Другими словами, 41,4 процента ученых, занимающихся вопросами ИИ, считают, что интеллект - это совсем не то. В специальном выпуске журнала Journal of Artificial General Intelligence десяткам других экспертов был предоставлен шанс прокомментировать определение Ванга. Совершенно неудивительно, что редакторы пришли к выводу: "Если читатель ожидал прийти к консенсусу по поводу определения ИИ, то, боюсь, мы вынуждены его разочаровать". Нет и никогда не будет никакого согласия по поводу того, что такое интеллект, для целой области науки, сосредоточенной исключительно на его создании. Это довольно нелепое положение дел.
У психологов, кстати, дела обстоят не лучше. История определения интеллекта как единого свойства человеческого разума - штука запутанная. Английский психолог двадцатого века Чарльз Эдвард Спирмен предложил идею фактора общего интеллекта (т. е. g-фактора) как способ объяснить, почему дети, хорошо справляющиеся с одним видом психометрических тестов, также склонны хорошо справляться с другими видами психометрических тестов. Согласно теории, это должно быть количественно измеряемое свойство человеческого разума, которое у одних людей больше, чем у других. Именно такие свойства выявляют тесты SAT или IQ. И когда вы проводите такие тесты среди людей по всему миру, независимо от их культурного происхождения, вы действительно обнаруживаете, что некоторые люди в целом лучше справляются со всеми аспектами теста, чем другие. Но нет единого мнения о том, связаны ли эти различия в результатах с одним свойством ума - g-фактором, который порождает мышление, или же g-фактор - это просто сокращение, которое мы используем для описания коллективной работы огромного подмножества когнитивных способностей, работающих в мозге. Работают ли все эти когнитивные способности независимо друг от друга и просто тесно коррелируют между собой, или же существует некая волшебная пыль интеллекта, которая рассыпается по всем когнитивным системам, заставляя все работать лучше? Никто не знает. В основе изучения интеллекта в человеческом разуме лежит полная путаница в том, о чем мы вообще говорим.
Затем у нас есть животные. Если вы хотите подчеркнуть скользкость интеллекта как понятия, просто попросите исследователя поведения животных объяснить, почему вороны более умны, чем голуби. От таких людей, как я, вы часто получите ответ типа: "Ну, вы действительно не можете сравнивать интеллект разных видов подобным образом". Что означает "вопрос не имеет смысла, потому что никто не знает, что такое интеллект и как его измерить".
Но если вы хотите забить последний гвоздь в крышку гроба, доказывающий, что бороться с интеллектом сложно, граничаще с нелепостью, граничащей с невозможностью, обратите внимание на SETI: поиск внеземного интеллекта. Это движение было вдохновлено статьей Филипа Моррисона и Джузеппе Коккони, опубликованной в 1959 году в журнале Nature, которые предположили, что если инопланетные цивилизации пытаются общаться, то, скорее всего, они делают это с помощью радиоволн. Это привело к встрече ученых в Грин-Бэнк в Западной Вирджинии в ноябре 1960 года, где радиоастроном Фрэнк Дрейк представил свое знаменитое уравнение Дрейка - оценку количества внеземных цивилизаций в Млечном Пути, достаточно разумных, чтобы генерировать радиоволны. Уравнение само по себе полно дико оценочных (то есть взятых из воздуха) факторов, включая среднее количество планет, на которых может существовать жизнь, и процент планет, на которых может развиться разумная жизнь.
Фишка SETI и уравнения Дрейка в том, что они даже не удосужились дать определение, что такое интеллект. Предполагается, что мы все просто знаем, что это такое. Это то, что приводит к способности существ создавать радиосигналы. Согласно этому негласному определению, люди не были разумными до тех пор, пока Маркони не запатентовал радио в 1896 году. И мы, вероятно, перестанем быть разумными через столетие или около того, когда все наши коммуникации будут осуществляться с помощью оптической передачи вместо радио. Из-за этой глупости Филип Моррисон всегда ненавидел фразу "поиск внеземного разума", заявляя: "SETI всегда вызывала у меня неприязнь, потому что она как-то принижает ситуацию. Дело не в интеллекте, который мы можем обнаружить; дело в коммуникациях, которые мы можем обнаружить. Да, они подразумевают наличие интеллекта, но это настолько очевидно, что лучше говорить о получении сигналов".
Исследователей ИИ, человеческих психологов, исследователей познания животных и ученых SETI объединяет вера в то, что интеллект - это количественно измеримое явление, не имеющее согласованного метода для его количественной оценки. Мы все просто знаем об этом, когда видим. Инопланетные радиоволны? Да, это интеллект. Вороны, использующие палку, чтобы выловить муравьев из бревна? Да, это интеллект. Лейтенант-коммандер Дейта сочиняет стихотворение для своего любимого кота? Да, это точно интеллект. Такой подход к интеллекту по принципу "я знаю это, когда вижу" - это тот же метод, который судья Верховного суда США Поттер Стюарт использовал для определения порнографии. Мы все знаем, что такое интеллект, так же как знаем, что такое порнография. Если тратить слишком много времени на попытки дать определение тому или иному понятию, людям будет не по себе, поэтому большинство людей не утруждают себя.
Что хорошего в интеллекте?
В основе обсуждения интеллекта лежит непоколебимая вера в то, что интеллект, как бы мы его ни определяли и чем бы он ни был на самом деле, - это хорошо. Волшебный ингредиент, который можно посыпать на скучную обезьяну, робота или инопланетянина и создать нечто лучшее. Но так ли уж мы уверены в ценности интеллекта? Если бы разум Ницше был более похож на нарвала - если бы он не был достаточно умен, чтобы размышлять о своей приближающейся смерти, - его безумие могло бы быть менее сильным, если бы не отсутствовало совсем. Это было бы лучше не только для него, но и для всех нас. Если бы Ницше родился нарвалом, миру, возможно, не пришлось бы пережить ужасы Второй мировой войны или Холокоста - события, которые, не по своей вине, Ницше помог создать.
После психического срыва Ницше провел год в психиатрической лечебнице в Йене, Германия, а затем вернулся в дом своего детства в Наумбурге под присмотр матери Франциски. Он оставался в полукататоническом состоянии и нуждался в круглосуточном уходе. Когда она умерла после семи лет заботы о сыне, за ним приехала сестра Ницше, Элизабет. Элизабет всегда жаждала одобрения брата, но Ницше всю жизнь от нее отмахивался. Когда они были детьми, он прозвал ее ламой, видимо, из-за того, что ламы - такие "глупые" и упрямые животные, которые, когда с ними плохо обращаются, отказываются есть и "ложатся в пыль, чтобы умереть".
К несчастью для Ницше (и для всех нас), Элизабет была ультраправой немецкой националисткой. В 1887 году она вместе со своим мужем Бернхардом Фёрстером помогла основать город Нуэва Германия в Парагвае. Он должен был стать ярким примером сообщества, основанного на превосходстве арийской расы - нового Отечества. Фёрстер был ярым антисемитом и однажды написал, что евреи - это "паразит на теле немцев". Однако "Новая Германия" быстро потерпела крах; первые арийские поселенцы умерли от голода, малярии и заражения песчаными блохами. Оказывается, песчаные блохи - это не метафорический паразит, который может счастливо жить на теле антисемита.
Униженный неудачей в городе, Бернхард покончил с собой, а Элизабет вернулась в Германию, где стала присматривать за своим беспомощным братом. Ницше не был антисемитом и пренебрежительно писал как об антисемитизме, так и о фашизме. Но Ницше был не в том состоянии, чтобы спорить; к тому времени, когда она приехала ухаживать за ним, он был частично парализован и не мог говорить. После его смерти в августе 1900 года Элизабет получила полный контроль над его наследством и смогла переделать его философские труды, чтобы они соответствовали ее идеологии белого супремасизма.
