— И зачем мне тебе помогать? — презрительно сказал даос.

— Если ты мне поможешь, обещаю, что вернусь и расскажу тебе, что увидел.

— Ерунда. Ни один человек еще не пересекал Пустоши.

— Ни один живой человек. Если не получится у меня — получится у Юкинари.

В глазах Господина Лиса вновь появился интерес. Он все еще был обижен, поэтому сказал:

— Благодарю за идею, но ты мне не нужен. Что мне мешает создать еще одного живого мертвеца и отправить его за Пустоши? — но прозвучало это не слишком уверенно.

— Страх, что на второй раз мертвец у тебя не получится так хорошо? — предположил Гэрэл и, похоже, угадал — Господин Лис помрачнел.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь обещание?

— Просто прикажи Юкинари вернуться к тебе и рассказать, что мы нашли. Он-то уж точно не обманет тебя.

Господин Лис задумался, ища в сделке подвох.

— Ну допустим. Я могу попробовать поговорить с Токхыном, — недовольно сказал он через некоторое время. — Но вы, скорее всего, все равно никуда не доберетесь, погибнете в пути, застрянете черт-те где. И не говори, что я не предупреждал.

— Что ты скажешь Токхыну?

— Скажу… не знаю, скажу, что за Пустошами живут бессмертные. Я слышал, он уже не раз снаряжал экспедиции, пытаясь найти земли бессмертных, так что, скорее всего, он поверит. Хорошо, что ты сказал ему только про поход против кочевников: пусть он считает, что экспедиция за Пустоши — его собственная идея.

Как видно, Господин Лис успел изучить психологию императора не хуже самого Гэрэла — а может, и лучше, учитывая, сколько времени он уже кормил Токхына бредовыми обещаниями, ухитряясь при этом оставаться его советником и другом.

— А что ты сам думаешь о Пустошах? — спросил Гэрэл. — Как по-твоему, что нас там ждет?

— У меня есть одна теория насчет Пустошей… Возможно, она покажется тебе немного эксцентричной. — «Да нет, вряд ли это будет эксцентричнее, чем оживление трупов и шитье кукольной одежды…». — Представь себе поднос, на котором… скажем, шесть чашек. То есть на самом деле не шесть, а намного больше, но не суть. И известный тебе мир — одна из таких чашек.

— Мир — одна из чашек? — переспросил Гэрэл.

— Понимаю, звучит смешно, — насупился Господин Лис. — Я никогда не был силён в сравнениях… Я имел в виду, что там, за Пустошами, может быть не просто какая-то новая земля или море, а совсем, совсем другой мир — под другим небом, с другими богами… Ах да, ты же не веришь в богов… В общем, я считаю, что Пустоши — это и есть пространство подноса. По нему можно добраться от одной чашки до другой.

— Я так понимаю, подтвердить эту теорию пока что никому не удалось? — спросил Гэрэл скептически. На самом деле ему и самому приходило в голову что-то похожее, но в изложении даоса идея казалась особенно безумной. Не то чтобы он вообще доверял Господину Лису…

Но и не верить было уже поздно.

– Никому. Должно быть, расстояния слишком велики… Но ты можешь стать первопроходцем, который её докажет, — многообещающе сказал Господин Лис.

Даосский мудрец не соврал. Не прошло и нескольких дней, как император сменил гнев на милость, позвал Гэрэла к себе и заговорил о грядущем путешествии.

— Ху-сяньшен рассказал мне, что монахи из того монастыря, где он жил, верят, что за Пустошами находится Земля Бессмертных. Простые люди твердят, что Пустоши бесконечны и за ними ничего нет, но сколько уголков нашего мира остались бы неоткрытыми и считались сказкой, если бы кто-то не захотел проверить наверняка и не рискнул пуститься в путешествие! — торжественно начал он.

Гэрэл молча ждал, что тот скажет дальше.

— Ты ведь все равно собираешься на Юг… Почему бы тебе после того, как ты разберешься с кочевниками, не отправиться дальше? Я хочу отправить туда экспедицию — за Пустоши, — неуверенно сказал Токхын. Кажется, он чувствовал некоторую неловкость, отдавая Гэрэлу приказ отправиться на верную гибель. — Я дам столько лошадей, оружия и припасов, сколько потребуется.

Идея отправить Гэрэла искать Землю Бессмертных сулила Токхыну выгоду при любом исходе дела. Токхын не мог не понимать, насколько опасна затея экспедиции. Если Гэрэл сгинет где-нибудь в южных степях — прекрасно, император ведь как раз хотел избавиться от него. В то же время Токхын, кажется, искренне верил, что экспедиция закончится успехом, и доверил Гэрэлу возглавить ее потому, что привык рассчитывать на него больше, чем на кого-либо.

— Я не сомневаюсь в вашей щедрости, государь; вопрос в том, согласятся ли люди участвовать в этом?

Намек получился не слишком тонким. Глаза Токхына сверкнули гневом.

— А разве кто-то их спрашивает? Я отдам приказ, и всякий, кто откажется выполнять его, будет казнён.

— Осмелюсь заметить, мой император, что как только отряд пересечёт границу страны, вам будет трудновато проследить за выполнением приказа. Люди верят, что Пустоши пересечь нельзя, и вряд ли захотят пойти на верную смерть. Скорее они предпочтут сбежать и смешаться с каким-нибудь из кочевых племён.

Гэрэл, как всегда, рассуждал логично, и Токхын вынужден был признать про себя его правоту.

— Я верю в твою преданность мне — уж ты-то не предашь меня, верно? — сказал Токхын со всей доступной ему добротой в голосе, но прозвучало это весьма угрожающе.

— Вероятно, Пустоши настолько обширны, что никому не под силу пересечь их, — уклончиво ответил Гэрэл. — Почему вы считаете, что мне это удастся?

— Я хочу, чтобы ты сделал все возможное. Поэтому… Чтобы ты гарантированно добрался куда нужно и вернулся обратно, я… Я готов выполнить твою просьбу — дать в сопровождение мертвеца.

«Чтобы он проследил, что я и остальные не сбежим, точно отправимся туда, куда надо?» — подумал Гэрэл и криво улыбнулся. Если бы даже он захотел уклониться от участия в экспедиции, на Юге ему негде было спрятаться: любой кочевник знал, как он выглядит.

Но он, конечно, не собирался уклоняться.

Он взял большой отряд, чтобы разобраться с кочевниками, и отдельно отобрал людей для будущей экспедиции. В Пустоши он решил позвать с собой не самых сильных и не тех, кто больше других отличился в битвах, хотя ни храбростью, ни воинскими умениями эти люди обделены не были, и даже не самых преданных ему солдат (хотя их верность ему, безусловно, понадобится); нет, Гэрэл старался выбирать тех, про кого он доподлинно знал, что у них не осталось дома ни жён, ни детей, ничего, что привязывало бы их к Чхонджу слишком сильно, — так как честно предупредил этих людей, что из этого похода они могут и не вернуться. Даже так: почти наверняка они не вернутся.

Он прошёлся вдоль ряда воинов, выстроившихся на площади у ворот Чханимун, главного въезда в город. Затем зашагал обратно. Напряжённо рассматривал каждого, пытаясь предсказать, что от кого можно ожидать.

— Вы все, надеюсь, знаете, зачем вас здесь собрали. Сейчас мы двинемся в путь. Если кто-то не чувствует в себе уверенности, что хочет пуститься в это путешествие, боится, что не готов к тому, что нас ждет, ещё не поздно передумать и развернуться. Я не буду осуждать вас за это.

Пауза. Всеобщее молчание. В общем-то, другого он и не ждал: если кто-то в самом деле вздумал бы отказаться от участия в походе, Токхын жестоко покарал бы отступника, и все это знали.

Он продолжил:

— Меня вы все тоже знаете. Но если кто-то вдруг не знает, я — генерал Гэрэл. Меня также, — невесёлый смешок, — называют Жестоким и яогуай.

Он произнёс это, словно передавая себя на их суд. Солдаты взирали на него молча, со смесью страха и благоговения. Яогуай они не боялись, но им как никому другому было известно, что хоть большинство баек о злодеяниях Гэрэла — не более чем выдумка, Жестоким его прозвали не просто так.

В какой-то момент — он не заметил, в какой именно — уважение полностью улетучилось из глаз солдат, остался один страх. И смотрели они уже не на него, а на кого-то другого.

Один из немногих пожилых воинов в отряде робко спросил: