Я легонько ущипнул её за бедро. Сдержаться было выше моих сил.

— Отвяжись! — взвизгнула она.

И Темиру опять поплохело.

— Пошли, — буркнул он сквозь зубы.

Мда… Военный лагерь, длительное воздержание

— Огонь свой можешь нести? — спросил я колдунью уже почти миролюбиво.

Девка — не парень. Тут не силы надо бояться, а хитрости и коварства. Но это потом, когда чуть-чуть успокоится и придёт в себя.

Девушка кивнула и подняла огонёк на уровень рук.

Только сейчас я разглядел, что глаза у неё большие, чёрные и заплаканные. Да и сама она — ничего так себе, когда с длинными волосами. Если бы не разбитый лоб, я, может, и на мордашку запал бы.

У Темира, видно, зрение было получше моего. Он закашлялся, отвернулся. Взял за ошейник своего волка, погладил по морде.

Я фыркнул, крепко взял пленницу за предплечье, и мы потихоньку двинулись в сторону оврага.

Идти пришлось мимо обвала. Тропинки здесь больше не было — всё засыпало камнями.

— Дракон, — пискнула девушка, указывая на смутно различимую гору камней.

— Ладно, — кивнул я. — Давай подойдём.

Мы кое-как подобрались по камням туда, где драконы рухнули, вместе с козырьком. Прямо к огромной куче, похожей на маленькую гору.

Видно было плохо, но ничего там не шевелилось — точно.

— Ючи! Ючи! — позвала девушка.

И снова заплакала.

Я дёрнул её за руку и потащил в обход обвала. Вот же наказание какое! Нет было прилететь нормальному парню!

Ну, приведём мы её в убежище, ну допросим. А потом что? Оставим маркитанкой при военном лагере?

Глава 24

Женат

В полной темноте, оступаясь на острых камнях, я тащил за собой девушку-колдунью и злился. Свалилась же дура на мою голову!

Одно дело — парень. Его можно допросить так, как ему хватит, а потом взять в заложники. Ну, а если не сгодится в заложники — так прикопать под ближайшим кустом.

Потому что не дело — приводить вражескую колдунью в тайное укрытие, а потом отпускать на волю. Человек не синичка, человек — попугай. Болтает много.

Вот только ругался я сам на себя. Ззаставить девушку провести ночь связанной в кустах было выше моих сил. Ей и так сегодня досталось.

Сгодится ли девушка на роль заложницы, я тоже не мог сейчас просчитать. Непонятно было, каково положение женщин в обществе завоевателей? Я о них вообще ничего не знал. Истэчи мне не говорил, а больше пока и спросить было не у кого.

Да и с колдуном-отцом одни непонятки. Вот отец бы девчонку, наверное, выкупил. Но если он труп или бродит в горах, алкая мести, то и ему совсем не до дочки.

Тем более, я сильно подозревал, что дочка-то непослушная и хотела вперёд папаши ограбить наш лагерь.

Конечно, мне достаточно будет отвернуться, чтобы барсы сами решили, что делать с опасной малолетней колдуньей. Они даже нож марать об неё не станут — трудно ли свернуть эту тощую куриную шейку?

Однако мне, как человеку неверующему, Заратустра такое поведение не позволял. Ну не мог я допустить, чтобы эту дуру набитую сначала трахнули, а потом в кустах прикопали!..

Под ногу подвернулся камень, я оступился и рванул на себя пленницу. Она кое-как устояла на ногах, жалобно всхлипнула, и огонёк её замигал.

Совсем вымоталась девка.

— Гасите огонь! — объявил Темир. — Обвал мы прошли, а по тропе я и ночью вас проведу.

— Гаси! — приказал я.

Это было правильное решение. Если колдун жив — огонёк может нам после вылезти боком.

Пленница сжала кулачок, и пламя угасло.

Темир обвязался верёвкой, сунул свободный конец мне. Я понял, чего он хочет. Обвязал верёвку вокруг пояса и протянул «хвост» Истэчи. Так мы не потеряемся в темноте.

Брат, ведя за ошейник своего волка, медленно пошёл вперёд, иногда останавливаясь, но уверенно выбирая направление. Мы гуськом двинулись за ним.

И тут: «Шуууррр!» — словно тяжкий вздох пронёсся по долине.

«Колдун!» — подумал я.

Темир остановился, прислушался. Потом так же не спеша двинулся дальше. Если это и в самом деле сердился колдун, потеряв наш огонь, то так ему и надо.

Когда мы добрались до оврага, я тоже узнал тропинку и идти стало легче.

Спускались, правда, так, что чуть не свалились. Но в целом — если колдун следил за нами именно по язычку пламени — со следа мы его сбили.

Конечно, оставалось это проклятое колдовское «чутьё». Что же чуяла эта девчонка, кружась над нашим лагерем? Что она хотела у нас найти?

Ладно, допросим и разберёмся!

Неловко скатившись в овраг и долбанувшись плечом о камень, я слегка успокоился. Чему быть — того не миновать.

Встал, поднял измученную девушку. Я на ней и по каменистому склону покатался, и сейчас ей опять досталось.

Бедняжка уже даже не всхлипывала — слёзы у неё закончились и силы, видимо, тоже. Дальше я ещё за собой не вёл, а тащил. Благо — осталось совсем немного.

Темир заругался шёпотом, и я кое-как разглядел, что возле камня, закрывающего вход в убежище, пристроились Луна.

Вот же хитрюга эта волчица — надула Истэчи и смылась! Раз добралась ночью до оврага — значит, серьёзных ран не получила. И не перенапряглась особо.

Ох уж, эти бабы…

И ведь вернулась к хозяину, несмотря на темноту. Хитрая, умная. И Ойгона любит, как умеет.

Темир отогнал Луну от входа, отвалил камень. И снова занялся своим волком — поить повёл.

Волчица, поскуливая, первая влезла в убежище и забилась там в дальний угол. Понимала, что Ойгон будет её ругать.

Старшего брата наш неожиданный визит разбудил. Он, оказывается, преспокойно дрых, пока мы сражались.

Видно и в этом мире воинам под шум битвы спится гораздо лучше, чем в тишине.

Не спал Бурка. Он заскулил, пополз мне навстречу.

— Ты чего? — я ощупал морду, потрогал горячий нос.

Волк опять заскулил и стал протискиваться мимо меня к выходу.

— Отлить, что ли? — спросил я, догадавшись. — Ну, иди. Только недалеко.

Я нащупал свои мешки и усадил на них девицу. Она сразу как-то обмякла и повалилась на них. Уработали мы колдунью. Ладно, пускай пока полежит.

Вышел в ночь, кое-как рассмотрел Бурку, присевшего возле камня.

Зверь сделал свои дела, дохромал до меня и лёг рядом.

— Плохо тебе? — спросил я.

Бурка заскулил жалуясь.

— Вот и мне плохо, — согласился я с ним. — Девку какую-то притащил, идиот. Вот всегда они не к месту появляются, эти девки. Помню, Панкратыч как-то… — я осёкся. Потом сказал волку: — Ладно, пойдём спать.

Хорошо, что зверю взялся рассказывать, а не Истэчи или Темиру.

Я помог Бурке протиснуться в убежище. Нашарил своё место, нащупал девушку, сел, прикрыв её своей неширокой спиной.

Волку-то хорошо было, он в темноте видел. Забурился куда-то в угол, понимаешь.

Снова вспомнились все здешние парадоксы: почему объезженные волки теряют ночное зрение? И как они вообще летают, такие здоровенные?

Если в полёт Бурки я мог ещё хоть как-то поверить, то Луна, махающая крыльями, выглядела в небе очень неубедительно.

Истэчи, тоже забравшийся в убежище и устроившийся рядом со мной, на волчицу жаловаться не стал. Ну и правильно: не его зверь — не должен и подчиняться.

— Чего долго-то были? — спросил Ойгон как бы про между прочим, без особого любопытства. — Камень нашли? Колдуна убили? А привели кого?

— Камень не нашли, — признался я. — А колдун пи… То есть, упал, в общем, вместе с драконом. Хорошо бы, если б разбился. Но в этом я не уверен. Темно было, не видно. И лучше бы утром его поискать. И дозорного на ночь назначить. А то… как бы он сам нас к утру не нашёл.

— А дракона хоть видели? А голову отрубили ему? — продолжал выспрашивать Ойгон так равнодушно, словно речь шла не о сражении, а он в погреб нас посылал. За картошкой.