На поляне вокруг дома заканчивали работу криминалисты. Уносили прожектор, сворачивали электрический кабель. Скоро все машины уедут, а заградительную ленту снимут.

– Работы хоть отбавляй, – сообщил ГГ Эйре и Силье, когда те приблизились к месту преступления. Он отошел на несколько шагов от дома и закурил. Насколько Эйра помнила, он постоянно собирался бросить, каждая его затяжка была последней. – Двадцать пять различных отпечатков пальцев, или сколько ты там сказал? – ГГ повернулся к вышедшему наружу следователю в защитном костюме, в чьи обязанности входил осмотр места преступления.

– Двадцать три, – подтвердил Костель Арделеан, – хотя штук тринадцать-четырнадцать мы вполне можем исключить как детские.

– Думаете, мы действительно можем их исключить? – мрачно отозвался ГГ. – В последнее время столько случаев было, пусть и не здесь, но они могли прочитать об этом в интернете и загореться «а что, и мы так можем!». Подростки, которые держат в плену других подростков, выбивают из них пароли для банкоматов и вообще вытворяют черт знает что, лишь бы привлечь к себе внимание в Инстаграме[4].

– Пожалуй, далековато отсюда до банкоматов, не находишь? – отозвалась Силье.

Из дома вышли еще два криминалиста. Они несли какой-то тряпичный куль, на поверку оказавшийся свернутым матрасом, слишком маленьким для взрослого человека. Это что же, выходит, он на нем лежал? Эйра вдруг с особой ясностью осознала, что она жива: холод воздуха в легких, звук чужого дыхания рядом.

– Многие из тех, кого мы опросили, помнят семью, что жила здесь давным-давно, – сказала она, – но вот про нынешних хозяев, кажется, никто не знает.

– Кем бы они ни были, не слишком-то они переживают за свое имущество, – заметил Костель. – Дом уже давно стоит незапертым. Любой мог пройти мимо и оставить здесь после себя следы, не говоря уж о тех, кто жил здесь прежде. Их родственники. Товарищи по играм. Гости. – Он вздохнул. – Пожалуй, мы могли бы рассчитывать на следы крови, если бы они принадлежали кому-то еще, кроме жертвы.

Помимо той крови, что впиталась в матрас и одеяло, в которое завернулся мужчина, были также обнаружены ее следы на садовом инвентаре. Больше никаких свидетельств насилия, волочения или чего-то еще в этом роде. На мужчине были джинсы от дорогого шведского бренда, рубашка, туфли, тонкая куртка.

Вряд ли Ханс Рунне оделся так для прогулок в лесу.

Стая дроздов как по команде уселась ровным рядком на коньке крыши. Воздух наполнился птичьей трескотней и гвалтом. Эйра подумала про женщину-фотографа, которая первой забила тревогу, про воронов, что упоминались в рапорте. Эти птицы обычно кормятся той добычей, что осталась от хищников, поедают последние куски падали.

– Вопрос в том, с какого рода преступлением мы имеем дело, – сказал ГГ. – Похищение человека, само собой, но собирались ли они еще сюда вернуться?

Один из криминалистов захлопнул багажник. Заградительную ленту смотали в катушку. Больше не осталось никаких следов. Лишь догадки, поспешные выводы, которых они постараются избежать.

– Или же они оставили его здесь умирать?

Эйра в одиночестве возвращалась домой. Мимо промелькнуло поле, облюбованное лебедями-кликунами, а чуть подальше она заметила еще одну стаю. Кажется, гуси – сотни серо-коричневых птиц. Очевидно, здесь располагалось место сбора всевозможных перелетных птиц – перевалочный пункт между севером и югом. На обочине стоял мужчина с биноклем на штативе.

Эйра не стала хлопать дверцей, чтобы не спугнуть пернатых, и, оставив машину открытой, медленно приблизилась к незнакомцу.

– Канадские гуси, – произнес тот тихо, не отрываясь от бинокля. – Обычное дело, но среди них часто попадаются белощекие казарки. Гуси – птицы не капризные: если кто захочет полететь с чужой стаей, ему никто мешать не станет. Видите, вон там, за той группой? Это настоящая удача – увидеть короткоклювого гуменника, ведь он встречается куда реже.

Он дал ей посмотреть, но Эйра не заметила особой разницы между птицами.

– Интересуетесь птицами? – спросил мужчина.

– Честно говоря, нет, – Эйра показала ему свое удостоверение. – На данный момент я больше интересуюсь преступлением, которое произошло неподалеку отсюда. Похищение. Возможно, убийство.

– Вот оно что. Да, я слышал об этом. – Их взгляды одновременно устремились к лесу. На самой опушке пристроилось несколько домиков. – Я видел, как вчера утром оттуда взлетел орлан-белохвост. Обычно это говорит о том, что вода начала затягиваться льдом. Должно быть, кто-то его спугнул. У него там гнездо неподалеку.

– Вы часто бываете там, на озере?

– Давно уже не бывал, в это время больше хочется наблюдать за большими перелетными стаями.

– А в середине сентября?

– Он так долго там пролежал? В смысле, труп?

– Вспомните, может, вы были поблизости, обратили внимание на что-нибудь странное? Какая-нибудь машина, кто-нибудь нездешний?

Мужчина снял шапочку и пригладил волосы. Наморщил лоб.

– Я вот тут про дятла подумал, – произнес он, что-то медленно припоминая. – Трехпалый дятел, знаете такого? Нет, скорее всего, не знаете. Я шел по его следам на север от озера, – чтобы добраться до древесного сока, он выдалбливает по кругу стволы елей, оставляя после себя характерные отметины, похожие на кольца, – но мне понадобилось несколько дней, чтобы увидеть его. Иногда во время таких прогулок мне попадаются люди, ходят по грибы, по ягоды. Из города тоже приезжают, да, но когда их немного и они тихо ведут себя, то я не обращаю на них внимания. А вот когда они громко разговаривают по телефону или шумят, то это здорово досаждает, но было ли так в тот раз? Мне кажется, что-то такое было. У меня дома лежит дневник, я записываю туда все свои наблюдения, но вот про людей и машины я, конечно, не пишу – меня это мало интересует.

Эйра вручила мужчине свой номер телефона и попросила его дать свой. Их прервал громкий шум в воздухе – приближался еще один косяк гусей.

Мужчина опять приник к биноклю, направив его четко на север.

В нюландской квартире витал свежий запах жидкого мыла. На полу в прихожей валялось несколько конвертов и рекламных листовок, судя по количеству – лишь за последние дни.

– Кто-то был здесь и сделал уборку, – пришла к выводу Эйра. – Мне жаль, я обязана была этому воспрепятствовать.

Поскольку сначала никаких подозрений на преступление не было, то и никаких оснований для опечатывания квартиры они не имели.

Пол в доме покойного был чисто вымыт, кухня вычищена, мусор вынесен. На столе в гостиной больше не стояло никаких бокалов. Такое чувство, будто все следы того, кто здесь жил, просто улетучились, словно подхваченные ветром.

Эйра прикрыла глаза, чтобы вспомнить, как здесь все выглядело в прошлый раз. Она умела подмечать детали, обращала внимание даже на то, что казалось неважным. Ни опрокинутой мебели, ни следов борьбы – так она тогда подумала.

– Он пил красное вино, вон там стояла бутылка, – она показала. – Кажется, пустая. Рядом – один бокал для вина и второй, поменьше, вроде бы для виски.

– Как будто у него были гости?

– Или же он сам пил из обоих. У меня сложилось впечатление, что он был одинок.

Она снова прикрыла глаза, на этот раз чтобы воскресить в памяти ощущение его одиночества. Она действительно это увидела или сама пришла к такому выводу, основанному на вони от мусора, немытой посуде и бутылках и усиленному словами его бывшей супруги о разводе?

В спальне на кровати лежало разглаженное одеяло, поверх него – сложенное покрывало.

– Не могу сказать, что простыни свежие, но вот постель точно была не заправлена, одеяло валялось, наполовину свесившись на пол.

– Словно он занимался сексом?

– Да, возможно… Или же просто спешил.

– В любом случае мы заберем постельное белье с собой.

Так, что еще? Книга Ульфа Лунделла лежала раскрытой и корешком кверху, теперь же она была закрыта. Едва ли это важно. Или все-таки важно? Возможно, это указывало на умиротворенное состояние духа – мужчина, который коротает время, читая книгу перед сном.