Социальные потрясения конца XVIII и начала XIX в. вызвали огромный интерес к философии, отражавшей новые формы общественного сознания, новые системы идей. Книги, включавшие в себя эти идеи, подвергались особой проверке и в России не издавались. С новыми философскими течениями знакомились в основном по зарубежным изданиям. В Московском университете И. И. Давыдов, М. Г. Павлов и некоторые другие профессора, изучив основные положения философских течений, пересмотрев их с собственных позиций, вводили затем в свои книги, статьи, лекции. Современники вспоминали, например, что с философией Шеллинга знакомились на лекциях М. Г. Павлова.
Известно, что многие тогда жаловались на отсутствие книг по философии. Может создаться впечатление, что они вообще не печатались, но это не так. Издавались книги по истории философии (например: К. Зедергольм. История древней философии. М., 1841), по отдельным вопросам философии (неоднократно переиздавалась «Краткая логика и риторика»; «Разговор Сократа… о красоте», 1843; «Нынешний способ познания», 1839). Назйания многих философских сочинений отражали понимание мира как божественного промысла: «Зритель Божиих дел во вселенной, или Внимательное рассматривание мудрого порядка, красоты и совершенства Натуры во всех царствах и элементарных действиях» (2-е изд., 1820, пер. с нем.). Трижды была издана философско-дидактическая поэма «Опыт о человеке» А. Попа. Сочинения по философии составили около 2 % общего количества изданной в Москве литературы.
Появилась, правда, в небольшом количестве литература по социальным проблемам. Она отражала в основном деятельность московских комитетов, покровительствовавших сиротам, нищим, детским приютам, богадельням, тюрьмам.
Религиозная литература давала читателям определенную систему идей, взглядов на мир и на место в нем христианина, определяла этические нормы его поведения в обществе. Такова книга «Рассуждение об истлении и сожжении всех вещей, по чудесам онаго в царстве натуры и благодати относительно к большому и малому миру (macro et microcosmice) яко ключ, которым отверзается путь к усовершенствованию, обнажается сокровенное в тварях и основательно познается просветление смертного тела» (1816).
В книгах по этике, как переводных, так и оригинальных, философская категория нравственности переплеталась с понятием нравственности в христианской религии: «Нравственная энциклопедия, содержащая обязанности человека в общежитии» (ч. 1–2, 1804), «Основы философии нравственной и политической» (1837), «Краткое руководство к обращению грешной души на путь истинный» (1840). Распространены были книги по священной истории. Религиозная литература составила около 12 % общего количества изданной в Москве.
Масонские ложи, Библейское общество (1812–1826) распространяли мистическую литературу. Сочинение Дергама «Бог в натуре, или Божественная и истинная метафизика и физика, доказанная бытием и свойством Божиим» (1820) содержало мистические рассуждения о природе. В России были распространены сочинения де ла Мот Гион. В Москве вышли ее «Избранные сочинения, или Изъяснения и размышления на деяния и послания святых Апостолов, руководствующие ко внутренней жизни» (1820–1821). Книги этого автора были осуждены Собором епископов во Франции и папой римским как наполненные заблуждениями квиэтизма. Автор во Франции была осуждена на заключение. В России ее книги были запрещены с закрытием Библейского общества.
Масонская литература изобиловала иллюстрациями с символикой. Например, в 1834 г. вышли извлечения из книги Фомы Кемпийского «О истинной мудрости» с символическим рисунком и подписью «Терпите друг друга в любви, стараясь соблюдать единство духа в союзе мира». К мистической литературе можно отнести «Открытые тайны древних магиков и чародеев, или Волшебные силы натуры» (1798–1804). Перевод был сделан В. А. Левшиным из сочинений Г. Галле, профессора Прусского королевского кадетского корпуса. Книга давала представление о состоянии науки того времени.
Сочинение аббата Баррюэля, очевидца Великой французской революции 1789 г., «Волтерианцы, или История о якобинцах, открывающая все противу христианские злоумышления и таинства масонских лож, имеющих влияние на все Европейские державы» (1805–1809, пер. П. Домогатского) объясняло происхождение и весь ход революции, а также возведение на эшафот Людовика XVI происками и деятельностью франкмасонских лож. Через несколько лет, в 1816 г., вышла книга Карла фон Плуменека «Влияние истинного свободного каменьщичества во всеобщее благо государств, обнаруженное и доказанное из истинной цели первоначального его установления (основания)», направленная в защиту масонского ордена.
Литература по этике, а также христианские наставления своими нравоучениями были близки педагогике. Особое место во всей этой литературе уделялось проповеди нравственности.
В первой половине XIX в. не утихал спор о начале просвещения на Руси. Одни считали, что просвещение стало распространяться со времени реформ Петра I, другие связывали его с принятием христианства на Руси и считали, что развивать его необходимо на религиозно-нравственной основе.
Обозреватель литературы за 1835 г. упрекал воспитанника Московской практической академии Лукутина за то, что он в своей «Речи о постепенном образовании в России» начало образования отнес ко времени Петра Великого, в то время как «первый шаг к образованию был сделан Россиею в одно время с принятием христианства и даже ранее, нежели во многих других Европейских государствах»{32}.
В Москве была издана книга «О всенародном распространении грамотности в России на религиозно-нравственном основании», вероятно, написанная кем-то из слявянофилов. Цензура разрешила напечатать ее в 1849 г. 2-м изданием тиражом 12 тыс. экз. При этом из работы были исключены отдельные места: «рассказ о том, как два брата-князя сделали своих крестьян свободными хлебопашцами, за исключением нескольких семейств, которых нравственность и домовитость еще не довольно надежны, чтобы они могли жить без отеческой опеки»; отрывок, в котором князья давали «отчет в исполнении своей обязанности как помещиков», о создании школы, «в которой одинаково воспитывались и могут воспитываться все, от великих князей до простолюдина»; «рассуждение о всенародной грамотности», взгляды самого автора: «Впрочем, несправедливо было бы думать, что я, защищая всенародное распространение церковной грамотности… и притом не иначе как на религиозно-нравственном основании, хочу отодвигать народ в понятиях его в X и XII века, тогда как развертывается новая жизнь и появились новые потребности в гражданском обществе… сколько бы ни было их [школ], я уверен, что число их ничтожно в сравнении с потребностями общего населения помещичьих имений. Пройдет лет 10, 15, много 20, и помещичьи крестьяне далеко отстанут в образовании от свободных хлебопашцев, крестьян государственных и удельных. А кто будет этому виною, как не сами помещики? На них-то будет лежать ответственность пред правительством и пред лицом того, чьею неисповедимою волею возложена на них обязанность заботиться о благе этих людей»{33}.
Книги по педагогике и просвещению составили около 3,5 % всей вышедшей литературы. К ним отнесены книги о нравственном и физическом воспитании, о воспитании домашнем и общественном, о роли труда, единственная книга о воскресном обучении на фабриках в Москве. Сюда же причислены и речи, произнесенные преподавателями и воспитанниками на торжественных заседаниях в учебных заведениях, которые отражали в том или ином виде учебный процесс. Они составили большую часть всех книг по педагогике и просвещению.
В первой половине XIX в. вышло около 14,5 % книг по истории, более половины которых были посвящены русской истории. Повышенному интересу к истории способствовала деятельность Московского университета, Общества истории и древностей российских, Румянцевского кружка, ученых, сплотившихся вокруг Архива иностранных дел.
Из книг по всеобщей истории наиболее часто печаталась история Франции, Греции, Римской империи. Своими лекциями Т. Н. Грановский пробудил интерес к истории средневековой Европы. За исторической литературой цензура должна была внимательно следить, чтобы не пропустить крамолу. Цензор М. Т. Каченовский 20 марта 1836 г. в отзыве на книгу «Введение во всеобщую историю» писал: «Господствующая в ней мысль есть переход человечества от рабства к свободе, понимаемой сочинителем в смысле, весьма соблазнительном и превратном… Франция представляется образцом демократии и страною, предназначенною довершить в мире всеобщее преобразование» {34}.
