Вот пять приятных дел, которыми я наполню свой день, когда в следующий раз почувствую, что грущу:

1. _______________________________________

2. _______________________________________

3. _______________________________________

4. _______________________________________

5. _______________________________________

Обведите одно задание, которое сделаете прямо сегодня… А теперь почувствуйте себя лучше и тренируйте мозг, выполняя запланированное!

3. БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ

Наши сбережения испарились, и поделать с этим уже ничего невозможно. А скоро мы останемся еще и без жилья.

– Кажется, нам придется переехать в старый дедушкин дом.

Произнося эти слова, Джо боялся поднять на меня взгляд.

Домишко дедушки Мака был весьма запущенным даже при его жизни. Я попыталась представить, во что он превратился теперь, спустя пять лет, и меня буквально передернуло. Однако выхода у нас не было: строительная фирма, в которой Джо трудился прорабом, обанкротилась год назад, а другую работу он так и не нашел.

Какое-то время нам удалось протянуть на пособие по безработице Джо и отложенные деньги. Теперь и эти дни позади. Я была вынуждена отказаться от привилегированного положения мамы-домохозяйки и пойти работать продавцом. Моей зарплаты едва хватало на еду и оплату детского сада для нашей дочери Келли.

Видеть грусть в глазах Джо было очень больно. Он всегда так гордился тем, что может позаботиться обо мне и Келли. Ему нравилось возвращаться домой – к дочке, которая с радостным криком бросалась в его объятия, и к жене, готовящей ужин на кухне. Теперь Келли бежала встречать меня, а Джо только печально смотрел на нас. В том, что у меня болят ноги и ноет спина от многочасового стояния у кассы, он винил только себя.

Вечерами, пока Джо ставил на стол незамысловатый ужин, Келли ныла:

– Ну когда же мама снова начнет готовить лазанью?

Теперь мы изображали веселье, упаковывая вещи для переезда. Келли всего три года. Она и не заметит плачевного состояния нашего нового жилища, если не подавать виду.

На остатки наших сбережений мы купили краску для дома. Дедушка Мак овдовел много лет назад и с тех пор даже не пытался поддерживать его в порядке. Мне кажется, после смерти жены у него не осталось воли к жизни. Возможно, мы поступили глупо, спустив на краску последние деньги. Но в этот дом было совершенно невозможно переехать, даже не попытавшись придать ему более веселый вид.

Мы разрешили Келли выбрать цвет для ее новой комнаты, хотя и знали заранее, что она отдаст предпочтение розовому. Разложив перед ней образцы, я затаила дыхание, молясь, чтобы она остановилась на каком-нибудь светлом оттенке. Разумеется, ее выбор пал на самый кричащий из всех возможных вариантов.

– Ей нравится розовый, как «Пепто-бисмол»[1], – ухмыльнулся Джо и покачал головой.

– Что такое «Пепто-бисмол»? – тут же спросила Келли. Ей был непонятен наш мрачный юмор.

– О, это розовый для прелестных девочек, – сказал продавец, одарив Келли теплой улыбкой. – Я бы так его назвал.

Итак, Келли получила свою детскую цвета «розовый для прелестных девочек» и находила ее абсолютно прекрасной. Ну хоть кто-то был счастлив в доме дедушки Мака.

Дранка на крыше рассохлась и потеряла форму – после первого же дождя мы столкнемся с протечкой. Деревянные полы почти лишились покрытия и только жалобно скрипели, будто возмущаясь тем, что, спустя столько лет, на них снова кто-то наступает. Столешницы были покрыты пятнами и царапинами, а одна из дверец кухонного шкафа покосилась и не закрывалась. Но хуже всего было то, что краска на фасаде потрескалась, а местами даже осыпалась, и исправить это мы никак не могли.

Однажды вечером я стояла у кухонного окна и смотрела на задний двор. Джо подошел и обнял меня за плечи:

– Все не настолько плохо, правда?

Я нахмурилась, оглядывая неряшливые клумбы, на которых уже много лет не было цветов, превращавшиеся в грязные лужи после дождя проплешины газона и провисший угол крыльца.

– Вообще-то «настолько», – проронила я и выскользнула из его рук.

В доме не было не только кондиционера, но даже встроенной системы проветривания. Единственным положительным моментом являлся покосившийся деревянный забор: Келли могла играть на улице в безопасности.

Помню один вечер. Устав от духоты, я вышла во двор. Дочка увлеченно собирала одуванчики. При виде меня она расплылась в улыбке и подбежала, чтобы вручить мне свой золотой букет.

– Мне нравится новый дом, мамочка. У нас такие красивые желтые цветы. А у других только трава.

Она осмотрелась.

– Еще тут есть яблоня, и я могу съесть яблоко, когда захочу. А на том дереве – маленькие птенчики. Каждое утро, проснувшись, я слышу, как поют птички.

Потом ее взгляд остановился на вербене, сплошь усыпанной разноцветными бабочками.

– И у нас много красивых бабочек.

В эту минуту раздался громкий частый стук, и Келли взвизгнула от восторга:

– Там дятел, вон на том высоком дереве. Ни у кого больше нет своего дятла на заднем дворе, это совершенно точно.

Она обхватила руками колени.

– У нас даже изгородь есть и можно играть снаружи, стоит только захотеть. Мне кажется это самое лучшее место на целом свете.

Вечером Джо вернулся домой и показался мне более расслабленным, чем обычно.

– Не хочу тебя понапрасну обнадеживать, – сказал он, – но думаю, что мне перезвонят из строительной фирмы Джонса. Собеседование прошло отлично, и у меня хорошее предчувствие. Может, нам и не придется больше торчать в старом дедушкином доме.

– Знаешь, а здесь не так уж плохо, – возразила я. – Зачем торопиться? Возможно, имеет смысл остаться – по меньшей мере, пока мы не поднакопим денег.

Джо не мог поверить своим ушам:

– Ты сказала, что здесь не так уж плохо?

– Именно, – засмеялась я.

И в этот момент он понял, что я не шучу. И вздохнул с облегчением.

Чтобы научить меня видеть хорошее в старом доме, понадобилась одна трехлетняя девочка.

Не имеет значения, насколько плохо положение, в котором вы находитесь. Всегда найдется то, за что стоит быть благодарным. Нужно только оглядеться вокруг.

– Мне снова приснилась малышка, – сказала я Майку. – Она была такая красивая.

Мы сидели в отделанном камнем дворике нашего дома в Атланте. Было тепло, но сыро. Последние глотки утреннего чая и, возможно, последние сухие минуты перед приближающимся дождем. Внезапно я вспомнила одну важную деталь:

– У нее зеленые глаза, как у тебя. Майк, она просто твоя копия!

Муж взглянул на меня молча, будто не находил слов, что было совсем на него не похоже, а затем покатился прочь в своем инвалидном кресле. Я въехала в дом следом за ним.

После несчастного случая у Майка отказали ноги, однако верхняя часть тела его все же слушалась. Мне повезло меньше. В двадцать лет я упала с лошади и с тех пор могла лишь немного двигать руками. Некоторая чувствительность ниже пояса тоже присутствовала, но больше похвастаться было нечем. Обычно при слове «парализованный» люди вспоминают Кристофера Рива. На деле все далеко не так романтично. В целом мы вели относительно нормальную жизнь. Как и Майк, я была в состоянии передвигаться в кресле-коляске, и, благодаря модифицированному ручному управлению, даже могла водить фургон. Однако никакие хитроумные устройства не помогли бы мне забеременеть. Для этого было необходимо экстракорпоральное оплодотворение. А еще – суррогатная мать. И чудо.