Литмир - Электронная Библиотека

Интересна и попытка тематической реконструкции задуманного соавторами, но не написанного, поистине пророческого романа «Подлец». Это гоголевская по замыслу попытка «припрячь подлеца», описать карьеру, сделанную при советской власти человеком, который при капитализме был бы приобретателем.

Очень глубоко и сопоставление искусства Ильфа и Петрова с искусством Зощенко, а также отношения к ним современной критики. Зощенко новая критика простила все, даже его антирелигиозную тему и рассказы, в которых он жестоко высмеивал «поповское сословие». Ильфу и Петрову всякое лыко свободомыслия ставится в строку, и Сараскина в своей полемике с Сарновым, о которой рассказано в книге, дошла до предела мрачной нелепости. Одно из важных достижений Я.С. заключается в том, что он точно и беспристрастно определил идеологическую природу треугольника «Зощенко — Ильф и Петров — Булгаков». Зощенко смотрел на «мир коммунального быта» изнутри, Ильф и Петров — извне. Это — и «урбанизм, уважение к культуре, науке и технике» — объединяет их с Булгаковым.

Однако отношение к идее социализма у соавторов было совсем другим, чем у автора «Мастера и Маргариты». Здесь надо предоставить слово самому Якову Соломоновичу. Он имеет в виду шутку друзей о том, что Булгаков только недавно признал освобождение крестьян, а от него хотят, чтобы он согласился на социализм. Цитаты в нижеследующей выдержке — из Маркса и Энгельса:

«В отличие от «Миши» — Булгакова, Ильф и Петров были согласны не только на крестьянскую реформу 1861 г., но и на социализм. Однако представление об этой общественной системе, существовавшее у них до конца 1920-х гг., всерьез отличалось от той реальности, которая сложилась и 1933–1934 гг. Как и большинство людей XIX и первой трети XX в., проявлявших интерес к идее социализма, Ильф и Петров подразумевали под этим словом такой строй, при котором не только не будет частной собственности, но вместе с тем «вмешательство государственной власти в общественные отношения становится мало-помалу излишним и само собой засыпает». Социалистический строй рассматривался как наиболее свободный из всех общественных укладов, известных человечеству; с ним несовместимы такие явления, как цензура («призрачны все свободы, если нет свободы печати…»), существование денег и материального неравенства, социальные привилегии, уголовные преступления, тюрьмы».

Трудно удержаться, чтобы не привести и другое место из этой книги, то, где автор говорит самую страшную правду о власти и народе в связи с отношением к Керенскому:

«Как ни менялись общественные взгляды и воззрения за прошедшие десятилетия, в одном сходились все: в презрении к демократическому премьеру 1917 г. «Главноуговаривающий» — в этом уничижительном прозвище целая философия истории. Власть, которая не бьет сапогом по морде, не сечет шпицрутенами, не высылает миллионы людей в Сибирь, а уговаривает, это, конечно, не настоящая власть».

Прекрасные страницы посвящены последним годам совместной работы соавторов и деятельности Петрова после смерти Ильфа. По-видимому, после 1934 года соавторы начали вести политические споры, едва не приведшие однажды в Америке к полному разрыву. Мы теперь знаем то, чего не мог знать Я.С.: о своей поездке в Америку Ильф и Петров написали отчет Сталину с советом, чтобы в Америку посылали не только технических работников, но и партийных секретарей — учиться демократическому и эффективному стилю руководства. Но Сталин распорядился по отношению к руководящим партийным кадрам совсем иначе.

Только в книге Я.С. можно найти подробное описание деятельности и служебного взлета Евгения Петрова после смерти Ильфа. Он приводит все имеющиеся сведения о замыслах Петрова (включая книгу «Остров Колыма») и о романе «1963, или Путешествие в страну коммунизма», частично опубликованном. Я.С. строго и в основном справедливо судит этот роман. Но вынести окончательный приговор ему нелегко. Не опубликованные в «Литературном наследстве» в 1965 году главы пропали, как сообщила мне Александра Ильинична Ильф, а в них шла речь о долгой войне немцев и англичан, то есть Европы, против Америки, которую Америка в конце концов выиграла с помощью какого-то «гениального спасителя», но очень дорогой ценой. Вероятно, в этом сюжете отражались исторические воспоминания о немецких полках в британской армии во время войны американских колоний за независимость, и старый роман Саки «Когда пришел Вильгельм», и слухи 1940 года о сговоре герцога Виндзорского и Ллойд Джорджа с Гитлером.

В очерке «Отступление», вошедшем в книгу «Из города Энн», я сделал попытку разобраться в характере Петрова, лечившего свои трагические воспоминания насильственным оптимизмом. Я намеренно смягчил то описание гибели Петрова, которое дано в книге Я.С. на основании устного рассказа адмирала Исакова: Петров несколько дней пил в Краснодаре после эвакуации из Севастополя. Летчик самолета, на котором он возвращался в Москву, пугал коров для забавы — и врезался в землю. Так говорит историк. Кто знает, не был ли пьян и пилот…

Так грустна биография двух писателей, с которыми моему поколению было смешно, а не страшно в самые черные годы. Но книга Якова Соломоновича Лурье — радостная книга. Она полна надежды на то, что и романы Ильфа и Петрова, как роман Булгакова, еще «принесут сюрпризы».

Сам я не перечитывал ее лет восемь, многое забыл и к смущению своему только сейчас заметил, что воспользовался в очерке о записных книжках Ильфа убедительным приемом, который Я.С. применил во вступлении к своей книге. Он сопоставил краткие выдержки из книг Ильфа и Петрова с цитатами из их современников — Булгакова и Мандельштама. Определить авторство было бы нелегко, если бы Я.С. не снабдил свой монтаж библиографическим примечанием. Я привел рядом отрывки из «Одноэтажной Америки» и из «Лолиты», а в одном абзаце из «Лолиты» заменил два слова, и предложил читателям догадаться, где Набоков, а где Ильф и Петров. Это был невольный плагиат, за который я теперь прошу прощения у тени Якова Соломоновича. В свое оправдание могу сказать, что не я один заимствовал у него идеи и приемы критического доказательства — так велико их научно-художественное очарование.

В чем же заключается не только литературоведческое, но и историческое значение книги «А. А. Курдюмова» — Я. С. Лурье? Как в беспримерном исследовании-памфлете «После Льва Толстого» он подверг веской научной критике взгляды предшественников и современников, выдвинув свое, четкое и непротиворечивое, описание взаимосвязи между исторической и нравственной доктриной Толстого, так и здесь он ясно показывает несостоятельность легенд об Ильфе и Петрове и определяет истинное значение их творчества для своего времени.

Разумеется, Ильф и Петров не Лев Толстой, а Н. Я. Мандельштам и А. В. Белинков — не Бердяев и не Эйхенбаум. Но и при сохранении всех пропорций влияние несправедливых суждений на умы само по себе остается отрицательным нравственным фактором в истории, будь то суд над Львом Толстым или над Ильфом и Петровым. Нынешний же упадок культуры смеха делает комическую и сатирическую традицию едва ли не более важной, чем было когда-то эпическое и профетическое направление.

Пора перечитать Ильфа и Петрова, учивших советских людей быть людьми.

Пора перечитать и захватывающую книгу Якова Соломоновича Лурье, ученого и учителя, посвятившего жизнь поиску и распространению исторической правды.

Омри Ронен

Ann Arbor, Michigan

2005

От автора

Книга об Ильфе и Петрове была написана в 1968–1980 гг., на некоторое время стала достоянием «самиздата», а в 1983 г. была опубликована в Париже издательством «La Presse Libre». Как и название книги, псевдоним был заимствован из «Записных книжек» Ильфа: «Я знаю, что вы не Курдюмов, но вы настолько похожи на Курдюмова, что я решился вам сказать об этом» (Ильф И., Петров Е. Собр. соч. Т. 5. С. 261).

Пересматривая и дополняя книгу, я убедился, что отмеченные в ней модные в интеллигентской среде настроения за истекшие годы стали даже более заметными. Взглядов своих я не менял — поэтому и не было необходимости вносить существенные изменения в текст.

3
{"b":"876264","o":1}