— Это, безусловно, в моей компетенции. — Я смотрю на папки, чувствуя себя так, словно меня перевели за письменный стол, но у меня есть ощущение, что это просто еще одна часть моего покаяния. — Я сообщу тебе о своих мыслях через несколько дней.

— Не стоит торопиться. — Виктор откидывается назад. — Ты заслужил немного времени для себя, после того, через что ты прошел. То, что Елена благополучно вернулась в Бостон, было огромным успехом для всех нас. Ты можешь взять столько времени, сколько тебе нужно.

— Я ценю это. Но мне нравится быть занятым. — Я допиваю водку, ставлю стакан и тянусь к папкам. Швы на боку тянут и болят, когда я встаю, и я знаю, что Виктор не ошибается, говоря, что мне не помешало бы немного отдохнуть. Но "время для себя" также означает время для размышлений. Время на собственные мысли. А это последнее, что мне сейчас нужно.

***

Я думаю о том, чтобы пойти в бар, в кино, о чем угодно, лишь бы не оставаться одному в тишине своей квартиры, но вместо этого я иду прямо туда, засунув папки под мышку, поднимаюсь на лифте на свой этаж и вхожу в стерильную тишину маленькой однокомнатной квартиры, которую я уже давно называю своим домом.

Я мог бы позволить себе дом. Черт, я мог бы позволить себе квартиру получше, если бы только этого захотел. Но я никогда не видел в этом смысла. Когда я говорил Елене, что это просто место, где можно есть, спать и трахаться, я имел в виду именно это, хотя последнюю часть опустил. Теперь я уже не уверен, что это применимо.

Что, ты так и будешь хранить безбрачие в тридцать восемь лет? Да кем ты себя возомнил, Максимилианом Агости? И даже он в конце концов нашел женщину, перед которой не смог устоять.

Я бросаю папки на кухонную стойку, открываю холодильник и ищу пиво. Там осталось полкоробки, и больше ничего. Я испускаю долгий вздох, размышляя о достоинствах доставки продуктов по сравнению с заказом еды на дом. Последнее, скорее всего, победит, как это обычно и бывает.

Дело в том, что я чертовски хочу освободиться. Прошло три дня с тех пор, как я был с Еленой в последний раз, а я уже чувствую разочарование и беспокойство, как будто прошло гораздо больше времени. Но мысль о том, чтобы пойти и найти кого-нибудь, чтобы привести домой, мое обычное решение, когда я чувствую себя так, это последнее, чего я, блядь, хочу. Нет никого, кого бы я мог найти и не думал бы о ней. Никого, с кем мне не пришлось бы скрипеть зубами, называя ее имя в постели. Нет никого, кто мог бы сравниться с ней прямо сейчас. Я хочу ее. И сейчас, хотя я знаю, что со временем, скорее всего, буду чувствовать себя по-другому, желание кажется бесконечным.

Кажется, что я больше никогда не смогу захотеть никого другого.

Я опрокидываю пиво в себя и выпиваю его несколькими долгими глотками, направляясь в спальню, раздеваюсь, бросаю одежду в корзину и иду в душ. Квартира аккуратная и чистая до такой степени, что больше похожа на гостиничный номер, чем на дом, сюда кое-кто приходит раз в месяц, если я на работе, и раз в неделю, если я здесь, и держит все в идеальном порядке, и это заставляет меня думать о Елене, обо всех гостиничных номерах, в которых мы останавливались за последние недели. Большинство из них были дерьмовыми, и все же она никогда не жаловалась.

Казалось, она была счастлива, где бы мы ни находились, лишь бы я тоже был там.

Эта мысль причиняет почти физическую боль. Я включаю душ и провожу рукой по лицу, пытаясь изгнать из себя мысли о ней. Это ничего не решит. Это не сделает ничего лучше. И все же… Я не так готов отпустить ее, как говорил ей.

Я игнорирую свое упрямое возбуждение, принимая душ, отказываясь сдаваться. Я слишком часто сдавался, когда она была рядом со мной.

Что, теперь ты никогда не будешь даже дрочить?

Я скриплю зубами от досады, пока смываю воду, по-прежнему игнорируя свой член. Я знаю, что веду себя как идиот, как подросток, впервые влюбившийся в девушку, которую он не может получить, а не как мужчина, проживший достаточную жизнь, чтобы быть практичным в таких вещах.

Мое самонаказание после душа — сидеть с остатками пива и папками, просматривая их. Мне придется подождать несколько дней, прежде чем я сообщу Виктору, что я думаю, мне не хочется выслушивать его нотации о том, что мне нужен отпуск, но это занимает мои мысли. Есть несколько новобранцев, которые кажутся мне многообещающими, в том числе одна темноволосая миниатюрная женщина, которая, к сожалению, возвращает мои мысли в то русло, от которого я пытался их отвести.

Анна Линдова. Я пробегаю по ее файлу так быстро, как только могу, прежде чем отложить его в сторону, он отправляется в стопку потенциальных рекрутов, как бы ни было велико искушение отказать ей, основываясь на том, что она заставляет меня думать о Елене. Что просто смешно, единственное, что у них есть общего, это темные волосы и более низкий рост. Анна Линдова — остроносая и стройная, в ней есть жесткость, которая при одном взгляде на нее говорит о том, что она может поиметь любого мужчину, который попытается что-то с ней сделать. Елена не предполагает этого с первого взгляда. Но она все равно оказалась опасной, как для других, так и для меня, причем в другом смысле.

Покончив с пивом, я перехожу на водку, пока не просмотрю хотя бы все файлы и не получу приятный, теплый кайф, который затуманивает мой разум настолько, что я думаю, что смогу уснуть. Я отхожу к своей кровати, погружаюсь в нее и стараюсь не думать о пространстве рядом со мной, о том, как оно пусто, и о том, как было бы хорошо, если бы Елена была рядом, теплая, мягкая и сладкая в моих объятиях.

К сожалению, мои сны не позволяют мне такой роскоши.

Мне снится Рио, мутные воспоминания о той дождливой ночи, когда она вышла, чтобы постоять со мной, и мы оказались у стены мотеля, ее рот был на моем, а она прижимала ко мне свои руки, прижимая меня к себе, показывая, как сильно она меня хочет. Мне снится, как я, спотыкаясь, возвращаюсь в дом, падаю на кровать, как она выгибается подо мной, теплая, жаждущая и умоляющая меня, и как я поддаюсь.

Мне сняться все те случаи, когда я поддавался, как будто мы лежали вместе в кроватях на другом конце Рио. Я просыпаюсь посреди ночи, простыни насквозь пропитаны потом и закручены вокруг моих бедер, мой член твердый и ноющий, требующий облегчения.

Наполовину проснувшись и все еще частично потерявшись в мечтах о ней, я не могу отказать себе в этот раз. Я опускаю руку вниз, обхватывая ноющий ствол, и закрываю глаза, погружаясь в фантазии о том, что она здесь, со мной. Я думаю о том, чтобы связать ее в своей постели, как я делал это в той комнате, о шелковых веревках шибари вокруг ее запястий вместо моего кожаного ремня, о ее лодыжках, тоже связанных, держащих ее ноги открытыми для меня. Я думаю обо всех способах, которыми я мог бы мучить ее с удовольствием, обо всех способах, которыми она могла бы умолять меня, и мой член пульсирует в моем кулаке, желая ее, а не меньшего удовольствия от моей руки.

Я хочу снова попробовать ее на вкус. Другая рука сжимается в кулак на простынях, вспоминая теплое, шелковистое ощущение ее внутренней поверхности бедра, когда я держал ее открытой, раздвинутой для моего языка, то, как она выгибалась навстречу моему лицу и извивалась, умоляя меня заставить ее кончить.

Большой палец упирается в основание головки члена, ощущая, как капает сперма, когда я провожу рукой вверх-вниз. Мелькают образы того первого утра в Рио, когда я вышел из душа, а она встала на колени, ее горячий рот обхватил меня, образы ее стонущей, слизывающей мое возбуждение…

Я громко стону, бедра подрагивают, когда я быстрее трахаю свою руку, представляя, что это ее рот, что я подбираюсь к самому краю, прежде чем ворваться в нее, наполняя ее своей спермой. Я представляю, как она умоляет об этом, просит попробовать меня на вкус, стонет, когда я настаиваю на том, чтобы трахнуть ее. Я представляю, как она будет ощущаться подо мной, как будет пульсировать под моими пальцами, когда я заставлю ее кончить…