– В двенадцатой квартире есть один парень, – сказала Анья Ларионова, местный следователь лет шестидесяти, которая обычно занималась мелкими кражами в Крамфорсе. Она любила красить волосы, исходя из своего настроения и времени года, и в данный момент те радовали глаз всеми оттенками розового.
– Уно Харила, – добавила она, листая свои записи. – Он любил поболтать с Рунне при встрече, хотя у них с ним были разные взгляды.
– На что?
– На управление нашей страной. Рунне был из тех, кто, цитирую: «готов мириться с любым сбродом во власти, несмотря на то, что такие, как он, сами сидят без работы».
– Он имел в виду актеров?
Анья обменялась с ГГ улыбкой.
– Я думаю, в более широком смысле. Как бы то ни было, Харила обратился к списку сообщений в своем телефоне и нашел одно от жены, в котором та напоминала ему про туалетную бумагу.
– Туалетную бумагу?
– В тот день жена послала ему эсэмэску, чтобы он не забыл купить несколько рулонов, так что в дате он уверен. Это случилось двенадцатого сентября, незадолго до полудня.
То есть за двое суток до того, как мобильник Ханса Рунне перестал подавать признаки жизни.
Анья Ларионова записала свидетельские показания на диктофон. Остальные придвинулись поближе. Холодало, накрапывали первые капли.
– Да, я тут припоминаю, – услышали они мужской голос с едва различимой финской мелодикой, – как я тащил из машины баул с туалетной бумагой. Я был в «Виллисе» в Крамфорсе и накупил с запасом. Там была скидка – рулон за полцены. А он как раз выходил из подъезда и придержал мне дверь. Сказал, что едет в Хэрнёсанд, в ресторан, значит. Одет с иголочки. Я еще, помню, удивился, потому что он часто жаловался на то, как у него плохо с работой. Наверное, именно поэтому у меня и отложилось это в памяти, а еще потому, что я стоял, балансируя с шестьюдесятью четырьмя рулонами чертовой бумаги на плечах.
– Дальше Уно Харила становится малость занудным, – сказала Анья Ларионова, выключая запись, – но он утверждает, что Рунне был словоохотлив и держался с ним слегка высокомерно. Свидетель не желает зря молоть языком, как он выразился, но Рунне даже малость строил из себя важную персону.
– А одежда? – спросил ГГ.
– Рубашка и какая-то пижонская курточка, может, пиджак, но без галстука – это не в стиле Рунне, он все больше тяготел к представителям богемы, вроде как идеалист. Слова Уно Харилы. Пожилая дама с верхнего этажа, напротив, описывает его как очень положительного мужчину, доброго и отзывчивого.
ГГ встретился взглядом с Эйрой.
Рубашка, пижонская курточка.
Это вполне могло быть описанием той одежды, которую они уже видели: изгвазданная и великоватая для того истощенного тела, на которое она была надета, в подвале дома неподалеку от Жертвенного озера.
Они расстались, и Эйра отправилась забрать свою машину с парковки перед супермаркетом «Ика Розен» и заодно купить себе что-нибудь перекусить. С тех пор, как она стала жить в доме одна, ее холодильник являл собой унылую картину. Поэтому она взяла пару копченых куриных бедер, упаковку чипсов, замороженного лосося и сделала круг по овощному отделу.
Была масса причин, почему она не звонила своим старым друзьям, когда вернулась обратно домой. Прежде всего – деменция Черстин, которая связывала ее по рукам и ногам, а еще трудности с ответами на вопросы о Магнусе – какая из ее подружек не была в него влюблена?
И тем не менее это была еще не вся правда.
Эйра оплатила покупки и, выйдя из магазина, остановилась у машины, слушая, как дребезжат по парковке тележки покупателей. Тут и там были случайно встретившиеся знакомые, которые кричали друг другу «Здорово!» и останавливались ненадолго поболтать.
Ее вдруг осенило, что с Хансом Рунне могла произойти та же история. Он прожил в Хэрнёсанде почти двадцать лет, прежде чем вернулся обратно в свой родной город, а перед этим пару раз бывал в Стокгольме.
В тех, кто вернулся, ощущается некая разбалансировка. В том, что касается дружбы, происходит какой-то сдвиг. И становится куда проще общаться с новыми людьми, чем с живущим в соседнем подъезде одноклассником. Не так тягостно.
Так кем он себя считал?
Актером, волею судеб оказавшимся в дыре вроде этой, которому помимо всего прочего приходилось перебиваться случайными заработками?
Эйра проехала короткий отрезок пути до здания суда, где уже давным-давно не проходило никаких заседаний. Какой-то композитор с юга приобрел эту громадину лет двадцать тому назад. Она припомнила, что его еще привлекали к суду за экологическое преступление, когда он с моста Хаммарсбю сбросил вниз горящее пианино, что являлось частью его концертной программы.
– Да, черт возьми! – обрадовался композитор, изъяснявшийся с сильным сконским выговором. – Он пришел и спросил, нет ли у меня чего на примете, какой-нибудь роли в каком-нибудь проекте. Я пригласил его выпить вина, и мы проболтали весь вечер. А что, с ним что-то случилось?
Она рассказала. Композитор сразу сник и опустился на стул в фойе. Эйре уже в который раз приходилось выступать в роли злого вестника, чьи новости заставляли мир людей перевернуться.
На данный момент композитор был занят тем, что сочинял партию для голландского виолончелиста, которого ждало первое выступление в Дюссельдорфе, но, помимо этого, он лелеял идею организовать регулярный летний театр про инквизиторские процессы над ведьмами. Ведь это же какой интересный спектакль получился бы! И Хассе отлично подошел бы на роль священника в старинной церкви Юттерлэнна, который за колдовство осуждал женщин на смерть.
После этого они еще пару раз сталкивались в супермаркете «Ика Розен» и возобновляли разговор на эту тему, но жизнь рассудила иначе.
– Не скажу, что хорошо знал его, но мне он казался безобидным. Может, чересчур любил отстаивать свою точку зрения, но кто этим не страдает?
В тот вечер она взяла с собой на пробежку Патраска. Бежала вместе с псом и думала о скорченном теле в подвале, прокручивая в голове все то, что она видела и слышала. В какой-то момент на передний план вылезла ее короткая встреча со Стиной. Их пути разошлись, когда Стина забеременела и перестала посещать тусовки и школу, или же это сама Эйра удрала, испугавшись, что никогда не сможет отсюда вырваться? Что тоже забеременеет и окажется привязанной. С тех пор, как она стала достаточно взрослой, чтобы тосковать по чему-то, сама не зная чему, на заднем плане для нее бился извечный вопрос: сбежать или остаться, домой или прочь из него – она до сих пор так и не решила. Эйра вернулась домой, потому что ее мама нуждалась в ней, но что теперь?
Она слушала мягкий топот лап, галопом несущихся рядом с ней, и думала о том, какую незаметную жизнь вел в свои последние годы Ханс Рунне. Здешние улицы были полны воспоминаний, рассказов о людях и событиях, которые она слышала постоянно.
Сама Эйра Шьёдин не оставит после себя никаких воспоминаний. В ней нет ничего выдающегося, что могло бы превратить ее в историю, ничего примечательного. Воздух просто сомкнется за ее спиной, как вода, когда выходишь из реки.
На берегу она отстегнула у пса поводок. Тот несколькими скачками унесся прочь и завозился где-то во тьме. Эйра заметила ненадежное место у себя под ногами, территорию, где могла разверзнуться глубокая дыра. Отдельные участки речных берегов в Одалене состояли не из твердой земли, а из отходов работавших здесь раньше лесопилок. Тишина окутала ее, нарушаемая лишь редким шумом машин на мосту Сандёбру, в том месте, где дуга моста взмывала в небо, прочь от земли.
– Случайность, – произнес ГГ, закрывая дверь. – Я уже говорил, как сильно я ненавижу случайности?
Они находились в полицейском участке Хэрнёсанда, в конференц-зале с видом на бухту, врезавшуюся между островами, на которых был расположен город. За окнами бушевал северный ветер, закручивал в воронку последние осенние листья, так что они долетали аж до четвертого этажа.
Кроме ГГ физически в комнате присутствовала только одна Эйра. Остальные сотрудники, разбросанные на участке от Соллефтео до Сундсвалля, общались по видеосвязи. Расследование не имело конкретной точки привязки, зона поисков растянулась на весь Южный Онгерманланд: от места в восьми милях вглубь суши, где нашли труп, через Нюланд, где жил Ханс Рунне, и сюда, на побережье, в административный центр, где вечером четырнадцатого сентября были в последний раз зафиксированы сигналы его телефона.
