— Да хозяин, — кот на удивление сегодня лаконичен, эмбарго на молоко страшная штука. — вижу ёкаев.

— Кого? — мои брови в удивлении взметнулись к затылку. — Ёкаи, разве это не японские черти? И потом не ты ли умник мне говорил, что нечисти нет больше места в Сеуле.

— Ёкаи не нечисть, они не противны Богу, — на миг в пустоте перед моим лицом блеснули зелёным пламенем глаза, — а японские потому, что их тут много после японской оккупации осталось.

— Не противны Богу, говоришь, — мои глаза метались вслед за внутренним зрением отслеживая ауры находящихся в терминале людей, — то есть, бояться их не стоит.

— Я такого не говорил, — аура кота показала мне как он повернул голову к ближайшему ёкаю, — они под скрытом, это странное поведение для этих существ.

— Скрыт это как ты прячешься, раз и только голос. — Мне реально стало интересно, очередная фишка нового для меня измерения.

— Нет скрыт это изменение угла отражения любого типа излучений, которые локализованы в текущем пространстве.

— Юра! А долго мы должны пялится в это окно? — Лана требовательно уставилась на… меня наверное. Кота же ей не видно. — При чем здесь Ёкаи?

— Так Лана давай без нервов. Ты же слышала наш разговор? У нас тут ёкаи под скрытом. А ещё вопрос, что в данной ситуации делать? Молча уйти и хрен с ними, пусть прячутся дальше. Наше дело сторона.

— Юра пошли от сюда, я домой хочу — заканючила Лина, — дались тебе чужие духи.

— Ладно пошли — я вздохнул, — а как понять чужие духи.

— Слушай, ну ты как с другой планеты, честное слово, — Лина подхватила меня под руку и потащила к выходу, — ну это же как домовые, все знают, что они есть, но практически никто их не видел, то же самоё и с этими отщепенцами.

Лана ревниво схватила меня за другую руку и тоже защебетала, в другое ухо.

— Сама ты Линка с другой планеты, кто бы ему в России про местных ёкаев рассказывал. А отщепенцы они Юрочка потому что, когда была война их вместе с их хозяевами уничтожали. Те кто выжил, у которых японских хозяев убили пошли служить местным чеболям. Выбрали жизнь вместо пути ронина, их за это в Японии презирают и у нас они вроде бы есть, но их никто не видит, и они никому не показываются.

— Жесть. Всё Вася проявляйся если хочешь. Понижаю тебя с уровня «Кот Учёный» до «И так сойдёт». Бери пример с Ланы, умничка девочка всё знает, готовит, опять же хорошо.

— Я не кот! И я не рыжий. — произнёс с обидой голос из пустоты. — Хозяин.

Я даже остановился от удивления. Заодно в экспериментальным путём установил почему мы в детстве девчоночьи недозрелые грудки называли буферами. Лина с Ланой руки мои не отпустили, вот и столкнулись передо мной. Если бы не третий размер быть бы беде. А так обошлось.

— Василий! Вот сейчас я не понял! И требую объяснений.

— Я барс, Хозяин. Огненный барс из города Семи Ветров.

Нда, мы втроём стояли с отвисшими челюстями. За те несколько дней пока Василий был со мной, я как-то уже привык к образу увальня кота из мультика про Шрека, а тут… Перед нами стоял благородный разумный, ноги в штанах из кожи рептилии, заправленных в высокие ботфорты, открытая мускулистая грудь и живот, едва прикрыты кожаной жилеткой. На поясе широкий ремень с серебряной пряжкой и шпагой в ножнах отделанных серебром. Широкие плечи, как и положено, переходящие в руки, перевитые мышцами. Широкие запястья удлинённые кисти рук заканчиваются когтистыми пальцами музыканта. И конечно же шляпа испанского гранда с широким белым пером под которой вполне человеческая голова с лицом семейства кошачьих. Ибо мордой такое даже с пьяну не назовёшь. А для полноты картины — Василий покрыт короткой огненно-красной шерстью по которой бегали всполохи рыжего пламени.

— Прости Хозяин, я не многое знаю о твоём мире, — Вася потупил раскосые глаза прижав снятую шляпу двумя руками к груди, явив миру пару рысьих ушей с длинными кисточками.

— Удивил. Не скрою, — я попытался воспользоваться замешательством сестёр что бы освободить свои руки, бесполезно вцепились крепко, бульдозером не сорвать, — почему сразу не предстал в своём истинном виде?

— Хозяин, ты сам создал мне вторую форму, накладывая на неё часть своей души.

— А тебе котом быть не хочется? Ай! Лана! Больно, — сестра вцепилась в меня как клещ, обхватив мой локоть двумя руками. — Ты чего?

— Юр поехали домой, мне вдруг так страшно стало.

— Ага, Юр поехали. Мне тоже не по себе. — вставила Лина.

— Хозяин мы привлекаем внимание, — кот Василий, который барс. Показал мне взглядом куда-то за спину.

Ну конечно. Вокруг начала собираться толпа любопытствующих. Конечно — Вася великолепен в своём великолепии.

— Согласен, валим отсюда.

Водитель микроавтобуса сообщила о месте где она нас ждёт. Чего это её потянуло на минус второй подземный этаж, когда на верху свободных мест завались.

Лифт выпустил нас в полупустое пространство парковки. Машин тут тоже было, раз два и обчёлся. Наш белый, больничный микрик, одиноко стоял в дальнем полутёмном углу.

Сердце сжалось от предчувствия, позавчера, перед казармой так же было.

— Вася видишь?

— Да хозяин, здесь пять ёкаев, — кот положил руку на шпагу.

Глядя на него без раздумий вынул свои клинки.

— На тебе сёстры, хвостом за них отвечаешь. — я быстрым шагом рванул вперед на перерез двум аурным теням.

— Хозяин зажги свой шар, истинный свет уберёт невидимость.

Шарик белого света взметнулся к потолку, сразу высветив две уродливые, непропорциональные фигуры. Екаи были похожи на синих киношных гоблинов, только очень высоких. Тумбообразные тела, тоненькие спички ног и руки от Кинг-Конга, лягушачьи губы, крючковатый нос, большие, на выкате глаза. В мощных лапах короткие дубинки.

Сзади раздался сдавленный женский визг. Поворот головы туда-обратно, оставил на сетчатке образ прижатых к дверям лифта сестёр, огненного барса с клинком на изготовку, шляпой вместо щита в левой руке и трёх японских духов поигрывающих своими дубинками.

— Сдавайся чародей, — голос был немного писклявый как у оперного евнуха толерантной ориентации, — Иначе убьём и тебя и твоих сестёр,

— А так значит не убьёте, я внимательно следил за обоими расфокусировав своё зрение, отслеживая подёргивание лап с дубинками.

— Господин так сказал, значит так будет. На то его воля. — Странно голос слышу, а губы у образин не шевелятся.

— Русские не сдаются! — резким выпадом атакую правого, шпага с глухим стуком встречается с дубинкой. Быстрый гад. Уводя в право с разворотом, тут же атакую левой, метя в запястье. Попасть попал, но без видимого эффекта, по ощущениям как в деревяшку ткнул. Продолжая правый поворот закрутил метель. Моё солнышко вспыхнуло рыжим золотом, напитав шпаги яростью ветра и солнечной мощью. Мощь метели стала моим упоением, в которое окунулся с головой, перестав думать, отдался чувствам.

Выходя со второго оборота, рубящим, с оттягом, ударом, рассекаю на двое дубинку левого ёкая, подшаг к противнику коротким проникающим уколом через нос, достаю до мозга левой шпагой.

Есть! Левый готов, тело рассыпается карточным домиком на множество синих лепестков, которые тут же истаивают серым дымом.

Танец смерти взял первую жертву.

Угроза, красным всполохом, показывает куда будет нанесён удар, увожу голову с поворотом корпуса. Ветер от дубинки шевелит воздух, шпага сталкивается с длинными когтями. Интересное кино. От неприятного сюрприза ухожу приседая, в повороте левой шпагой наношу рубящий удар по хворостинке ноге, отсекая её напрочь. Тварь заваливается назад, чтобы тут же перекувыркнувшись через спину, встать на обе ходули, но уже в полутора метрах от меня. Клинки поют песню метели, закручивая серебристые росчерки снежинок. За спиной женский крик, обречённый страшный.

Поворот головы, оценка ситуации.

Огненного бойца смогли оттеснить от девчонок, два урода заставляют моего кота, с невероятной скоростью, клинком и хвостом отбивать удары дубинок и когтей духов, связав его боем. Третий ёкай навис над сёстрами в замахе дубинкой. Сердце сжалось, желая остановить мгновение, правая шпага направлена на прорвавшегося противника, семь метров, громадное расстояние для шпаги, но не для моей воли. От гарды, вспухнув комком белого света, проносясь по клинку, пронзая пространство, срывается нестерпимо белый шар плазмы. От местного гоблина не осталось даже дубинки, на короткое мгновение, вспыхнув сверхновой, резанув болью по сетчатке глаз, фигура ёкая рассыпалась песком, разметавшись по наливному полу парковки.