У нее было неудобное место – верхнее боковое в плацкарте. А может быть, это было самое лучшее место… Маша застелила полку бельем, и сразу легла, отвернувшись от прохода – к окну.

…На следующий день к вечеру, сосед снизу, мужчина средних лет, обеспокоенно тронул ее за плечо.

– Вы там живы?

– Не знаю, – сказала Маша, не оборачиваясь.

**

«Завтра я пойду туда», – думала Майя. Вот странно, всегда, перед любым путешествием много времени занимали сборы. Нужно было продумать все, до мелочей, потому что в горах, в пещерах, этих самых мелочей, от которых порой зависела жизнь, неоткуда было взять.

А теперь, когда она уходила навсегда, ей решительно ничего не надо было с собой брать. Бабушка не догадывалась, что Майя уже назначила себе срок. А девушка незаметно для других подводила итоги, подбивала дела.

Позвонила родителям. Трубку взяла мама. Майя сказала, что у нее все хорошо, и у бабушки тоже. А мама спросила, когда дочка вернется назад.

– Не переживай, встретимся, – сказала Майя, – Я вас очень люблю

– Мы тебя тоже… Ой, у меня убегает варенье, – мама отвлеклась, – Минутку, убавлю огонь. Скажешь бабушке, что, если она передаст нам клюквы…. И грибов…

Майя слушала мамин голос, не вдумываясь в то, что она говорит, и кивала, кивала…

А вечером они с бабушкой долго сидели за столом. Анастасия Николаевна нажарила крупных семечек. И под это нехитрое развлечение хорошо шли разговоры. Они вспоминали детство Майи…

– Бабушка, ты, по-моему, одна тут держишь козу, – сказала Майя, – Вот я не помню, у Белки жених когда-нибудь был? Иначе… откуда молоко?

– Она порою просится пастись вместе с овцами. И, наверное, где-то находит приключения на свой хвост…Раньше я раздавала козлят. А сейчас Белка уже старая, и молока, наверное, скоро не будет…Новую козу не возьму. Мы уж вместе с этой состарились…

Перед тем, как идти спать, Майя крепко обняла бабушку, закрыла глаза, вдохнула родной запах…

Она проснулась на рассвете. Это было удачное время. В деревне еще все спят, но в лесу уже не придется плутать в потемках. Майя не стала отпирать дверь, выбралась через окно. Она зорко следила, чтобы за нею не увязался друг детства – Волчок.

Не хватало еще взять его с собой в качестве жертвы.

Последний поворот. Главное было – не колебаться. Майя глубоко вздохнула, и сжала кулаки так крепко, что ладоням стало больно от врезавшихся ногтей. Вот и поляна. И дерево.

И… Майя не верила своим глазам. И женщина. Но не тот страшный призрак в черном. Обычная тетка, в мятом жёлтом плаще. Она стояла у самого входа, спиной к Майе, и вроде бы не решалась войти.

Это что ж такое делается?! То сюда долгие годы никто не приходил, вон, вход аж травой зарос, то столкнулись сразу две желающие принести себя в жертву. Что же – Хозяйка будет выбирать из них двоих? Или спросит – кто первая в очереди? Или сожрет обеих сразу? Это был черный юмор от страшного нервного напряжения.

– Эй! – крикнула Майя, хотя была еще далеко. Она торопилась, чтобы женщина не вошла первой, – Я тоже сюда!

Женщина обернулась резко. Майя узнала ее в тот же миг. Это мать Антона! Маше, чтобы понят, что за девушка перед ней, потребовалось несколько мгновений. Так они и стояли, и были не в силах заговорить друг с другом. В театре это назвали бы «немой сценой».

Потом Майя облизала пересохшие губы и подошла. Ей пришло в голову, что войти в пещеру можно было бы и вместе. Держась за руки. В пасть к ведьме. Или на тот свет.

– Когда он умер? – спросила Майя.

Этот вопрос всё объяснил матери Антона.

– Он жив, – сказала она.

Майя медленно качала головой. Этого быть просто не могло. Она же чувствовала, что Антона уже нет на свете. И зачем тогда его мать приехала сюда, если он жив? Зачем она ей лжет?

– Он жив, но он безнадежен. И я здесь за тем, чтобы появилась надежда, – Маша точно прочла ее мысли, и спросила в свою очередь, – А ты?

И тут Майя поняла, что, наконец, может выразить словами то, что до сих пор ей сформулировать не удавалось. Все же она постояла, собираясь с мыслями.

– Я никогда не верила, что есть тот свет, – сказала она, – Но вот здесь, а этой пещере, он, может быть, и существует. Может, тут есть ход туда. Портал. Или не знаю что. Я пришла… Я хочу быть с Антоном. Если бы я ушла из жизни, где угодно в другом месте – ну уто-пилась бы, или с крыши спры-гнула – то меня бы просто не стало. А если я уйду тут, мы с Антоном, наверное, встретимся… Вот почему я…

Обе снова замолчали. Сейчас решалось то, что будет дальше. Маша усмехнулась. Потом пошарила рукой в кармане и достала ключ.

– Ты помнишь, где мы живем? – спросила она, – Не мучься дурью, нечего тебе тут делать. Поезжай к Антону, и выхаживай его, как сможешь. А я – туда.

Она кинула на вход в пещеру.

– Ну да, – сказала Майя, – А потом Антон мне скажет, что потерял вас – из-за меня. Что вы подставились. Это я должна быть.

– Тебе жить надо, ду-ра… Антон узнает, как все было, – теперь Маша в этом уверилась, – Держи ключ. Деньги на дорогу есть?

– Я ничего с собой не взяла. Пустой кошелек. Ни копейки. Зачем, раз всё равно… Но бабушка даст…

Маша не обняла ее на прощанье. Только положила девушке руку на голову, точно благословляя. Майя заметила, как изменилось ее лицо. Оно будто застыло. Девушке показалось, что у той, которая живет в пещере, тоже должно быть такое выражение лица. Древняя-древняя маска

– Иди, – сказала Маша.

Майя отошла не несколько шагов и обернулась. Она увидела, как мама Антона вошла в черную пустоту. Больше они не встретятся.

Но теперь Майя знала, что это все не легенда и не выдумка. Что-то такое было в самом воздухе. Он точно наэлектризовался. И сейчас должно произойти то – страшное, потустороннее – что теперь ее не коснется.

… Маша медленно шла по узкому подземному коридору. Она никогда не бывала в пещерах. Разве что когда-то ездила в Пятигорск, а там есть туннель к озеру Провал. Они с Женей были на курорте давно, еще до того, как в туннеле провели свет. Тогда они просто вошли во тьму, держась за руки, и боясь оступиться. Поддерживали друг друга. А где-то вдалеке слабо, голубым светом сияло озеро.

Здесь было не то. Маша сама не знала бы – куда надо идти. Но впереди, точно слабый фонарь то там, то здесь мягко начинал светиться мох на потолке. Призрачный зеленый огонь. Маша шла на него. И когда доходила до цели – огонь гас, и впереди разгорался новый.

Выхода отсюда Маша никогда не найдет. Это был путь в один конец. И очень долгий. Она забыла про время – зачем оно ей теперь? Но Маше казалось, что прошел уже не один час с тех пор, как она вошла в пещеру.

А потом, так же как тогда она вдали увидела озеро, угадала его по голубому сиянию, теперь Маша увидела странный свет. Да, он был белым, но каким-то…нездешним. Она не знала, как выразить это лучше. Неземной? Маша поняла, что ее путь почти закончен.

Она вошла в маленький зал. В центре его был выложен из каменных плит круг, и в нем-то диковинным белоснежным цветком поднималось вверх пламя. Не отвести глаз от его игры, от переливов его лепестков.

Но если всё же оглядеться вокруг… Нет, завеса из сухих костей, пройти которую нельзя, не сойдя с ума… это была выдумка. Но останки тут были, и Маша вспомнила Костницу в Чехии. Ни грамма плоти, только бережно сложенные в узоры – или символы, имеющие своей значение – кости. Людей. А может, и животных тоже…

Последней Маша увидела женщину. Старую, худую, словно живые мощи, женщину в черном балахоне. Она сидела и смотрела на огонь, подпирая голову руками. Похоже у нее уже не было сил встать.

– Я уже думала, что сюда никто не придет, – сказала женщина, – Но это происходит всегда.

– Я пришла тебя сменить.

– Это правильно, – старуха кивнула, но еле-еле, она берегла последние силы, – Огню нужна живая душа. Только тогда он будет гореть.

– Кто ты? – спросила Маша, – Кем ты была прежде?

– Разве ты действительно это хочешь знать? Здесь все становится неважным. Прежде у меня была жизнь. А теперь я берегу вечность. Видишь, как ярко горит огонь? Это значит, мой земной путь на исходе, и душа моя уже там, – старуха указала на пламя, – А когда ты меня сменишь, огонь станет маленьким, точно от свечи. Но с годами он будет разгораться все сильнее и сильнее.