Секретарь А.В. Кривошеина Н.М. Котляревский55 передал поручение симферопольскому губернатору и получил ответ, что профессор Вернадский прибудет в мой поезд при обратном следовании в Севастополь. Возвращаясь после совещания, я принял в вагоне исполнявшего должность симферопольского губернатора А.А. Лодыженского56. На вопрос мой: «А что же Вернадский?» – Лодыженский ответил, что Вернадский прибыл с ним лично на вокзал. «Едва удалось его разыскать. Он был в научной экскурсии за городом. Я всю полицию на ноги поднял», – добавил Лодыженский.
Поезд приходил в Севастополь вечером, и к вечернему чаю я прошел в вагон-ресторан. Вернадский был уже там. Я с удивлением увидел дряхлого старца, типичную фигуру, точно сошедшую с картины Маковского, в пальто-разлетайке табачного цвета, с длинными седыми волосами, в очках на сморщенном лице. Я пригласил профессора сесть рядом со мной и завел разговор об общественной жизни в Симферополе; в конце октября предполагалось собрать в Симферополе съезд городов, долженствующий рассмотреть целый ряд вопросов городского самоуправления. «Я, ваше превосходительство, не в курсе этого дела. Я от жизни далек, занимаюсь исключительно научными вопросами», – ответил профессор. Я недоуменно переглянулся с Шатиловым и отложил дальнейший разговор до Севастополя, наскоро допив чай, прошел к себе в вагон.
Ко мне пришел Шатилов. «Не понимаю, что случилось с Струве. Какой же это начальник печати…» – недоумевал Шатилов. С вокзала мы проехали во дворец, я пригласил академика к себе в кабинет и послал адъютанта попросить А. В. Кривошеина зайти ко мне. Я с трудом поддерживал разговор с Вернадским, с нетерпением ожидая прихода Александра Васильевича. Наконец послышались его шаги, дверь приотворилась, однако мгновенно вновь захлопнулась. Затем раздался осторожный скрип, дверь вновь приотворилась, и я увидел Александра Васильевича, делавшего мне за спиной Вернадского какие-то таинственные знаки. Я извинился перед Вернадским и вышел в приемную.
«Что вы наделали, – спросил меня Кривошеин, – кого вы привезли?» – «А что?» – «Да ведь это не тот, это отец».
24 сентября назначение Вернадского-сына состоялось.
В последних числах сентября заболел командующий флотом адмирал Саблин. Болел он уже давно, однако перемогался. Теперь он слег. Болезнь – рак печени – быстро развивалась, и положение его стало безнадежным. Это была для флота большая потеря. Энергичный и знающий адмирал Саблин, несмотря на необыкновенно тяжелые условия, полное расстройство материальной части, сборный, случайный, неподготовленный состав команд, сумел привести флот в порядок. Корабли подчистились, подкрасились, команды подтянулись. Материальная часть в значительной мере была исправлена, образованы были в портах неприкосновенные запасы: 500 тысяч пудов угля, 1500 пудов масла на случай эвакуации. Боевые суда эскадры успешно несли охранную службу побережья, прикрывая наши операции. Производившиеся нами десанты были всегда удачны. Надежд на выздоровление адмирала Саблина не было, и я предложил должность командующего флотом и начальника морского управления вызванному А. В. Кривошеиным в Крым адмиралу Кедрову57. Последний имел репутацию исключительно умного, решительного и знающего моряка. При личном знакомстве он произвел на меня наилучшее впечатление. После некоторых колебаний адмирал Кедров изъявил согласие должность принять. Этот выбор оказался чрезвычайно удачным. Беспримерная в истории исключительно успешная эвакуация Крыма в значительной мере обязана своим успехом адмиралу Кедрову.
В составе моих ближайших сотрудников намечалась еще одна перемена. И для меня, и для Кривошеина представлялось несомненным несоответствие занимаемой должности начальника финансового управления М.В. Бернацкого58. В настоящих исключительных условиях требовался человек дела и практики. Бернацкий же был исключительно теоретик. Наметив заменить Бернацкого, Кривошеин сделал предложение прибывшему в Крым в числе приглашенных на экономическое совещание бывшему министру финансов П.Л. Барку59. Однако последний от предложения отказался. Таким же отказом ответил и председатель правления Азовско-Донского банка Каминка. В прочность Крыма по-прежнему мало кто верил.
Большинство приглашенных на экономический съезд уже съехались. Приехали: профессор Н.Н. Алексеев, князь Н.И. Аматуни, граф П.Н. Апраксин, П.Л. Барк, М.И. Батшев. А.Д. Введенский, В.И. Воробьев, Ю.И. Гессен, В.И. Гурко, С.М. Гутник, С.Н. Гербель, Ю.Н. Глебов, профессор П.Н. Гензель, А.Н. Дьяконов, С.С. Демосфенов, В.С. Дрибинцев, А.Ф. Дерюжинский, Р.И. Дорогостальский, П.П. Зеленов, Ф.А. Иванов, В.В. Келлер, инженер Э.Б. Кригер-Войновский, А.А. Кокорев, Н.Т. Каштанов, П.А. Лобов, В.В. Лежнев, А.В. Мономахов, В.В. Маркозов, князь В.А. Оболенский, П.В. Оболонский, А.Г. Попов, В.Н. Патрикеев, Я.Д. Прядкин, В.П. Рябушинский, Н.А. Ростовцев, В.В. Розенберг, Н.Н. Саввин, Н.В. Савич, В.С. Соколов, П.В. Семичев, А.А. Трусковский, И.И. Тхоржевский, А.С. Хрипунов, Т.А. Шамшин, С.А. Шателен.
Подготовительные работы шли полным темпом. Были образованы группы: финансовая, под председательством П.Л. Барка, торгово-промышленная, под председательством Ф.А. Иванова, и транспортная, под председательством В.И. Гурко. Начались групповые совещания.
20 сентября принято было французское радио из Батума. Тамошний французский представитель сообщил, что несколько тысяч казаков-повстанцев, под начальством генерала Фостикова60, после борьбы с большевиками отошли к побережью в районе Сочи – Адлер с целью перейти в Грузию, однако грузинское правительство отказывается их принять. Казаки просили помощи. Я тотчас приказал грузить патроны, снаряды и продовольствие на один из транспортов и выслал миноносец, дабы установить с повстанцами связь. На миноносце выехал генерал Шатилов. Он вернулся 22 сентября.
Генерал Фостиков, поднявший восстание еще среди лета, собрал вокруг себя несколько тысяч казаков и после ряда удачных боев освободил от красных значительную часть лабинского и майкопского отделов. Однако после нашей неудачи на Кубани положение его стало тяжелым. Огнеприпасов не хватало, красные войска постепенно окружали повстанцев. Предвидя неизбежность отхода с Кубани, генерал Фостиков пытался установить со мной связь через Батум, где проживала большая часть кубанских правителей после позорной сдачи армии генерала Букретова61. Однако все посылаемые донесения кубанскими правителями перехватывались и до меня не доходили. Наконец из захваченной большевистской газеты генерал Фостиков узнал о состоявшемся признании правительства юга России Францией и решил попытаться связаться со мной через французского представителя в Батуме. Это донесение дошло до меня.
Последнее время, окруженный со всех сторон большевиками, испытывая недостаток в огнеприпасах, генерал Фостиков решил отходить в Грузию. Всем желающим казакам он предложил разойтись по домам, с остальными, около двух тысяч, он отошел в район Сочи, где продолжал с трудом держаться. Патроны и провиант были совсем на исходе. Грузины отказывались пропустить казаков. Помощь требовалась немедленно. К сожалению, поднявшийся шторм не давал возможности отправить транспорт. Лишь через несколько дней судно могло выйти в море. Тем временем было получено радио, что казаки, теснимые красными, отошли в Грузию, где окружены грузинскими войсками и разоружены. Красные войска требовали их выдачи. Я отдал приказание конвоирующему транспорт миноносцу, во что бы то ни стало, принять и погрузить казаков на транспорт, не останавливаясь, в случае препятствий со стороны грузин, прибегнуть к содействию артиллерии.
На требование предоставить войскам возможность грузиться грузины сперва ответили отказом. После продолжительных переговоров было достигнуто соглашение, однако, опасаясь большевиков, грузины согласились на погрузку казаков, лишь инсценировав «уступку под угрозой вооруженной силы». Миноносец дал несколько безрезультатных выстрелов, грузинский отряд отступил, после чего казаки погрузились. Согласно отданному мною приказанию, отряд генерала Фостикова, около двух тысяч казаков, выгрузился в Феодосии, где люди должны были отдохнуть, одеться, получить вооружение и в дальнейшем следовать на фронт. Генерала Фостикова я произвел за отличие в генерал-лейтенанты и наградил орденом Святого Николая Чудотворца.
