В метре от берега шумно плеснула рыбина. Со стороны упрятанных в лесу коттеджей потянуло дымком и таинственным ароматом запекаемой на углях лососины.

— Кажется, сначала все шло удачно… — вздохнула собеседница. Она уже довольно быстро справилась с собой и теперь была готова к отчету…

… После обеда господину Бооту предстояла ещё одна деловая встреча. На этот раз начальник регионального бюро Интерпола ни малейшей вольности себе не позволил: костюм, белоснежная рубашка, галстук.

Говорили исключительно по-немецки.

— Здравствуйте. Проходите! Добрались удачно?

— Да, благодарю вас. Добрый вечер!

Гость прилетел из Франкфурта на Майне, где с недавних пор расположился Европейский монетарный институт.

— Выпьете чего-нибудь?

— Это было бы кстати, господин Боот.

— «Скотч» со льдом, как обычно?

— Да, пожалуй!

Гость был относительно молод, близорук и немного стеснялся своей нездоровой упитанностим. Происходя из старинного баронского рода, он носил двойную фамилию с соответствующей приставкой «фон», однако по агентурным учетам Интерпола значился просто Джэком.

Именно так хозяин к нему и обратился:

— Сколько у нас времени, Джэк?

— Не так уж много. Ночью я должен выехать паромом в Гетеборг. Там завтра плановое совещание рабочей группы по Скандинавии.

— Да, конечно… Спасибо, дружище, что все-таки нашли возможность навестить старика.

— Не стоит благодарности, господин Боот! К тому же, признаюсь, я и сам заинтригован.

Собеседник принял из рук хозяина стакан и втянул породистыми ноздрями аромат настоящего «молта». При этом кубики льда очень тихо и благовоспитанно звякнули о секло:

— Цум вооль!

— Прозит, — старик тоже пригубил волшебный напиток. Потом помотрел на большие напольные часы в углу, у камина:

— Машина довезет прямо к трапу. Итак?

— Где вы это достали? — порывшись в своей кожаной папке гость извлек на свет Божий специально затерянный среди множества деловых бумаг конверт.

— Интересная вещь? — вопросом на вопрос ответил господин Боот, протягивая за ним руку. Проверил — внутри действительно оказался тот самый, слегка опаленный уголок банкноты с причудливой голограммой.

— Как сказать… Мне пришлось здорово покопаться в архивах, прежде чем я её идентифицировал. Пришлось работать сверхурочно, да ещё кое-кого сводить в ресторан, чтобы не было лишних вопросов.

Это прозвучало настолько недвусмысленно, что хозяин кивнул:

— Чек уже выписан. Остальное, как всегда, наличными. Сможете получить на обратном пути.

— Прекрасно! А то, знаете, цены растут… Жизнь становится все дороже.

— Я внимательно слушаю, Джэк.

— Видите ли, господин Боот… Не знаю, огорчит вас то, что я скажу, или наоборот — но это к будущим «евро» не имеет ни малейшего отношения.

— К чему не имеет?

— Как это — к чему? — настал черед молодого человека поднять брови. — К евроденьгам!

— А разве их уже печатают? Не слышал. Странно… — озадаченный хозяин отставил стакан с почти нетронутым виски.

— В том-то и дело, что ещё нет! Все пока на стадии эскизов, даже до конкретных образцов не дошло. — По роду работы в Европейском монетарном институте гость занимался именно проблемами наличного обращения. И теперь, с молчаливого одобрения собеседника, принялся обрисовывать ситуацию:

— В общем-то, по настоящему актуальным это стало совсем недавно. После Мадридской встречи.

— После чего? — удивился старик и вспомнил Габриэлу.

— После Мадрида! Там в декабре девяносто пятого Европейский совет утвердил все-таки название единой евровалюты и рабочий сценарий её введения. К началу 1998 года планируется уже создать Европейский центральный банк и определиться с кругом участников союза.

— А потом?

— Ну, через год после этого банк возьмет на себя определение согласованной денежной политики стран Западной Европы, обменный курс новых денег будет зафиксирован и в ней станут вестись безналичные расчеты. Сначала вклады банковских клиентов будут исчисляться параллельно, в евроденьгах и национальных валютах, а потом уже только…

— Паника не возникнет?

— При разумном подходе не будет никакой нужды менять стратегию помещения капитала. Принцип непрерывности вклада и прибыли остается незыблим.

— Так, допустим… — Господин Боот обратил внимание, что стакан собеседника опустел:

— Еще виски, Джэк?

— Да, пожалуй! Благодарю вас.

— Так что — планируются только безналичные расчеты?

— Конечно же, нет! Но согласитесь — изготовление достаточного количества банкнот требует времени. Представляете? Понадобится по меньшей мере двенадцать миллиардов купюр и семьдесят миллиардов монет… Сначала хотели ввести наличные расчеты уже в следующем году, но сейчас эксперты склоняются к мысли, что не раньше, чем в лет через пять. На самом последнем этапе создания европейского валютного союза.

— И все это время будут менять деньги?

— Да сам-то обмен займет немного времени. Месяц, полтора… Но там требуется заранее решить очень большое количество чисто технических задач — переоборудование кассовых аппаратов, проездных, торговых, обменных аппаратов. Представляете, сколько их по всей старушке Европе?

— И все-таки, переход на единые евроденьги неизбежен?

— Да, если не произойдет чего-нибудь непредвиденного, не позже 2002 года они станут единственным средством платежа. Сначала на товарах появятся двойные ценники, но потом никаких фунтов стерлингов, крон и марок — прежние национальные банкноты и монеты из обихода исчезнут. Их, конечно, ещё долго будут принимать для обмена в коммерческих и государственных банках, но…

— Новые деньги будут печатать немцы, Джэк? У вас, во Франкфурте на Майне?

— Да ничего ещё толком не решено! Определились только с монетами — мелочь будет измеряться центами и чеканить её будут участники валютного союза самостоятельно. Разумеется, не сколько душе угодно, а на основании определенных квот. А насчет купюр пока обсуждается два варианта — или деньги единообразны для всей валютной области, или они одинаковы только с одной стороны, а на обороте будут иметь какой-нибудь маленький национальный символ.

— То есть, по банкнотам дальше переговоров дело ещё не пошло?

— Ну, почему? — обиделся гость. — Вроде, наконец, хоть с названием определились — уже не ЭКЮ, а «евро». Купюрами по пять, десять, двадцать, пятьдесят…

— А двести? — покосился на конверт хозяин.

— Да, планируется выпускать банкноты достоинством и в 200 и в 500 «евро».

— «Евро»… Название какое-то не слишком удачное. Почему бы не оставить уже прижившееся ЭКЮ?

— И я тоже считаю, что оно было лучше! С одной стороны, это сокращение от «European Currency Union», а с другой — была в средние века такая французская монета… Но аналитики уверяют, что это название уже несколько подмочило себе репутацию.

— Вот как?

— Термин ЭКЮ используется с 1979. Как усредненная условная единица для двенадцати крепких и не очень крепких европейских валют. Ну, и в силу ряда причин она потеряла за это время более четверти своей ценности.

— И Монетарный институт полагает, что его детищу этой судьбы удастся избежать?

— Да, разумеется! Критерии приема в новый валютный союз будут куда жестче. Их много, но достаточно пяти базовых: уровень инфляции ниже полутора процентов в год, минимальный дефицит госбюджета, ограниченный внутренний долг и так далее.

— Однако! Ну и требования…

— Я тоже так считаю. Наверное, их придется даже немного ослабить — а то разве что финны с англичанами соответствуют, да ещё Ирландия и Люксембург. Даже сама ФРГ под вопросом!

Господин Боот вздохнул:

— Значит, все-таки валютная реформа…

— Да никакая это не реформа! Неужели не ясно? — задетый за живое и не совсем уже трезвый гость чуть было не выскочил из кресла:

— Вы же не молодой человек, должны помнить сорок восьмой год в Германии. Тогда производилась замена обесцененной рейхсмарки на новую валюту. Помните? Сколько было трагедий… Сейчас же предстоит полностью сохранить покупательную способность, уровень цен, сбережений, доходов и пенсий в новых денежных единицах. Более того, привязка будет осуществлена к стабильной и крепкой марке ФРГ.