– Почему?
– Я все приготовила, нужно только добавить порошок в чай. (Только попробуй, я из тебя потом веревок понаделаю!)
– А он точно не отравится?
– Несмеяна, не говори глупости, от любви не травятся. От нее глупеют. Хотя твоему брату это не помешает. Он чересчур умный. А скоро станет ещё и счастливым. (Ага, как кролик в брюхе удава!)
– Ты уверена? – в голосе Несмеяны скользнула тень сомнения.
– Я, Несмеяночка, не уверена, я убеждена. Ябеда Корябедова – это лучшее, что ему достанется в жизни. Тем более, что я всё уже распланировала. Три года мы будем дружить. Когда там замуж можно? Вот-вот. Потом мы поженимся. Потом мой Ванечка станет князь-мэром, а я, естественно, первой леди Лук-у-Морья. Уже представляю, как все от зависти засохнут, особенно Афродитка. Дети нам ни к чему, мы будем путешествовать. (Куда? В Дракуляндию или Ордынское ханство? Тоже мне, райский уголок.)
– Но, Ябеда, как ты собираешься напоить этим зельем Ваню?
– Несмеяна, иногда я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях – мы же идем к вам в гости на чай с печенюшками. Чем не повод?! Брат, надеюсь, дома? (Фу, пронесло…)
– Да, но тёмная магия действует только в школе, разве твоё снадобье сработает?
– Точно! Я ж совсем забыла, что у меня срочные дела. Обойдемся сегодня без чая. Тем более, что бал через три дня – некуда спешить. Ну пока. Что-то лягушка твоя совсем расквакалась. Гадость-то какая, зачем ты её вообще взяла? – вопрос был риторический, потому что Ябеда, помахав на прощание рукой, уже побежала в обратную сторону.
– Значит, у меня осталось три дня, – подумала Василиса – потом и расколдовываться будет незачем.
Вскоре Несмеяна зашла домой и в бешенстве поставила банку с лягушкой на стол.
– Совсем с ума посходили в этой школе. Сами чокнутые, и нормальных людей такими же делают, – лягушка Несмеяну бесила, но перечить академику девушка не посмела, – ладно, переживем как-нибудь пару дней. Куда же тебя поставить… Ты чего вылупилась?! Кормить не буду!
Несмеяна открыла первый попавшийся кухонный шкаф и раздраженно сунула туда банку. Хлопнула дверца, наступила темнота.
– Всё, подруга, допрыгалась. Хвала мудрости академика, ничего не скажешь, удружил. Томиться в неволе мне в банке пустой пока не полюбит жених молодой… – мрачно продекларировала Василиса, – да, суженый сейчас был бы очень кстати. Пусть даже не Ванька, лишь бы расколдоваться побыстрее. Есть у вас, девушка, на примете влюбленные вьюноши со взором горящим?!. А в ответ тишина, он с утра умотал в Лихолесье…
Василиса попыталась припомнить хоть один заинтересованный взгляд в её сторону, хоть одну непонятную и загадочную фразу, указывающую на возможность увлеченности. Соловьев? Размечталась. У него одна музыка на уме – с утра до вечера бренчит на своей гитаре – до девчонок дела нет. Попов-Добрынин-Ильинский? Это троица – не разлей вода! Им жениться придется на трех сёстрах, иначе иссохнут с тоски друг без друга. Чудо-Юдо? Я вас умоляю, эти любят всех подряд. Уж лучше навсегда лягушкой. А вдруг еще по законам жанра в этого «избранника» потом влюбляться придётся. Не согласная я! Я Ваньку люблю. Вот почему он в меня раньше не влюбился? Тогда всё было бы проще: Любовь – поцелуй – здравствуй счастье – прощай, лягушенция!».
Василиса вспомнила, как в прошлом году она сама влюбилась в Ваньку. Была практика по биологии, и их посадили вместе разглядывать лист под микроскопом. Иван был такой галантный, пропустил Василису на «смотрины» листа вперед. Много интересного рассказывал про цветы и деревья, про животных и птиц, про времена года и движения планет. Василиса тогда даже не заметила, как закончился урок. Зазвенел звонок, ученики сломя голову понеслись к выходу, а Лиса смотрела на Ваньку и понимала, что может слушать его бесконечно. С этого дня Василиса старалась сесть с Иваном всякий раз, как представлялась такая возможность. К сожалению, общих уроков было немного, а практики и того меньше. Но девушка не переживала, ведь, когда это удавалось, она была просто бесконечно счастлива. Но в этом году ситуация вдруг резко изменилась. На первой учебной практике к Ивану без спроса уселась Ябеда, заявив, что теперь она будет сидеть с ним всегда. Ванька не протестовал. Он вообще никогда с девочками не спорил. Василиса закусила губу и промолчала. Ей не хотелось перед всем классом предстать «влюблённой дурочкой», чтобы одноклассники потом её задразнили.
Поэтому Ванька про её любовь ничего не знал. И сам никогда не показывал, что она ему интереснее других. Василиса вздохнула. Отец учил её преодолевать любые препятствия. Ничего не бояться. Но сегодня она впервые в жизни по-настоящему испугалась. Если она не успеет за три дня… Тогда Ванька достанется Ябеде на блюдечке с голубой каёмочкой. И ладно бы Корябедова его любила, Василиса смирилась бы, приняла. Но она же его совершенно не любит. Ей важно лишь, что Царёв – сын мэра и сам в будущем может стать мэром Лук-у-Морья. Ей наплевать, что сам он хочет быть археологом и отправиться в экспедицию, чтобы исследовать историю Светоземья.
Значит, Ябеде – Ваньку, а мне – унылую жизнь в зелёной шкурке?!! Разозлившись, Василиса стала прыгать на стенку банки. Банка шаталась, но стойко переносила удары судьбы. На десятой минуте Василиса начала выдыхаться. Вспомнился некстати всплывший в памяти анекдот: «Две лягушки упали в кувшин со сметаной. Одна решила сдаться и сразу утонула, а вторая так сильно била лапками, что утонула уставшей».
Ну уж нет, не дождетесь! Собрав в кулак последние силы, Василиса стукнулась о стеклянную преграду. Банка наконец, не выдержав неистового натиска, сдалась и перевернулась. Свобода! Пора валить отсюда! Но в этот момент открылась дверца шкафа, и банку с не успевшей окончательно выбраться из нее лягушкой кто-то подхватил на руки. От резкого яркого света Василиса зажмурилась.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? (У вас тут лягушка в банке. Считай, что ядовитая и выкидывай на улицу поскорей!), – в незнакомом голосе присутствовали приятные и отталкивающие нотки одновременно, – Маленькая жаба? (Сами Вы, сударь, жаба! Ничего в лягушках не смыслите – королевская изумрудная не хотите?!). Вот так новость.
Проморгавшись, Лиса увидела человека, который держал её банку – низенький, кругленький мужчина лет 60-ти, его синие-пресиние глаза были знакомые и чужие разом. Где она могла их видеть раньше? На мужчине была лёдмирская парадная пижама из меха пиренейского котика, на абсолютно голом черепе блистала золотая корона. Точно! Это ж наш «в очередной раз избранный» потомственный князь-мэр Афанасий Никитич Царёв собственной персоной.
Лук-у-Морского князя в народе прозвали Царь-Горохом за внешний вид и обаяние. Он это прозвище заслужил в полной мере – катился куда глаза глядят. Сегодня «глаза глядят» в повсеместное внедрение научного прогресса, и князь издает указ, чтобы пахари ставили телегу впереди лошади для оценки её вклада в процесс земледелия. Завтра «глаза глядят» в демократические реформы, и князь отправляет дружину ходить по дворам записывать жалобы всех на всех. А послезавтра – князь прикажет всех жалобщиков обложить «поклёпным» налогом, чтобы впредь неповадно было на соседей кляузы строчить. Весёлый был у Лук-у-Морья правитель.
– Иван! Ты опять очередную пакость в дом притащил?! – Царь-Горох брезгливо отстранил руку с банкой от лица, – Забери немедленно!
В проеме двери показалась знакомая Ванькина физиономия.
– Ух ты, лягушка. Королевская изумрудная. Это же большая редкость. Хотя очень похожую я видел сегодня в школьном пруду. Но что она здесь делает?
– Это я хотел бы у тебя спросить!
– Но я точно не приносил.
– Это я принесла, – раздался по обыкновению кислый голос Несмеяны, – Мне ее Баюнов на хранение выдал. У них там с местным зверинцем какие-то проблемы.
– Можно я себе её возьму, таких вживую не часто встретишь.
– Да хоть насовсем забери, она мне все равно не нравится.
