– Она сказала: «Никаких гаданий по ладони, больше никогда в жизни». Я не могу отменить приглашение. Она казалась мне очень расстроенной. Наверно, встретила на вечеринке того парня…

– Ну, пошло-поехало. – По крайней мере, у меня появится еще одна история, чтобы рассказывать знакомым.

– Нет, он был мил. Это тот самый любезный красавец по имени Хэмиш, он сказал, что она ему действительно нравится.

– Хэмиш? – переспросил я.

Из соседних дворов все громче доносился шум веселья. Вечеринки для ворчливых взрослых вроде нас, подумал я. Пьяные прыгают за яблоками, флиртуют, соседки в черных корсетах и ажурных чулках, люди, ненавидящие свою работу, или супругов, или и то и другое сразу, топят свои печали в спиртном и ведут себя как подростки в состоянии полового возбуждения. Жаль, что не могу к ним присоединиться.

Район у нас тихий. Люди держатся особняком, даже на Хэллоуин. Мы живем в трех кварталах от начальной школы на одной и той же улице шесть лет, но ни разу не видели здесь ряженых. Каждый год мы с Сесили придумываем этому все новые объяснения: похищения инопланетянами, городские койоты… В этом году мы наконец приписали это нездоровым страхам молодых родителей. «Дурачки с младенцами» – так мы их называем. И каждый раз при этом радуемся своему везению – у нас нет детей. В последнее время я стал замечать намек на что-то, помимо веселья, в прекрасных карих глазах своей жены.

– Ну, хорошо, расскажи мне, что случилось с этим парнем, с Хэмишем этим, – сказал я. Меня вовсе не интересуют беды Эмбер, но я пытаюсь убедить свою жену в обратном.

– Скверная история, – сказала она, глядя на стакан с вином, как на волшебный шар[2], ответ которого она пытается прочесть. За нею и за стеклянной дверью на задний двор небо было темное, как грифельная доска.

– Хочешь сказать, что она привела его к себе, а потом он не позвонил?

Сесили покачала головой.

– Ну, не томи. Что? – спросил я. – Он, что, спятил от любви к ней?

– Нет. Вовсе нет.

– Побил он ее, что ли? – спросил я, возможно, со слишком явной надеждой в голосе.

– Нет, – сказала Сесили. – Ничего подобного. Он удивительный человек. Они провели ночь вместе. И он умер.

Последнее я понял не сразу, и мне совершенно не понравились картины, возникшие при этом перед моим мысленным взором.

– У Эмбер? – спросил я. – У нее дома? Типа в кровати?

Сесили снова покачала головой и пригубила шардоне. Я рассматривал изящный изгиб ее алых губ. Примите во внимание мои издерганные нервы и очаровательные ушки леопарда[3], которые она носила небрежно, как заколку для волос. Пока мы говорили, я строил планы после вечеринки на мою кошечку Сесили.

– Нет, он был не с нею, – сказала жена. – Это случилось на следующий вечер, он ехал домой.

– Разбился в машине?

– Это не дорожное происшествие, – сказала она. – Подробности мне показались неясными, но она сказала, что на него напали.

– Напали?

– Да, он в это время был в машине. За рулем. Стоял у светофора, ждал зеленого света. Наверно, дверцу не заблокировал. На него напали и убили.

– Погоди минутку, – сказал я, достал из мини-холодильника бутылку пива «Корона», потому что еще одна доза виски вывела бы меня за линию. В состояние, которое моя жена называет Дрювилль, когда она перестает со мной разговаривать и на меня смотреть и осуждающе поджимает свои прекрасные губы. Я твердо решил больше никогда не оказываться в Дрювилле.

– Она предсказывала это, – сказал я, – гадая по его ладони или как-то еще?

– Наверно, да.

– Так почему она ничего не предприняла? Разве она не сказала этому парню опасаться светофоров с красным светом, блокировать дверные замки или еще что-нибудь?

– Она хотела, – сказала Сесили. – Но боялась его отпугнуть.

– Ну, ты видишь, – сказал я. – Она использует все эти свои штуки лишь для привлечения внимания. Верила бы в свои предсказания – предостерегла бы парня. Верно?

– Не знаю, Дрю.

– Ты же понимаешь, что я говорю? Верно? Ты же понимаешь, так?

Меня прервал звонок в дверь. Играя роль гостеприимных хозяев, мы надели свои лучшие улыбки и прошли к парадной двери.

За порогом, ссутулившись, стоял Стивен в своем обычном костюме государственного служащего в нерабочее время – шерстяные брюки, серый пуловер. Находившийся рядом с ним Джеф был в джинсах, черной футболке и маске оборотня.

– Где же твой костюм, Стивен? – спросила Сесили.

– Мы до и после, – пробормотал Джеф из-под латекса и меха.

– До и после чего? – сказала Сесили. – У вас даже костюмы один другому не подходят.

– Так не пойдет, – сказал я. – Никакого угощения. Пошли вы оба знаете куда?! Спокойной ночи.

Джеф стянул маску и отбросил ее на лужайку. Стивен покачал головой в притворном раздражении.

– Я говорил ему, вечеринка – некостюмированная, но он же никогда не послушает. Пустите нас в дом, тут становится холодно.

Едва мы успели налить, как появились Мередит и Коннор. Гаррисоны масок не носят.

– А мы должны были прийти в костюмах? – сказала Мередит, осторожно ущипнув одно из леопардовых ушек. – Мне это только сейчас в голову пришло, сию минуту!

– Нет, боже мой, – сказал я. – Джеф был в какой-то недоделанной штуке, но мы заставили его снять.

– Дайте мне еще коктейль до того, как будете говорить обо мне, офисный вы планктон, – сказал Джеф.

Теперь, когда нас стало шестеро, громкость разговоров усилилась до смешного. Мы собрались вокруг стола, наши гости издавали одобрительные вежливые звуки вроде «ух» и «ах» при виде горящих за стеклянной дверью фонарей из тыкв. Я заметил, что свечи в некоторых оплывают, но решил не обращать на это внимания.

Мы ели, говорили о том, что творится на дорогах, об опасной стройке в центре города, о постепенном исчезновении наших любимых магазинов и кафе, о жалком положении нашей бейсбольной команды. Выкурили по косячку и выпили еще по разу, тут-то и заговорили об Эмбер.

– Она может и не появиться, – сказал я в надежде, что так оно и будет. Потом я подумал о настроении Сесили и сказал: – С Эмбер никогда не знаешь, чего ожидать.

Последние слова вызвали несколько смешков и кивков. Я снова наполнил стаканы, надеясь, что никто из гостей не повторит перед Сесили моих историй о свояченице. По счастью, Коннор объявил о планах переезда в больший дом, и разговор зашел о недвижимости.

Первой стук услышала Сесили. Она подняла подбородок и прислушалась, придав лицу соответствующее выражение.

– Как вы думаете, уж не Эмбер ли это?

– Ну, не думаю, что это наш первый ряженый за шесть лет, – сказал я и уже другим тоном добавил: – Не вставай, дорогая, я открою. – Остальные, когда я вышел из столовой, продолжали разговор.

Как объяснить, какое впечатление произвела на меня Эмбер? Всякий раз, как я вижу эту женщину, я испытываю потрясение. Не такое, какое испытал много лет назад в ночном клубе возле кампуса, дикое животное желание, смешанное с алкогольным опьянением и отвращением. Необъяснимый трепет, который она порождает во мне теперь, является не совсем следствием ее неухоженности и запущенности, но слабым и все же заметным сходством с моей женой.

Очень недолгое время они были похожи, как близнецы. Когда Сесили поступила на первый курс, Эмбер переехала из общежития. Они вместе снимали квартиру возле кампуса, обменивались одеждой, косметикой и парнями. Затем я порвал с Эмбер, и началось наше отдаление друг от друга. Она снова переехала в общежитие, делала вид, что учится, но потом провалила почти все экзамены.

Мы с Сесили закончили учебу рано, получили дипломы с отличием и вскоре после этого поженились. Эмбер поменяла свою профилирующую дисциплину в седьмой или восьмой раз, провалилась во втором университете, намекала на то, что собирается путешествовать, и была уволена с целого ряда должностей. В это время я осознал неспособность Эмбер держаться курса без постоянных советов и внимания своей младшей сестры. Честно говоря, она звонила нам, наверно, раз по десять на дню, пока я ее не предостерег.