Работу чрезвычайных комиссий контролировал МК РКП (б), по его инициативе впоследствии были организованы специальные контрольные комиссии.
Районные чрезвычайные комиссии, известив население о начале своей деятельности, просили всех сознательных граждан оказывать им помощь и сообщали адреса и телефоны для справок.
Придавая первостепенное значение соблюдению законности, ВЧК подготовила специальную инструкцию о производстве обысков и арестов, подчеркнув, что каждый чекист должен строго выполнять изложенные в ней требования. Кроме того, ВЧК опубликовала обращение к населению города, в котором просила заинтересованных лиц не пользоваться услугами различных ходатаев, а обращаться лично в комиссию, где они скорее получат ответ.
Чистоту своих рядов ВЧК свято охраняла. Один из оперативных комиссаров, присвоивший при обыске вещи стоимостью несколько рублей, был приговорен к 15 годам тюрьмы; комиссар и машинистка, связанные с анархистами и пытавшиеся взорвать здание ВЧК, понесли еще более тяжкое наказание. Провокатор, левый эсер К. Штримпфлер, который в ВЧК работал под фамилией Владимирова, был расстрелян.
Противники Советской власти без устали кричали о «зверствах» ВЧК, распространяли различные ложные слухи и старались оклеветать ее действия. Враги стремились подорвать доверие к органу диктатуры пролетариата. «Преднамеренной, грубой ложью, — подчеркивалось в докладе на торжественном собрании, посвященном 100-летию Ф. Э. Дзержинского, — являлась их попытка представить революционные преобразования, а также защиту этих преобразований как некое сплошное разрушение и насилие. Подобные выдумки и клевета были рассчитаны на психологию обывателя. Они были нацелены также на то, чтобы сбить с толку общественность в зарубежных странах, вызвать у нее недоверие к социалистическому строю»{16}.
ВЧК вынуждена была предупредить, что к лицам, уличенным в подобной клевете, будут применены суровые меры.
12 мая 1918 г. в советской печати появилось сообщение о пресечении провокаций в общественных местах. За день до этого чекисты арестовали несколько человек, призывавших толпу к бунту против Советской власти.
Именем ВЧК иногда пользовались темные личности в своих корыстных целях. Они при случае, где могли, требовали для себя незаконные льготы и привилегии. Комиссия рекомендовала задерживать их и передавать ей. Она широко разъясняла населению Москвы, что чекисты не пользуются никакими привилегиями.
В конце мая 1918 г. положение в столице продолжало оставаться тяжелым: были раскрыты связи московских заговорщиков с поднявшими восстание белогвардейцами в Саратове и Сибири, с Красновым на Дону. СНК объявил столицу{17} и ее пригороды на военном положении[10].
Обязанность поддерживать революционный порядок возлагалась на командующего МВО Н. И. Муралова. 30 мая Муралов утвердил правила военного положения. Всем бывшим офицерам предлагалось зарегистрироваться в районных военных комиссариатах; гражданам, не вписанным в книги домовых комитетов, — сделать это. Уличные собрания и митинги запрещались, огнестрельное оружие бралось на учет, а за его сокрытие и пользование фальшивыми документами виновные подлежали расстрелу. Та же участь ожидала грабителей, бандитов, погромщиков, всех, призывавших к свержению Советской власти.
Президиум Алексеевско-Ростокинского Совета, кроме того, принял постановление: лиц, занимавшихся производством или продажей спиртных напитков, предавать суду Ревтрибунала как пособников контрреволюции, имущество их немедленно конфисковать, за появление на улицах в нетрезвом виде взимать штраф или арестовывать. Замоскворецкий райсовет вменил в обязанность всем домкомам, военным патрулям и милиционерам сообщать о стрельбе на улицах и задерживать стрелявших. Дома, где происходила перестрелка, обыскивались; тех, кто, не имея разрешения на хранение оружия, не сдавал его, сурово наказывали.
Введение военного положения позволило мобилизовать силы, четко и оперативно подавлять любые враждебные вылазки.
10 июня на Сухаревой башне контрреволюционеры вывесили царские флаги и большой антисоветский плакат. Когда вокруг собралась толпа, вниз полетели листовки антисоветского содержания. На место происшествия прибыли представители ВЧК, милиции, команда солдат. Башню окружили, перекрыли все входы и выходы и приступили к тщательному обыску, во время которого задержали нескольких человек, нашли много прокламаций и клей.
В бессильной злобе белогвардейцы, желая омрачить празднование первой годовщины Октября, в ночь на 7 ноября 1918 г. взорвали в Александровском саду незадолго до того установленный там памятник Робеспьеру. Автору монумента Б. Сандомирской враги пригрозили физической расправой. «А тебя, «пролетарку», повесим на фонарном столбе…» — писали они в одной из анонимок, которые затем были переданы в ЧК. В. И. Ленин, узнав о преследованиях скульптора, нашел время лично повидаться с Сандомирской и ободрить ее{18}.
Постепенно ВЧК очищала город от монархически настроенных, враждебных элементов: было арестовано около 50 бывших жандармских офицеров, проживавших по фальшивым паспортам. Некоторые из них при царизме занимали крупные посты.
В печати того времени появлялись сообщения ВЧК о расстрелах врагов пролетариата. Среди расстрелянных фигурировали бандиты, грабители, крупные спекулянты и т. п. И только в период обострения классовой борьбы, с лета 1918 г., ВЧК стала выносить приговоры о расстреле политических противников за их контрреволюционные действия. В ответ на усиление белого террора и контрреволюционной деятельности врагов революции Советское правительство вынуждено было в сентябре 1918 г. принять постановление о проведении красного террора. Все лица, «прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам», подлежали расстрелу{19}. Ф. Э. Дзержинский отмечал, что красный террор «был не чем иным, как выражением непреклонной воли беднейшего крестьянства и пролетариата уничтожить всякие попытки восстания против нас»{20}.
Партия и народ направляли на работу в чрезвычайные комиссии лучших своих сынов — людей отважных, верных революционному долгу. Большинство сотрудников ВЧК были посланцами заводов, фабрик, Красной Армии. В сентябре 1918 г. из 783 работников ВЧК 116 являлись представителями рабочих. Советские и профсоюзные органы выделили 255 человек, солдаты старой армии и красноармейцы составляли 247 человек. Причем коммунистов насчитывалось 407 и сочувствующих 106 человек. Руководящее ядро ВЧК полностью состояло из большевиков.
Борьба с врагами была жестокой. Много жизней положили чекисты на алтарь революции.
Смелым и мужественным человеком был большевик Николай Николаевич Прямиков. Он вырос в семье московского рабочего, подвергался преследованиям царского правительства за свою революционную деятельность, не раз был арестован. В дни свержения самодержавия Прямиков разоружал полицию и освобождал политических заключенных из Бутырской тюрьмы. Тут и произошла его встреча с Ф. Э. Дзержинским. Позже, уже после Октября, председатель районного Совета Н. Н. Прямиков по заданию партии возглавил ЧК Рогожского района. Он лично проводил наиболее сложные операции.
Как-то Прямиков получил донесение о том, что группа врагов засела в Петровском парке. Николай Николаевич собрал своих сотрудников и в нескольких словах обрисовал задачу: нужно окружить парк, захватить преступников, а в случае сопротивления уничтожить.
На грузовике установили пулемет, красногвардейцы разместились в кузове, и машина тронулась. Участник операции С. И. Сбруев вспоминает, что, когда автомобиль подъехал к небольшому деревянному дому, их встретили огнем засевшие там бандиты{21}. Быстро спрыгнув с грузовика, красногвардейцы рассредоточились и открыли ответный огонь. Н. Н. Прямиков бросился вперед и был смертельно ранен.
Рабочие города любили его за храбрость и беззаветную преданность революции. Безвременная гибель Пряникова болью отозвалась в их сердцах. В траурной открытке-извещении, разосланной в райсоветы Москвы, исполком Рогожского Совета со скорбью сообщал о смерти верного сына партии, бывшего рабочего завода «Колючая проволока». Погребение героя состоялось на Красной площади у Кремлевской стены. Подвиг его не забыт. Ныне имя Н. Н. Прямикова носят одна из улиц, парк и одна из площадей столицы.
