Исми прогуливался в саду и собирался войти в дом, когда в маленькой аллее послышался шум машины. Он остановился в некотором замешательстве. В течение последних трех месяцев никто не нарушал его уединения, и этот шум заставил его вздрогнуть.

Перед домом остановился черный «паккард», и из него вылез Макс. Засунув руки в карманы, со шляпой, надвинутой на лоб, и с красной орхидеей в петлице, он встал возле машины. От него исходило нечто вроде угрозы, и Исми внимательно посмотрел на сына. Он всегда жил под страхом его визитов и никогда не знал, что еще придумает Макс и как будет с ним обращаться.

Макс рассматривал дощечку на воротах или, во всяком случае, делал вид, что рассматривает, потом, слегка передернув плечами, он толкнул ворота и пошел по тропинке сада.

Исми сразу же обратил внимание на орхидею. Он с затаенным любопытством наблюдал за сыном, догадываясь, что что-то произошло, что-то, что может потревожить его размеренную жизнь. Макс никогда не носил цветов в петлице!

— Что же означает этот цветок?— пробормотал себе под нос старик.

Отец с сыном посмотрели друг на друга. Наконец Макс приблизился к отцу.

— Франк умер,— кратко сообщил Макс.— Его раздавил фургон.

«Хрен с ним!» — подумал Исми.

Но хотя он и ненавидел Франка, но все же это известие его неприятно поразило. Он почувствовал себя ближе к смерти, так что не мог спокойно слушать о ней.

— Надеюсь, он не очень мучился перед смертью?— это было все, что он смог сказать.

— Фургон раздавил ему грудную клетку, и ему понадобилось всего два часа, чтобы покончить все счеты с жизнью,— сухо произнес Макс, нюхая орхидею.— Так что сам понимаешь...

Старик внезапно подумал о том, как отразится смерть Франка на делах.

— Значит, с вашей работой покончено?—оживился он. Исми знал, что Макс и Франк были братьями Суливанами. Это очень забавляло Макса; рассказывая ему о различных преступлениях, совершенных ими, он наслаждался ужасом старого человека, который и не пытался скрыть его.

— Да, теперь его деньги принадлежат мне. Мы условились с ним, что если кто-нибудь из нас умрет раньше, то другой возьмет его деньги, так что теперь я богат.

Исми беспокойно почесал свою лысину:

— А что это изменит для меня?

— Не знаю,— безразлично заметил Макс.— У меня еще не было времени подумать об этом. О твоих маленьких проблемах я подумаю чуть позже.— Он поднялся по ступенькам и остановился перед отцом. Тот был такого же роста и сложения, если не считать сутулости.— Я хочу заняться коммерцией. Если я найду что-нибудь подходящее для тебя, то сразу же дам знать. В противном случае, тебе придется остаться здесь. Тебе* нравится тут быть?

— Мне здесь очень нравится, но если ты будешь нуждаться во мне, то я, конечно...

Макс прислонился к ограде веранды.

— Ты становишься старым,— тихо сказал он,— твои мысли туманятся. Тебя не удивило, что такой тип, как Франк, позволил раздавить себя фургоном?

Исми подумал, что он и в самом деле должен был выразить удивление. Это дало ему понять, до какой степени то, что говорил ему сын, было правдой — он становился старым, мысли его путались.

— Я не подумал об этом,— признался он, пристально взглянув на Макса.— А как это случилось?

Макс рассказал ему историю Роя Ларсона, потом о том, как они пристрелили его брата Стива, чтобы заставить его замолчать, как Кэрол ослепила Франка, проследила его путь до Санта-Рио и подстроила ему гибель под колесами грузовика. Макс рассказывал, не торопясь, короткими отрывистыми фразами.

— Последние слова Франка были предупреждением для меня, теперь наступает мой черед,— закончил он.— Она тут, в городе. Что ты на это скажешь?

— -Я предпочел бы, чтобы ты мне ничего не рассказывал,— ответил Исми.

Макс вошел в дом, потом, поднявшись по пыльному ковру, лежащему на лестнице, он открыл дверь своей комнаты и, войдя туда, закрыл за собой дверь.

Это была большая наполовину пустая комната, из окна которой виднелся порт. Атмосфера в ней была неприглядная, как в нежилой комнате. Другому, более чувствительному человеку, это не было бы безразлично, но Макс не обращал на это внимания. Для него не существовало никаких сантиментов.

Некоторое время он стоял около порога, прислушиваясь, после чего задвинул засов на двери. Миновав комнату, он подошел к шкафу, открыл его и что-то проделал с двойным дном. Он вытащил из тайника два портфеля из кожи и более получаса занимался тем, что пересчитывал пачки из пяти и десяти долларов. Каждая пачка, перевязанная тесьмой, содержала сто банкнот. Закончив счет, он положил деньги в тайник и запер шкаф. Макс подумал о том, что теперь он богат и может делать все, что ему вздумается, и, хотя его лицо оставалось безучастным, глаза блестели от удовлетворения.

Когда Макс собирался спуститься вниз, он услышал телефонный звонок и потом голос отца, снявшего трубку.

Через несколько секунд Исми вышел в коридор и посмотрел на сына.

— Звонят относительно похорон Франка,— сообщил он с каким-то странным видом.— Может, будет лучше, если ты сам поговоришь об этом деле?

— Кто звонит?

— Из похоронного бюро относительно цветов.

— Это меня не интересует! — выпалил Макс, спускаясь по лестнице.— Скажи им, чтобы они похоронили его, как считают лучше. Я не желаю, чтобы меня беспокоили из-за пустяков. Я дал им денег, чего же им еще надо?

— Они сказали, что им привезли груду цветов, и спрашивают, хочешь ли ты, чтобы их положили в машину, а потом в могилу?— сказал Исми, глядя на сына.

Глаза Макса покраснели.

— Какие цветы?— придушенным голосом поинтересовался он.

— Орхидеи... красные орхидеи. Они сказали, что считают их не очень подходящими для погребения.

Макс вынул изо рта сигарету и уставился на пламенеющий в петлице цветок. Он прекрасно понимал, что отец пытался сказать ему еще что-то, но, поглядев на него, не посмел продолжать.

— Продолжай, отец! —резко приказал он.

— Они сказали что к цветам приколота визитная карточка,— промямлил Исми и снова умолк.

— От кого эта карточка?

— От Кэрол Блэндиш и Стива Ларсона!

Макс бросил сигарету в сад и подошел к двери, его глаза устремились в сторону города. На пороге он обернулся.

— Передай им, что это меня не касается! — коротко сказал он, вышел из дома и направился к автомобилю.

Сам того не замечая, он бросал взгляды направо и налево, когда шел по саду. Что-то в его неподвижности было угрожающим. И Макс невольно держался настороже...

Ничто не шевелилось, но тем не менее он чувствовал, что за ним наблюдают. Он не был обеспокоен, но в нем поднималась дикая злоба. Вырвав из петлицы орхидею, он медленно смял ее и кинул на песок аллеи. Потом он загнал машину в гараж, находящийся позади дома.

— Я уеду завтра,— сказал Макс отцу, который убирал со стола после обеда.— Думаю, что устроюсь в Чикаго. Там есть один тип, который продает одно дело, и, если его цена подойдет мне, я куплю его. В последний раз, когда я там был, у него было больше сотни разных птиц, а его квартира наверху лавки была прекрасно оборудована. Ты смог бы приехать туда, чтобы заняться домом. Ты не возражаешь?

Исми поставил посуду на поднос.

— Мне бы не хотелось возвращаться к городской жизни,— после некоторого раздумья ответил он.— Ты не будешь возражать, если я останусь здесь?

Макс зевнул и протянул ноги к горящим дровам.

— Поступай как хочешь! — проговорил он и подумал, что, пожалуй, будет лучше не связываться со стариком: он любит выпивать и может стать настоящей обузой.

— Тогда я думаю, что останусь здесь,— заявил Исми. Взяв поднос, он вышел из комнаты, и в этот момент в саду завыл пес. Поднявшийся ветер разносил его вой по всей округе.

Макс бросил взгляд из-за плеча и прислушался.

— Что это заставляет его так выть?— разозлился он.

Исми покачал головой и унес поднос на кухню. Пока он мыл посуду, пес продолжал безостановочно выть. Его жалобный вой действовал на нервы Исми. Никогда раньше животное так не выло. И как только он кончил мытье посуды, то сразу вышел в сад.