«Что ты такое?» — беззвучно крикнул Женя где-то внутри себя самого.
И внезапно понял, что знает ответ.
Рот, растянутый до самых ушей, матовые, но вместе с тем отливающие рубиновым цветом глаза, длинный язык между кривых зубов… Женя почувствовал отвратительный смрад — сладковатый, назойливый запах смерти.
— Я нашёл тебя, — проскрипел Скрюченный человек, его самый жуткий кошмар, и в этот миг мальчик наконец-то нашёл в себе силы развернуться и побежать.
Никогда в жизни он не бегал быстрее. В легких полыхало пламя, в боку кололо, но Женя не замечал этого. Каждую секунду он ожидал, что Скрюченный человек окажется рядом, схватит за плечо. Истошно вопя, Женя вцепился в забор, который огибал их двор, и сознание покинуло его.
Потом была суета. Соседи вызвали «Скорую» и полицию, мама чуть не плакала, отец пытался выяснить, кто довел сына до такого состояния. Жене мерили температуру, совали в рот лекарства, закутывали в одеяла, потому что его трясло, как от удара током.
Из путаных объяснений Жени стало ясно, что нечто нехорошее произошло в одном из соседних дворов. Кинулись туда, увидели брошенную мальчиком хоккейную клюшку, а потом и мертвое тело под балконом.
— У него стресс, ты же знаешь, какой он чувствительный! — вполголоса говорила мама, думая, что Женя уже спит.
— Он никогда не сталкивался со смертью, а тут мертвеца увидел, — ответил отец. — Хотя реакция, надо сказать, чересчур эмоциональная.
Они перешли на шёпот, и больше Женя ничего не смог разобрать. К тому же голова была как будто набита ватой, мысли ворочались тяжело, звуки слышались еле-еле. Вскоре он заснул.
Ему снилось нехорошее, страшное, хотелось вырваться из этого сна. А когда удалось и Женя проснулся (мокрый, как мышь, с пересохшим горлом), то никак не мог сообразить, что это уже не сон.
Он озирался по сторонам, судорожно вцепившись в край одеяла.
«Комната, это всего лишь моя комната!»
Но он был в ней не один. В углу чернело нечто напоминающее ком белья. Пока Женя не смотрел в ту сторону, оно не шевелилось, но стоило глянуть, как чернота ожила, расползаясь в стороны, словно нефтяное пятно.
Тень росла, меняла очертания, вывинчивалась. Женя видел длинные ноги и руки, заканчивающиеся крючковатыми пальцами, насекомообразное, похожее на саранчу тело. Он знал: там, во мраке, светятся багряные глаза и щерится в улыбке рот…
Женя вытолкнул из глотки вопль (точно пробка вылетела). Он кричал и кричал, даже когда родители ворвались в комнату, включили свет, а мама обняла его, прижала к себе, стараясь успокоить, будто ему было пять, а не пятнадцать.
На том месте, где минуту назад стояла жуткая тварь, ничего не было. Но это не могло обмануть Женю, носить в себе такой ужас он не хотел.
— Что ты увидел? Куда все время смотришь? — спрашивал папа, и Женя, слишком слабый и напутанный, чтобы врать, ответил:
— Скрюченный человек. Он здесь! В комнате!
Родители поглядели друг на друга, потом на сына.
Когда Женя был маленький, мама постоянно читала ему вслух. Однажды она прочла «Жил на свете человек, скрюченные ножки…». Забавное детское стихотворение напугало ребенка так, что у него поднялась температура.
Женя живо представлял себе скрюченное горбатое создание с уродливым, растянутым в безумной улыбке лицом и алыми глазами, поселившееся в его комнате. Несколько ночей мальчик почти не спал, но и после, когда ужас немного забылся, просил не выключать ночник.
Мама больше не читала ему тот стих, даже книгу выбросила, но Скрюченный человек накрепко врезался в память. Пусть Женя на время забывал про него, он всё равно существовал где-то рядом, в подсознании.
А теперь вылез наружу.
— Тут никого нет. — Мама погладила Женю по голове.
— Ты же понимаешь, что его не существует, да? — спросил папа. — Скрюченный человек — просто персонаж из детского стишка.
Когда утром родители предложили договориться с классной руководительницей, чтобы Женя побыл пару дней дома, он отказался. Уж лучше быть в школе, там полно людей.
Одноклассники откуда-то знали о случившемся.
— Отмучился бомжик, — весело сказал Влас и закатил глаза: — А некоторые такие нервные!
Женя, у которого нервы и правда были на пределе, подскочил к нему, впервые в жизни чуть не затеяв драку. Насмешка Власа вывела его из себя, но разозлился он не на то, что одноклассник посмеялся над ним, а на слова про «бомжика».
Их бросились разнимать, прозвенел звонок, и вошедшая в класс учительница истории закричала:
— Прекратите немедленно! К директору хотите? Вы чего тут устроили?
Когда ребята успокоились и расселись по местам, кто-то из сидящих на первых партах объяснил, из-за чего началась драка, упомянув про умершего бездомного. Учительница погрустнела, нахмурилась.
— Я его знала. Раньше, когда он ещё не… — Она откашлялась. — Это Владимир Константинович Новиков, он в нашей школе работал.
— Сторожем? — влезла Олечка.
— Почему? Учителем географии. Давно уже, молодые учителя не застали его, а я помню. Он еще меня учил, когда я в эту школу ходила. А потом, когда после вуза устроилась сюда, Владимир Константинович продолжал работать. Лет сорок, наверное, преподавал. Или больше.
— А потом что? — громко спросил Женя, чувствуя странный холод в груди.
Вспомнилось некстати, как дети задирали бомжа, а он не злился, смеялся вместе с ними. Дети… Всю жизнь он, оказывается, с ними работал.
— Потом… Знаете, как бывает. Жена умерла. Внук уговорил дарственную на квартиру написать. Вот и…
— Что же никто из учителей не помог, когда он на улице оказался? Если знали его? Как же помощь, взаимовыручка?
Вопрос был неудобный, учительница покраснела. Потом рассердилась, не ответив Жене, и начала объяснять классу новую тему.
После уроков пришлось остаться на факультатив, а потом — на дежурство.
Обычно внеклассная работа раздражала, но сейчас Женя был только рад отвлечься и не торопился домой.
Давно закончились уроки, школа постепенно пустела, ученики и учителя расходились по домам, смех и голоса таяли в коридорах и на лестницах. На улице стемнело, в школе зажегся свет, и здесь, внутри, было уютно. Наружу, в темень и холод, идти не хотелось. Но надо. Сколько можно тут торчать?
Решив, что мимо дома, возле которого умер старый учитель, проходить ни за что не станет, Женя закинул ранец на плечо и двинулся к лестнице. Он уже миновал два пролета, оставалось спуститься со второго этажа на первый, когда лампы под потолком замигали, затрещали и погасли. В коридоре свет был, и Женя толком не успел испугаться, но потом увидел тень.
Нечто приближалось к лестнице, разрасталось, чернильными струями растекаясь по полу. Сначала оно напоминало извивающиеся плети винограда, потом появилось изогнутое, кривое тело… Скрюченный человек — это был он!
Женя замер на ступеньках, покорно ожидая, когда громадная вывернутая фигура покажется целиком. Страх был невыносим, но бежать — некуда. Ясно уже, что Скрюченный человек везде его найдет.
— Почему ты преследуешь меня? Что я сделал? — в отчаянии закричал Женя.
В эту секунду зажегся свет. Вместо Скрюченного человека в коридоре показалась Юлия Семеновна, школьный библиотекарь.
— Ты чего орешь? — Она, видно, испугалась. — Сердце чуть не выскочило!
Библиотека, дверь в которую была видна с того места, где стоял Женя.
Шестеренки в голове заработали, задвигались. Он начал понимать…
— А библиотека ещё открыта? — спросил он.
— Пока да. До шести, — недовольно проговорила Юлия Семеновна.
Спустя полчаса Женя листал альбомы с фотографиями. Он и не знал, что в школьной библиотеке хранятся фотоальбомы с выпусками разных лет, с момента основания школы в 1958 году.
Вот каким он был, Владимир Константинович Новиков. Пришел в новую школу в начале шестидесятых, преподавал, по всей вероятности, до две тысячи седьмого (после этого года снимков с ним не было).
С фотографий на Женю смотрел худощавый мужчина с густыми темными волосами — поначалу совсем молодой, потом становящийся всё старше, пока волосы его не поседели, а лицо не покрылось морщинами. Учитель географии стоял в окружении учеников и коллег, камера часто запечатлевала его с открытой, наивной, немного детской улыбкой. Жене подумалось, что географ, наверное, не кричал на своих учеников и редко их наказывал.
