвернулась вслед за Тэвой.

– Ребят, ну извините! Ну, дамы, Дейв – я, правда, просто не подумал!

Илька, натешив душеньку, выпустила Шеда из рук, и вместе с Дейвом пришла к нам, смотреть на эльфа.

Шед бочком-бочком, изображая краба, подошел, встал с моего края, и теперь у меня над ухом вились его покаянные речи. Мы, все четверо, не сговариваясь гордо молчали, не собираясь прощать дурака так быстро. Чтобы у него такие шутки в привычку не вошли.

И вот в этой-то гордой тишине эльф и повернул голову в нашу сторону.

– Убью! – завопила Илька.

“Убью” – подумала я, разворачиваясь к Шеду.

– А-А-А-А-А-А-А-А! – орал Шед, вытаращив глаза на саркофаг.

Ух, как меня проняло!

– И-И-И-И-И-И-И-И! – завизжала я на одной ноте.

– Ма-ма-а-а-а! – на двоих голосили Тэва и Иллирия, вцепившись друг в друга.

Я отчетливо видела, как ресницы мертвого эльфа дрогнули. Покойник открыл глаза. Мутные, невнятного цвета. Белесые.

Где-то на заднем плане грязно бранился Дейв, а Шед, не прекращая орать, пробовал сотворить какое-то заклинание – но у него явно не получалось.

Тут-то я и решила, что с меня хватит.

Задыхаясь от ужаса, зажмурилась, и ударила волной сырого Света изо всех сил.

– Итак, чья это была идея?

Ректорский кабинет, ректорский секретарь, сам ректор. Все они (включая кабинет) нас не одобряли. Понимаю, поддерживаю: в третьем часу ночи я и сама всех, внепланово меня разбудивших, категорически не одобряю даже без дополнительных причин, а уж нынче дополнительных причин хватало.

Еще нас не одобряли куратор Вестар и наставник Алвис.

Я стояла посреди кабинета, распространяя вокруг себя запах мертвечины и консервирующих растворов, всем видом показывала драконам меру и полноту своего раскаяния, и умоляюще смотрела на ректора: только не отчисляйте! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Рядом, распространяя ничуть не лучший аромат, с таким же виноватым видом стояли Шед, Дейв, Тэва и Иллирия.