1. Предисловие.

Итак, первый троянский поход стал достоянием истории. Теперь, когда прошло много лет, можно утверждать уверенно – троянцы сделали выводы после столь бесславного для них поражения. Напомним, что небольшому войску Геракла удалось взять неприступный, как считалось город, и разграбить его. Это стало настоящим шоком. Оказалось, что стены города не так неприступны, как думали сами троянцы, а оборона – вообще никакая. И царю Приаму пришлось срочно повзрослеть. Тому в большой степени способствовала остро врезавшаяся в память сцена прощания с любимой сестрой. Он, совсем мальчишка, плачет, цепляется за нее, а могучий грек, весь закованный в медь, уводит Гесиону на свой корабль.

С тех пор сделано много. И в первую очередь – укреплена западная городская стена. Укомплектованы отряды обороны – причем не формально, для галочки, а самым тщательным образом. Для чего понадобилось обратиться к союзникам, более искушенным в ратном деле. Это в первую очередь дарданцы, фракийцы, а так же город Абидос и многие другие, включая легендарных амазонок. Теперь в троянских мастерских наряду со всякой утварью день и ночь ковались мечи, доспехи, копья, изготавливались щиты, несметное количество луков и стрел, и даже боевые колесницы. Сами троянцы обучались военному делу охотно, потому как твердо запомнили уроки недавней войны. Не говоря уже о том, что боевые дисциплины были введены во всех учебных заведениях города – их преподавание основывалось на богатом опыте все тех же союзников. Итак, троянцам удалось в весьма сжатые сроки обзавестись своим войском – боеспособным и крепким. А так же заручиться обещанием помощи многочисленных городов вдоль побережья всей Малой Азии. Основной принцип военной доктрины Приама был прост – сами мы никому не желаем зла, но и себя теперь в обиду не дадим.

Все это требовало больших расходов. Вот здесь-то и выручило Приама завидное местоположение его города. Теперь все торговые суда, шедшие с Пропонтиды (т.е. с Мраморного моря) дальше троянского порта не пропускались – их вынуждали разгружаться здесь и отдавать за бесценок свои грузы. В свою очередь греческие суда в пролив Геллеспонт не допускались вовсе и были вынуждены покупать уже у Приама зерно и лес – но только по невероятно взлетевшей цене. Понятно, что причин хорошо относиться к грекам у Приама не было. Они удерживают его сестру – каждый раз отвечал царь, когда к нему пытались прорваться с претензиями. Со временем греческих судов становилось все меньше, зато троянским купцам ничто не мешало везти свой товар куда угодно. И как-то так получалось, что находились порты более привлекательные для них, чем ахейские – на своем же малоазиатском побережье или островах, расположенных неподалеку. Это куда безопаснее дальнего морского перехода, да и не в пример выгоднее, чем идти до Афин или Коринфа – даже до той же Эвбеи путь не близкий. Таким образом, греческий мир очень скоро стал испытывать недостаток в хлебе – в первую очередь, не говоря уже обо всем остальном. А Троя богатела день ото дня. Былое могущество вернулось, положение – упрочилось, а успехи, благодаря разумному управлению Приама, превзошли все самые смелые ожидания.

И вот тогда настало время вспомнить о богах. Что вполне логично и согласно поговорке – на бога надейся, а сам не плошай. Боги покровительствуют сильным – и троянцы стали сильны, чем и надеялись завоевать расположение богов. И в первую очередь – Аполлона. Ведь именно Аполлон когда-то озвучил проклятие холма Ата, а затем сам лично, своими руками возводил троянские стены. С легкой руки Приама целый сонм жрецов и жриц Аполлона появился в Трое. Именно они взвалили на себя ответственность за духовную жизнь троянского общества. К ним прислушивались, их почитали и даже боялись. А вот культ Посейдона как-то не прижился, хотя Приам и выстроил на полпути к морскому троянскому порту храм Посейдону, что было удобно – теперь каждый купец и путешественник, прежде чем выйти в море, мог просить бога о безопасном плавании. Но Приам-то знал, что надо осерчавшего однажды на Трою Посейдона хоть как-то умилостивить – однако служили в новом храме все те же жрецы Аполлона, что очень морского бога раздражало. Вообщем, все получилось не самым лучшим образом. И Афине, чей Палладий защищал город – тоже доставалось не так уж много внимания. Итак, Аполлон был в большом почете, если угодно – в моде, и все спешили служить именно ему и никому другому. Приаму, как он ни старался, пришлось довольствоваться тем, что получилось. Понятно, что в таком тонком деле, как жизнь духовная, без перегибов и косяков не бывает. Поэтому троянский царь оставил все как есть – может и зря.

Сейчас, сквозь толщу веков, можно уверенно сказать – за всю историю разных царств не много найдется таких правителей, как царь Приам – очень мудро и с огромной любовью к своей родине управлявший ею. И если бы не та слабинка в личной его жизни, что однажды дал Приам, как знать, возможно, все было бы совсем по-другому, и мы не говорили сейчас о его великом городе в прошедшем времени.

Увы, но даже у самых мудрых людей есть уязвимые места. Это, как правило, семья – самые близкие люди. Жены, дети, внуки – сколько раз из-за них приходится идти на компромисс, кривить душой и совершать ошибки. Причем ошибки непоправимые. В данном же случае – роковые, и даже фатальные – как для самого царя Приама, так и для его города – великолепной роскошной Трои.

2.Сны и сновидения.

– Какой жуткий сон, о боги… – Гекаба тяжело повернулась.

Приам тотчас вскочил с постели, наполнил чашу и подал жене. Та приподнялась на подушке.

– Вот выпей.

Молодая царица должна была со дня на день родить. По этому случаю целый штат нянек и повивальных бабок находился в непосредственной близости – проще говоря – занимал комнату по соседству и пребывал в состоянии ожидания счастливого события в жизни царской четы – а именно появления на свет второго ребенка. Женщины опекали Гекабу днем, пока Приам отсутствовал и дежурили ночью, соблюдая очередность меж собою – потому как близились роды, а значит, их услуги могли потребоваться в любой момент. Стоило только царю воспользоваться колокольчиком, что висел на шелковом шнуре возле кровати, как сюда, в их супружескую спальню сбежались бы всем скопом, но сейчас супруги были одни.

– Такой ужасный сон… будто я родила факел… и все в огне, Приам, вокруг все горит…

– Тебе просто жарко, дорогая.

Ночи и впрямь последнее время выдались душные. Горячий воздух как будто застыл недвижно, и даже распахнутые настежь окна не спасали от духоты.

– Сейчас открою двери, Гекаба. Так хотя бы будет сквозняк.

Однако на пороге спальни и Приама, и Гекабу ждал неприятный сюрприз:

– Я все слышал, я слышал.

В проеме распахнутых дверей показался Эсак. Свет луны выхватил его из темноты – щупленький, темноволосый мальчик с виноватыми черными глазами.

– Ты что здесь делаешь? – опешил Приам.

– Ты должен убить ее, отец. – вместо объяснений пропищал Эсак.

– Этот ребенок… – Эсак указал на круглый живот Гекабы – Он станет погибелью для всех.

– Что? А ну убирайся, гаденыш – подскочила Гекаба – Не слушай его, Приам. Он просто ревнует.

– Ты что это, Эсак? Разве можно так? – попытался утихомирить сына Приам – Ты что такое говоришь?

Но Эсак упорно твердил свое.

– Вы все погибнете, отец. Убей, убей их пока не поздно.

– Почему… почему ты позволяешь ему… – закричала Гекаба – Он ненормальный.

Приам явно был в замешательстве. Он метался как между двух огней – между теперешней своей женой и сыном от первого брака. Их отношения всегда были натянутыми, а теперь и вовсе обострились.

– Он несет всякую чушь – продолжала Гекаба – Не слушай его.