Алые глаза угрожающе посмотрели на Данила, а рука Апрель потянулась к одной из длинных веток дуба рядом с ней.

- Не бойся, - усмехнулся Данил. – Мне он больше не нужен, ведь я благодарен тебе.

Он коснулся ладонями груди и своих лап-копий с лёгкой улыбкой.

- Ты позволила мне простится с Мартой и отпустить её, поэтому спасибо тебе! Взамен я не буду убивать Аластора. Это слишком жестоко, чтобы кто-то переживал трагедию подобную моей. Теперь я это осознал.

Внезапно он упал на колени и стал изрыгать из своего рта рукояти кинжалов, покрытые его слюной. Выблевав из себя своё оружие, он вытер их о свои лохмотья, удобно ложа в свои руки.

- Мои родные кинжалы… - улыбнулся им он. – Прости, но я не могу позволить убийце Марты жить. Моя месть к тебе будет не от ненависти, а от уважения к её смерти. Именно ты сразила Марту в честном бою, поэтому я сражу тебя в таком же. Не бойся, если я смогу победить, то не трону Аластора или твоих друзей. Мне больше не нужны чужие страдания, я хочу просто жить.

Ветер усилился, ветви дуба с белыми листьями стали петь приятную мелодию весны ведомые им.

Белые листья стали опадать на землю, кружась вокруг Апрель в диком танце.

Она сделала шаг к одной из ветвей дуба и вырвала её, танцуя с ней в боевом ритме, будто это было копьём, а не толстой и острой ветвью.

- Я приму твой вызов, - топнула ветвью по корням дуба под ней Апрель. – Прости, что моё оружие не столь эффектно.

- Это мне нужно боятся, что придётся тягаться с девушкой, создавшей целый мир, - хихикнул Данил. – Ты мой величайший противник, Апрель!

Красная мана обвила кинжалы Данила и тот метнулся по толстому корню дуба к ней.

Апрель встала в стойку, держа руку с ветвью за спиной и выставляя вперёд свою ладонь, будто она закалённый мастер боевых искусств.

Паучьи лапы Данила за его спиной первыми устремили к ней, будто два острых копья, которые она ловким замахом со спины отбила веткой дерева, покрытой белой маной.

Сразу за этим ударом последовал двойной замах клинками Данила, который она также парировала ветвью, заставляя противника от скользнуть, держа кинжалы скрещёнными.

- Твоя сила и скорость… - восхищённо сказал Данил, ощущая лёгкую боль в руках, будто он ударил ими бетонную стену. – Я словно стою против высшего офицер. А твоя ветвь твёрже любого клинка, с которым мне приходилось тягаться.

- Ты стал быстрее и сильнее, чем при облике монстра, - в ответ высказала уважение Апрель. – Твоя сила стала равна герою первого ранга. Я не столь хороша против людей, как против монстров, но попытаюсь не оплошать!

В этот раз первой взяла инициативу на себя Апрель, используя ветвь в своих руках для колющего выпада, который Данил принял перекрещёнными кинжалами и направил её атаку над своей головой.

Он контратаковал Апрель своими лапами, а ветвь зажал между своих кинжалов, не позволяя ей сдвинуться.

Апрель усмехнулась и корень, на котором они стояли задрожал. Корень дуба разделился на две части и та, что была с Апрель взлетела вверх, заставляя лапы Данила застрять в древе.

Ошеломлённый Данил позволил возвышающейся Апрель вырвать ветвь из захвата и атаковать его рассекающим ударом, от которого он смог уклонится лишь в последний момент.

На его лбе появилась горизонтальная рана, из которой рекой потекла кровь.

- Кто сказал, что я не буду использовать силу этого мира?

Апрель подняла левую руку в небо и щелкнула пальцами.

Кружащие вокруг белые листья пулями полетели в сторону Данила, заставляя того сосредоточится на их отражении.

Он словно ребёнок танцевал между белых листьев и разрезал кинжалами воздух.

Каждый пропущенный листик стоил ему глубокой раны в теле.

- Кто сказал, что будет легко? – усмехнулся боли от белых листьев Данил.

Между листьями замелькал образ Апрель, в следующую секунду он ощутил тепло в области живота.

Рефлекторно его паучьи лапы атаковали место, где миг назад была Апрель, но те встретили там лишь пустоту.

Апрель стояла в двадцати метрах от него. С острого края её ветви стекала красная кровь, такая же падала с его живота на корень дуба.

Белые лепестки перестали кружиться вокруг, дав ему передохнуть и пощупать вспоротый живот.

Что-то липкое было в его крови и смутно знакомое ему.

- Месть? – спросил Апрель он.

- За рану в животе Аластора, - усмехнулась она.

Кровь перестала течь с его живота, из-за липкой субстанции, что заменила собой её.

Данил пригляделся к крови на его пальцах, в ней было что-то белое.

Усмехнувшись, он вскрыл кинжалом свою левую руку. Из её вен вырвалась кровавая паутина, которая соединилась с кровью на ветви Апрель.

Он потянул её к себе, заставляя Апрель потерять равновесие и открыться для удара.

Теперь уже он делал горизонтальный удар двумя клинками.

Апрель вовремя восстановила равновесие, отрывая ветвь от кровавой паутины Данила и парируя ей его атаку.

- А я думала, что с твоим паучьем ртом ты потерял и паутину, а оказалась, что она стала частью твоей крови.

- Я стал гораздо сильнее!

Они перешли на ближний бой, где Апрель умело орудовала ветвью, смешивая стиль шеста и копья, иногда атакую его белыми листьями и уклоняясь от ударов изменением расположения корней дуба, а Данил безуспешно пытался нанести ей хоть какой-то урон своими ловкими кинжалами, быстрой и крепкой паутиной с прыткими паучьими лапами.

Несмотря на явную доминацию Апрель он улыбался при каждом её успешном выпаде и своём неудачном промахе.

Танец средь чистый вод, белых листьев и великого дуба продолжался.

За окном витала буря, видневшееся средь тьмы холодной ночи. Она несла с собой сугробы, подбрасывая ввысь белые снежинки, будто звёзды спали с небосклона красиво падали они.

Тёмные и серые пятиэтажки на фоне своим мёртвым молчанием подчёркивали святость этой зимней ночи.

Чем же утро в этом крае отличается от ночи? Тем, что утром на работу и в окнах зданий ты всегда увидишь свет.

Когда ты смотришь в окно и видишь чистый белый снег, слышишь стук морозного ветра в него, то невольно ощущаешь дрожь в коленях и щеках.

Такова зима и её жестокие законы, что жизнь в тепле кажется не нормой, а неким твоим маленьким счастьем, которым ты каждый раз себя вознаграждаешь, попадая обратно домой.

А ведь я был счастлив жить средь снегов, холода и серости своего родного города. Там я всегда мог согреться, пока моё солнце не ушло из этого края.

Свет в комнате включился и в окне я видел не снег, тьму и бурю, а лишь своё детское лицо.

- Ты уже встал, Владик? – нежный голос коснулся моих ушей.

Я невольно закрыл глаза и сильно зажмурился, подавляя в сердце ненужный трепет.

Неужто это один из тех самых снов, вселяющих в меня одну тоску?

- Ты чего-то боишься? Кошмар приснился?

Чья-та обеспокоенная рука коснулась моих плеч.

Её голос…

Прошло столько времени, что я даже не могу быть уверен тот же ли он или это всего лишь подделка?

Я открыл глаза и посмотрел в отражение окна, где за моей спиной стояла женщина средних лет в чьём лице уже было не мало морщин и потому его обеспокоенность лишь больше боли приносило моему очерствевшему со временем сердцу.

Интересно тоже ли оно, что было раньше? Помню ли я его также хорошо?

Спустя столько лет я даже все наши фотографии специально «потерял» от того гадкого чувства одиночества, которое меня снедало, когда я их всё же находил. Все наши фотографии спрятаны от меня подальше мною же.

- Сыночек, что с тобой? Мама беспокоится…

- Мне приснился кошмар, - мой детский голосок совсем не был похож на тот грубый голос, что я давно прокурил. – В нём ты с папой умерла…

- Бедная деточка…

Женщина прижала меня к себе тепло обнимая. Меня окутал её запах.

Я помню его ещё с детства и даже спустя годы не смог забыть. Запахи других людей ничего для меня значат, но когда я ощущал её запах, то чувствовал тепло и доброту в душе. Он был уникален, хотя в чем его уникальность я не мог сказать.