Проходя мимо зарослей кукурузы, я остановила остальных. Говорить им, что я хочу повидать Маркуса, мне не хотелось, поэтому я предложила завернуть, чтобы подкрепиться кукурузой перед дорогой. Остальные, впрочем, легко согласились. И с тех пор нашу группу вела я, Куцая легко уступила мне роль лидера. По всей видимости, вечная роль лидера ей надоела, пока она возилась с Пипом. Вскоре мы добрались до нужного места, и расположившись, принялись поглощать кукурузу. Маркус появился практически в последний момент, когда мы уже насытившиеся и отдохнувшие собирались уходить. Он оглядел нас взглядом, полным печали, а затем, вздохнув, спросил, - Собрались? Я кивнула в ответ. Слова которые я готовила для прощания, внезапно пропали, потеряли всю свою ценность. Пришло понимание, что мы видимся в последний раз, и все уже не важно. -Берегите себя и помните, зима обязательно закончится...,- а затем добавил,- Прощай. -Прощай. И мы отвернувшись друг от друга направились своими дорогами. Следующим пунктом, который я решила посетить, и там же остановится на ночь, я выбрала землянку Фума. Это давало надежду все же встретить Фума, ну и его землянка была вполне просторна, чтобы вместить всех нас. Добрались мы еще засветло, спать было еще рано, развалившись на подстилке, мы думали каждый о своем. Вскоре послышался шум дождя, и под его монотонный шум я и уснула. Проснулась я только утром, разбудили меня голоса, доносившиеся снаружи. Я подскочила и поспешно выбежала на улицу. Там уже были Пип и Куцая, которые обступили Фума, грязного и мокрого, и осыпали его вопросами. Фум же увидев меня улыбнулся, и произнес: Ну что, пора в дорогу, Соня?

2

Как же я прекрасна! Разве нет? Да-да, вы точно знаете, что я прекрасна. На всем этом свете я прекраснее всех. Никто не знает, но я часто хожу любоваться собой в отражении, но всегда делаю вид, что случайно оказалась рядом. Кто-нибудь может заподозрить меня в том, что я не уверена в себе, что является абсолютной чепухой. Я прекрасна и сомнений быть не может. А еще я люблю гулять. О, звезды, как же я люблю гулять! И звезды точно знают об этом. Зачастую они сопровождают меня в моих прогулках. Порой я люблю понаблюдать за ними, сидя на крыше дома. Мне нравится их бег, блеск их граней, и тот шепот, что они издают. Даа, я слышу их шепот. Это прекрасные звуки. Кстати, сегодня превосходная ночь, чтобы слушать их шепот. Стоит забраться на крышу, чтобы быть поближе. Для меня это не сложно. Всего пара прыжков, и я на крыше самого высокого здания в городе. Да, я ловкая и сильная. Настолько сильная, что у меня нет врагов, и настолько ловкая, чтобы ловить всякие мелкие ничтожества, которые пытаются проникнуть в город. Они никак не усвоят, что город только мой. Впрочем, это их проблемы. Сегодня утром я поймала одно такое ничтожество, от ужаса оно не могло даже пищать. Я сломала ей шею, и даже не стала есть, слишком уж старое оно было. Оставила тело на всеобщий обзор, пусть знают, что их ждет в моем городе. Я и отсюда его вижу. Я очень хорошо вижу, и даже ночью, особенно ночью. Собственно для меня почти нет такого понятия, как тьма, лишь в глубине зданий, я могу насладится тьмой. А впрочем это вздор. Сейчас важнее звезды! Да, они уже шепчут мне, и свет мягко льется, и все это порождает во мне водоворот эмоций, смесь восторга и расслабленности. Да, мои глаза постепенно закрываются, погружая меня в сладкую дрему, в которой я бегу среди звезд, которые уже не шепчут, а поют, поют гимн моей красоте, силе, ловкости. Я поднимаюсь все выше и выше, скоро я совсем растворюсь в небе, и сама стану звездой, самой яркой и самой громкой... Что? Что за странные звуки? Эти звуки обрывают мою дрему, и звезды, бывшие рядом со мной, тут же исчезают, возвращаясь на небо, оставляя меня в тишине. Впрочем это уже не тишина, все те же мерзкие звуки раздаются по прежнему. Я раскрываю глаза. Там, внизу, возле убитого утром ничтожества, стоят четыре других ничтожества. Это от них исходят те мерзкие звуки. Ну что же, сейчас я вам покажу, как прерывать мои прогулки среди звезд...

3

Мы дошли до города. Фум уже побывавший в городе, исполнял роль проводника, а я осуществляла общее руководство. Фуму совершенно не хотелось возиться с остальными членами группы, и хоть он этого не показывал, но в приватных со мной беседах, он явно давал понять, что двигаться вдвоем нам было бы и безопаснее и быстрее. “В городе нам все равно придется расстаться с ними, там нет места для совместного существования, там все враги друг другу, выживают лишь одиночки, либо те, кто действуют парами. Мы с тобой можем выжить вдвоем, с ними к нам придет смерть.”. Но я отказывалась оставлять Куцую и Пипа, хотя и не могла точно объяснить причину, по которой держалась за них. Наверное причина была в том, что за то время, что мы провели в полях, они стали привычной частью моей жизни, и разлука с ними, стала бы тем окончательным и поворотным моментом, который завершил бы мою привычную жизнь. Куцей переход давался довольно легко, чего не сказать о Пипе, который совсем потерял дух. Наступившая осень лишила его сил, напрочь перевернув его представление о мире, в котором лето было вечное, а Тварь была лишь страшным сном из прошлой жизни. И теперь, когда его гнали в дорогу голод и холод, прямиком в пасть Твари, он совершенно был деморализован. Я вспомнила первые слова Фума, которые он сказал по возвращению -” Тварь до сих пор жива, и по прежнему полна сил, голод ее совсем не затронул, хоть в городе осталось совсем мало наших. Многие ушли весной и еще не вернулись, кто-то все же попался Твари в пасть, кто-то умер от старости или по не осторожности”. Да, это известие стало для нас тяжелым испытанием, рухнула еще одна наша мечта, наряду с вечным летом. Но Фум принес и хорошую новость, но она была такой по большей части для меня. “Я встретил твою мать, она еще жива, и была рада узнать, что ты скоро вернешься.” . Известие, что моя мать жива, принесло мне радость и породило новую надежду, что все будет хорошо, что в городе мы вполне сможем выжить. Ведь смогла сделать это моя мать, сможем и мы. Обратная дорога получилась труднее, чем когда мы уходили из города. Весной не было таких зарослей из травы, много времени уходило на поиски обходного пути. С едой было проще, но и ее поиски уже занимали время. Пару раз нас заставал дождь, вынуждая нас прятаться, тогда мы сбивались в кучу, пытаясь сохранить тепло. В такие остановки, Фум рассказывал нам о городе. “ Там множество зданий, есть невероятно высокие и точно также невероятно длинные, и в то же время есть множество небольших. Одни стоят открытые, и туда можно свободно забраться, другие же закрытые со всех сторон, и совершенно невозможно попасть внутрь. Все они разной формы, и очень сложно найти одинаковые. В некоторых можно найти пищу, в других прекрасное место для убежища. Иногда по ночам, в некоторых зданиях горит свет, и в такие места лучше не попадать, ибо это излюбленные места обитания Твари. Да и в других местах не стоит расслабляться, ибо Тварь гуляет где захочет, и спастись можно только там, куда Тварь не пролезет, но таких мест много, потому как Тварь огромна.”. Как я и говорила, мы дошли до города, уже под самый вечер, когда солнце уже исчезало за горизонтом. Голодные и уставшие, со сбитыми ногами, облепленные грязью, мы смотрели на то, как угасали солнечные блики в окнах зданий, как тени от зданий превращаются в тьму, и эта тьма поглощает сами здания. В подступающей мгле, начали зажигаться огни, и я начала приглядываться, надеясь увидеть Тварь, чтобы наконец узнать, как выглядит тот ужас, который навечно впечатался в наши души. Но Твари не было видно, а нам нужно было спешить, перед городом совершенно не было укрытий, а оставаться в голом поле в ночь, совершенно не хотелось. Не спешно мы входили в город, осторожно осматриваясь по сторонам, и прижимаясь к стенам зданий. Под ногами была уже не привычная земля, а жесткое и твердое покрытие, напоминающее камень. Воздух наполняли совсем другие запахи, отличные от запахов полей, казалось, что грудь сжимается и трудно дышать. Фум обернулся ко мне, - “Нам стоит отправится к твоей матери, там мы сможем найти убежище на эту ночь.” Я согласно кивнула, и Фум повел нас по темным переулкам, которых я совсем не помнила. Как говорил Фум, он тоже их не вспомнил, когда пришел в город первый раз, и долго блуждал, на свой страх и риск, пока случайно не набрел на мою мать. Она и помогла ему освоится в городе, показывая места, где можно безопасно проскочить мимо Твари, и где Тварь не способна достать, при всем ее желании. Желание изучить город получше и задержало Фума с возвращением. Вскоре мы оказались перед небольшой площадью, Фум остановил нас, - “Нам нужно будет быстро перебежать, не останавливайтесь, пока не окажитесь в следующем переулке, это место хорошо просматривается, Тварь любит тут охотится.”. Фум побежал первым, показывая нам дорогу, за ним бежала Куцая, следом я, и последним был Пип. На небе уже вовсю светила луна, освещая нам путь, и я четко видела контуры зданий, фигуры бегущих впереди меня, позже я увидела некий предмет, показавшийся мне сначала камнем, Фум добежавший уже ближе, внезапно изменил траекторию, и попытался увести нас в сторону, но догнавшая его Куцая уже оказалась рядом, и внезапно площадь огласил ее крик, наполненный ужасом... Я догнала ее, и взглянула на то, что вызвало у Куцей истерику. На устеленной камнем земле лежало тело, с неестественно вывернутой шеей, и тут ко мне пришло осознание, что перед мной лежит тело моей матери. Охватившее меня оцепление оборвал крик ужаса, который поднялся из глубин моего рассудка. И теперь мы вдвоем с Куцей кричали от ужаса, не в силах остановить истерику. Сквозь охвативший мой рассудок сумрак, я видела, как Куцую уводил Пип, и совершенно не слышала, что говорил подбежавший ко мне Фум. Из памяти совершенно выпало, как я прошла то последнее расстояние, как оказалась в переулке, как забилась под стенку, дрожа от страха. Лишь чуть позже, когда сознание прояснилось, я смогла оглядеться. Фум сидел со мной рядом, прижавшись ко мне, а Куцая и Пип стояли посреди переулка, и Пип пытался увести Куцую подальше и успокоить, но та, впав в истерику, совершенно не хотела успокаиваться, и кричала все громче и громче. Впереди, со стороны площади внезапно что-то блеснуло, и я повернув голову увидела два огромных светящиеся глаза, которые внезапно рванули в нашу сторону, и я увидела жуткие лапы, с огромными когтями, которые обхватили Куцую, и потянули в сторону глаз, которые уже не просто светились из темноты, а располагались на жуткой морде, которая раскрылась, обнажив невероятно огромные клыки, которые тут же впились в Куцую. Тварь испустила жуткое рычание, а освободившиеся лапы метнулись в сторону Пипа, который только невероятным способом смог увернуться и бросился бежать, следом бежали и мы с Фумом, а вслед нам летели крики боли Куцей и рычание Твари. Ужас последних событий окончательно захватил мой разум, и я совсем не понимала, куда я бегу. Переулки, широкие улицы, освещенные здания и скрытые во тьме, промелькнули в моем сознании и исчезли, остался только подвал, в который я упала, когда мы столкнулись с Пипом, который выскочил мне на встречу из переулка, в который я хотела повернуть. Упали мы на что-то мягкое, пострадав больше от столкновения, и обессиленные лежали, жадно хватая воздух, совершенно не способные бежать дальше. “Отличный подарок для Твари, приходи, стол накрыт”-мелькнула первая мысль в прояснившимся сознании. Я поднялась, стоять было трудно, и дело было не только в уставших ногах, но в самом покрытии, мягкое, оно проваливалось под ногами, заставляя покачиваться в попытках сохранять равновесие. “Иди сюда, тут более твердая поверхность”- позвал меня Пип. Я двинулась в сторону его голоса, глаза начали привыкать к темноте, и тут я поняла, что иду по соломе, которая покрывала ящики с яблоками. Остановившись, чтобы съесть яблоко, я принялась оглядываться по сторонам. Мы с Пипом оказались в огромном подвале, где хранились всяческие припасы начиная от накрытых соломой яблок, до огромной ямы с сетками картошки. “С голоду мы тут точно не умрем” - грустным голосом произнес Пип, и с задержкой продолжил,- “Куцая была бы рада такому месту”. Он подошел ко мне, и разглядывая яблоко продолжил,- “Знаешь, она всегда была жуткой трусихой, она боялась тебя , осени, и всего на свете. Даже выйти к ручью за водой для нее было испытанием, и пока мы с тобой болтали, она жутко боялась и стремилась обратно в землянку. А когда наступила осень, она начала боятся того, что выпадет снег, и мы не успеем уйти.”. Пип продолжал рассказывать, а я с удивлением для себя начинала осознавать, что совершенно по другому видела всю картину, что Куцая вовсе не была такой, какой я ее считала. Теперь мне была понятна та причина, по которой вид тела на площади, вызвал у нее такую панику. Впрочем, и я была настолько испугана, что и сама оказалась не лучше. Кто его знает, может наши крики и привлекли к нам Тварь. Впрочем, сейчас это было уже не столь важно, важнее было понять, сможет ли этот подвал обеспечить нам безопасность. В принципе, выглядело место безопасным, смущало только то окошко, сквозь которое мы упали внутрь, но оно было достаточно небольшим, чтобы предполагать, что Тварь не доберется до нас. Еды было достаточно, а температура держалась вполне на достаточном уровне, чтобы не мерзнуть. Так потянулись дни, которые мы могли отмечать по свету солнца в окошке. Обустроились мы довольно неплохо, натаскав соломы, мы устроили себе лежанки, лакомились яблоками, и болтали. Разговоры наши были о весне, о том, что когда она придет, мы покинем этот подвал, и вновь отправимся в поля. О солнце которое будет греть нас, и о тех дождях, которые будут приносить прохладу. О сладкой кукурузе, которая вновь поднимется над землей, и если повезет, то мы вновь встретим Маркуса. Ручей, под которым мы встречались, представал перед нашим взором, и мы начинали обсуждать, что же находится в глубине леса. Пип, которого лес вовсе не страшил, всегда хотел его обследовать, но Куцая, всегда поворачивала обратно. Мне же, теперь лес не казался таким жутким. И главное, к чему мы приходили, что мы уже не будем такими беспечными, что у нас будет глубокая землянка и склады с едой, чтобы не пришлось в город, пусть Тварь поедает других, а то и вовсе сдохнет от голода. Иногда мы вспоминали Фума, который потерялся во время бегства, но мысли о том, чтобы выбраться из подвала, и поискать его, вызывала ужас, так был силен страх перед Тварью. Поэтому мы перестали упоминать в своих разговорах Фума, впрочем как и Куцую. В какой-то момент, мы совершенно потеряли счет времени, да и не особо за ним следили. Сон, еда, и разговоры составляли нашу жизнь, и стремится еще к чему-то не представляло для нас интереса. С удивлением для себя, я заметила, что набираю лишний вес, что в прочем меня не беспокоило. Пожалуй в первый раз в жизни, мне действительно было не о чем беспокоится. Поэтому, когда я проснулась от легких толчков, которыми меня будил Пип, я вовсе не ожидала, что в наш уютный мир, вновь вернулась беда...