–Да замолчите вы оба! – Мартин вспылил. – Говорят, она старая сука и в первый же день отчитала Брайана Грина ни за что.

–Враньё! Я был в ресурсном центре, всё видел и слышал. Никого она не отчитывала, – вдруг вставил Скотт. – На Брайана пришла жалоба от клиентов, и она просто сообщила ему об этом, попыталась объяснить, что и как, – продолжил он. – Говорит она с акцентом, но вполне, вполне. Кха-кхе-кхе, ААААпчхиииии

– А как её зовут? – спросил Дэри, он вдруг вспомнил рыжеволосую красавицу двадцати восьми лет, с которой просила побеседовать Дон Макналти пару дней назад.

– Её зовут Ольга, рыжая и, как все рыжие, выглядит стервой, – со знанием дела заявил Мартин.

– Да, она хороша, и, похоже, умна. Люблю красивых и умных женщин, – и Дэри испустил свой коронный звук, что-то между ржанием коня и плачем ребёнка.

– А ты собрался с ней переспать, как я вижу. Но у тебя ничего не выйдет, она стерва, и предпочтёт выбирать сама, – сказал Мартин с издёвкой.

Повторно издав точно такой же звук, Дэри вдруг сказал:

– А спорим, пересплю, и очень скоро!

При этих словах в учительской все оживились: Скот несколько раз кашлянул и чихнул, Боб быстро, быстро заговорил о том, что давно никаких пари не было, и вообще, бывали ли такие пари в «Стади Лэнгвиджез».

Под это чиханье – ржанье – тарахтенье, в учительскую вошла Рэйвэн Тод, очень толстая американка с распущенными волнистыми волосами, одетая в какие-то немыслимые одежды: ярко зелёный топ с вырезом «полюбуйтесь на мои шары», грязно-белую трехъярусную хлопчатобумажную юбку средней длины кричащую, что даже бездомные стирают чаще, и чёрные кроссовки с бешено розовыми гольфами. Весь её вид говорил, что она горда собой и считает, что хороша необыкновенно. А если кто сомневается, то она может и в торец дать. Сомневающихся в учительской не нашлось, но все затихли и уставились на неё.

– Привет, пацаны! Что замолчали, как только вошла? – спросила Рэйвэн.

– Сражены твоей красотой и грацией, – громко сообщил Дэри и опять издал звук коня-ребёнка.

Рэйвэн проигнорировала это язвительное замечание.

– Так о чём вы тут? – спросила она ещё раз.

– О новых звёздах и красивых женщинах, – хихикнул Мартин.

– Понятно! «Больше говорить не о чём!» —сказала Рэйвэн. – Дон велела передать, что собрание будет завтра в одиннадцать, – обратилась она к Дэри.

– Отлично, постараюсь не опоздать. – Дэри встал и отправился за ещё одной чашкой кофе. Рэйвэн вышла за ним.

– Интересно, спал ли он с неё хотя бы раз? – спросил Боб, но никто не ответил. В учительскую вошли учителя во главе с Сэмом Старком.

– Ну вот, опять говорят о сексе – произнёс, услышав последнюю фразу, Сэм и ухмыльнулся. – Молодёжь, это не самое главное в жизни.

– Привет, Сэм! – радостно воскликнул Скот. – Секс – это растление ума и тела! Правда, Сэм?

– Секс нас делает или идиотами, или избранниками жизни. А что это вы в таком серьёзном месте, как школа, говорите о сексе. «Кто вас возбудил?» —спросил Сэм.

Скот чихнул, кашлянул, опять чихнул и продолжил:

– Дэри поспорил с Марти, что переспит с новой русской директрисой из корпоративного отдела.

– Ох уж этот Дэри, шалун. Небось, хороша директриса, если Дэри берётся за дело.

– Русские девушки все с шармом, такие милые, и все хотят замуж за иностранцев, – вставил Боб.

– Это уж точно, – согласился Сэм. В разговор о русских девушках вступили все.Таким образом, к обеду, когда Ольга пришла в ресурсный центр сделать копии материалов к урокам, все преподаватели – носители языка и пара русских работников из персонала обслуживания, знали о пари, которое заключили Дэри и Мартин.

***

У кофейного аппарата Рэйвэн очень близко подошла к Дэри, но он отодвинулся от неё и со смехом спросил:

– Ты специально вышла за мной, чтобы потереться о меня своими пухляшками?

– А что? Тебе не нравится?

– Грудь у тебя ничего себе, но ты уж слишком её выпячиваешь! Будь скромнее, мужчинам это нравится! – И Дэри вместе с кофе отправился в класс, где его уже ждала новая группа учащихся. А Рэйвэн только кинула ему вслед:

– Учи своих русских фанаток как себя вести! – и, накинув пальто в гардеробе, она вышла на улицу.

Рэйвэн Тод жила в Москве уже четвёртый год, но то, о чём она мечтала, всё ещё не случилось. Она приехала в Россию, подальше от своей страны, чтобы забыть о том, что произошло с ней и её семьёй. Урождённая англичанка, она переехала с отцом и матерью в Соединённые Штаты ещё в раннем детстве и считала себя истинной американкой. Любила, чтобы всего было много: много еды, большой дом и большую семью. Но так случилось, что иметь много не всегда получается. Большой дом купить не удалось, так как отец пошёл работать в полицию, и они смогли позволить себе только небольшой домик на окраине Далласа. У Рэйвэн появилась сестра через год после переезда, и родители на этом остановились. Только еды было много, и это утешало. Но самое ужасное было впереди. Когда Рэйвэн исполнилось пятнадцать лет, её отец оставил их и сделал операцию по смене пола. Он стал женщиной, а у неё не стало отца. В отличие от сестры и матери, Рэйвэн сильно переживала, она бросила учёбу, связалась с плохой компанией, стала агрессивной, дерзкой. Нигде не могла найти постоянную работу, учиться тоже не хотела, так как ей постоянно казалось, что за её спиной все обсуждают их, Тодов, семейные дела. В итоге к двадцати годам Рэйвэн представляла из себя толстую американку, грубую и непривлекательную. Такую, каких противоположный пол называет «суками». Она же всегда видела себя маленькой девочкой, милой и доброй, в кругу большой дружной семьи, обожаемой родителями.

В двадцать с половиной лет Рэйвэн решила покинуть Америку и отправиться куда подальше, чтобы никто ничего не знал о её прошлом. Она выбрала Россию, нашла на сайтах предложения работы преподавателем английского языка в России и отослала своё резюме.

Она не была уверена, что ею заинтересуются, у неё не было приличного образования, только краткосрочные курсы. Но она слышала, что носителей языка в России принимают с распростёртыми объятиями, и надеялась. Надежды её оправдались, и осенью две тысячи четвёртого года Рэйвэн сошла с трапа самолёта в Шереметьево.

Россия сразу ей понравилась. Во-первых, на неё обращали внимание на улицах, так как она выглядела весьма экзотично. Во-вторых, ей нравилось внимание людей к ней, как к американке. Она говорила по-английски, а этого уже было достаточно, чтобы вызвать интерес окружающих. Как ей не хватало этого у себя дома! В-третьих, сообщество англоязычных коллег, работающих в компании, было достаточно большим, что позволяло чувствовать себя всегда «в своей тарелке». И последнее, что ей нравилось больше всего, она почувствовала свою значимость, обучая русских английскому языку. В школе она ненавидела преподавателей и, скажи ей кто-то тогда, что она сама будет учить кого-то, она бы рассмеялась ему в лицо. Но здесь, в Москве её воспринимали серьёзно, даже если она говорила всякую чушь. «Какие наивные и недалёкие в своём развитии, эти русские», – думала она, обсуждая с ними на уроках темы покупок, здоровья и денег. Через год она поняла, что в России можно жить другой жизнью, начала понемногу учить русский язык и решила завести себе русского парня.

В Америке личная жизнь её, прямо сказать, не складывалась. Она потеряла свою девственность ещё в двенадцать лет, переспав по своему желанию с мужчиной тридцати лет. Причём, соблазнила его она сама, находясь в лагере скаутов, она ночью прокралась к африканскому парню, инструктору по плаванию и просто легла к нему в кровать. Он даже и не сопротивлялся, так как Рэйвэн в свои двенадцать выглядела на все восемнадцать. И потом она спала со всеми, кто хоть как-то обращал на неё внимание. Но она хотела встретить любовь, быть верной, и парень тоже должен был любить её, а не просто спать с ней. И чтобы не получилось так, как с её отцом, её любимый не должен был в одночасье превратиться в женщину.