— Ты что? — испугался Юра, вглядываясь в лицо любимой.
Она прижала цветы к груди и выдохнула:
— Я люблю тебя…
Они бежали по аллее большого Проспекта, взявшись за руки, и на каждой скамейке оставляли по розе. Цветы алели на пустых скамейках, как знаки прекрасной и большой любви…
«…Сегодня купила билеты в Москву. Где там буду жить, пока не знаю.»
«…Пусть ты вспомнишь перед смертью ливень, (я готова иссушить его), а я вспомню дождь, обычный серого цвета дождь.
И пусть я банальна! Может быть, именно поэтому я ищу и жажду красоты, красоты во всем. Красоты души, чувства, движения, тела. Я ищу гармонию, которая властвует надо всем. Ее огромную притягательную силу я ощутила на себе. Эта сила способна только притягивать!
Я буду тянуться к тебе, и если между нами образуется бездна, я просто-напросто погибну на дне ее, а может…»
06.06.85 год.
Лилия Федоровна открыла дверь и вошла в комнату, где над своим письменным столом склонилась Эля.
— Я бы, Эльмирочка, хотела с тобой поговорить… — она нервно закашлялась.
Дочь резко повернулась к матери:
— Ты обо мне и Юре? Да? Знай, мама, в моей жизни все уже решено. Я не могу без него.
— Я все понимаю. Но ты подумай. Не надо так спешить, у тебя еще не решено с будущим…
— Ты о моем образовании? Это решится, но только, если он будет рядом. По-другому я не могу.
Мама прошла на кухню и склонилась к плите, чтоб никто не увидел ее лица. — Эльмирочка, доченька… У Юры такая трудная судьба. Как ты это все выдержишь? Сейчас его после травли выселили из Уфы… Что-то будет дальше? Ну, ладно, что поделаешь… Надо жить. И, кажется, готовить какую-нибудь еду.
Лилия Федоровна взяла сумку и вышла из квартиры.
— Вы на базар? — встретила ее в коридоре Евгения Петровна и прицепом двинулась за ней вниз по лестнице:
— А я за почтой. Да, без Веры Алексанны вам трудновато.
— Не то слово.
— Вы чем-то расстроены?
— А, бывает… Ничего страшного, — попыталась улыбнуться в ответ Лилия Федоровна. Соседка понимающе качает головой и провожает ее сочувственным взглядом.
«Ура! Сегодня полезем разрисовывать трубы! Там на нашей крыше будет наш город. Город троих — Юркин, Танькин и мой. Город труб и антенн. Город гремящего железа под ногами и огромного, усыпанного звездами неба над головой…»
«…Что с тобой? Тебе плохо? Почему тебе плохо. Что мне сделать, чтобы тебе было легче? Любимый? Ю р к а!!!
Нервы эти дни на взводе, не могу привести себя в норму. Глупо вот так сидеть и обливаться слезами. Очень глупо. Но легче, когда в них обретаешь тревожный покой, от которого становится легче, легче…»
Капли на лице- это просто дождь, а может плачу это я.
Дождь очистил все, и душа, захлюпав, вдруг размокла у меня.
Потекла ручьем, прочь из дома, к солнечным, некошеным лугам.
Превратившись в пар, с ветром полетела к неизведанным мирам! Ю. Шевчук.
«…Только за те песни, которые ты подарил нам, тебе стоило родиться на свет. То, что ты дал мне, — это уже нельзя ничем оплатить. Все, что я могу сделать, — только отдать самое себя и мою любовь. Что бы ни случилось, я на всю жизнь останусь твоей, только твоей. Никого не будет существовать больше для меня, какой бы моя жизнь не сложилась…»
«В тот день, когда я утром пришла к тебе и обратилась с вопросом: «что случилось?», то получила вместо ответа ледяную струю в нос. Вдруг, ни с того, ни с сего, я подошла к твоему шкафу, вытянула голубой томик стихов Цветаевой и, получив вдогонку твое «Береги себя!», спокойно удалилась.
Именно этот день я вправе считать днем, когда я начала понимать поэзию. Даже, скорее, не понимать, а чувствовать ее. Чувствовать душой, телом, разумом… Наверное, у человека должен быть момент откровения души, когда она требует какой-то другой, прекрасной жизни…»
Эльмира с трудом влезает в набитый до отказа автобус. Она вовсю работает локтями, чтобы не вываливаться из дверей, судорожно вздрагивающих створками в желании закрыться.
Постепенно, хорошо встряхиваясь, публика утрамбовывается, и даже можно, чтобы не упасть, плюхнуться на сиденье. А за окнами мелькают дома, дома…
…Тысячи стенок, балконов, дверей.
Тысячи вечно зеленых людей,
Тысячи разнокалиберных глаз,
Тридцать тысяч зубов и фраз.
Штампованный внук Корбюзье с Ван дер
Роэ, Небо по два с половиной метра.
Наш очередной рывок домостроя —
Девять квадратов на человека!
Пищеводы подъездов, давясь пропускают
Тысячи тонн живой биомассы.
Нам лучше не надо, — это считают
Передовые рабочие классы!
Тысячи кухонь каждое утро
Жарят на нервах куриные яйца.
Тысячи спален каждое утро,
Громко сопя, расплетают пальцы.
Одиночество здесь — царица досуга,
Среди соседей — ни врага, ни друга.
Но странно, все про всех все знают —
Вечерами ведь стены почти исчезают!..
Ю. Шевчук.
Рядом с Элей женщина, на вид очень простая, протягивает билет мужику-работяге:
— Посмотри, вдруг да счастливый?
— Я ни-и, того, в счастье не верю, — промычал тот в ответ.
— Как же ты живешь, коли в счастье-то не веришь?
— А я не живу-то, я существую…
Мужик как-то печально замолчал. У женщины разгорелись было глаза, но тут же потухли. Из желания с кем-нибудь перекинуться словом ничего не вышло-собеседников не нашлось. Она стала смотреть в окно этого желтого, пропыленного «Икаруса» на улицу, на дома, грузно осевшие в землю, как большие мутанты-птицы…
«Вчера приехала в Москву. Впервые никто не встречал, если не считать дождя, который начинал лить, как только я оказывалась под открытым небом. Внутри у меня ничего не дрогнуло. Я не ощущала ни радости, ни огорчения. Было прилично спокойно на душе. Все воспринималось, как само собой разумеющееся.
На «Октябрьском поле» цветут тополя. Этот знакомый мне с детства запах заполнил весь квартал, и пух… Он лезет в глаза, щекочет в носу… Милое, милое, бабушкино «Октябрьское поле»! Единственная отрада…
Первый день в Москве. Приехал Лешка и сказал, что с помощью той магнитофонной пленки, что я выслала ему год назад, Юркина популярность растет. Он просит, прямо умоляет, прислать еще… Я так и знала- у Юрки все будет о'кей!
18-го приехала Юрина мама Фания Акрамовна. Она привезла еще одну пленку с лучшими песнями Юры.
Для него что-то должно решиться. Богородица наша светлая, пусть все сбудется, как задумано судьбой!»
19.06.85 год.
«Милый, хороший, любимый!
Любимый Юрка»!!
Так хочется, чтобы ты меня крепко, крепко обнял! Посмотрел на меня и засмеялся бы своим, таким жизнерадостным смехом.
