Ее соски коснулись моей груди; ощущения пронеслись по моему телу.

Я больше не мог этого выносить.

Прижавшись к ее киске, мой кончик вошел в ее обжигающий жар.

Мы замерли.

Моя эрекция пульсировала; ее лоно трепетало. Мы замерли в восхитительном предвкушении соития.

Ее ногти скользнули по моей спине.

— Сделай это. Пожалуйста, возьми меня.

— Как скажешь.

Я вошел в нее.

Она вскрикнула, выгибаясь в моем грубом обладании, дикое рычание эхом отозвалось в ее груди. Ее голова откинулась назад в эротическом безумии.

— Еще! — воскликнула она.

Ее лицо покраснело и напряглось от желания.

Я вонзил зубы в ее плечо и вошел в женщину, которую, черт возьми, любил всем сердцем.

Клео зашипела, принимая каждое мое движение. Я не мог сдержать мощный прилив эмоций — благодарности, страха, счастья, первобытного желания сделать ее своей навсегда.

Я хотел наказать ее так же, как и доставить удовольствие.

Хотел, чтобы она плакала и смеялась.

Хотел, черт возьми, жениться на ней.

Сливаясь и двигаясь, мы потеряли чувство времени.

Ее дыхание было бархатным прикосновением к моей разгоряченной плоти. Ее зубы казались крошечными греховными лезвиями, а киска теплым и манящим... домом.

Клео вцепилась в мои волосы, охваченная вожделением и далекая от нежности. Она обвила меня ногами, приклеившись ко мне навсегда. Она держала меня в гребаном плену, соблазняя своим хрупким телом и сердцем.

Схватив подушку у нее под головой, я входил глубже. Я стонал при каждом толчке, преподавая ей урок собственничества.

— Ты моя, Клео.

Она выгнула спину.

— Твоя. Вся твоя.

Что-то переполнило меня ненасытной жадностью. Моя кожа блестела от пота, когда я предъявлял права на ее прекрасное тело.

— Моя, — резко сказал я, ритмично входя и выходя — врезаясь в нее.

Я завладел ртом Клео в пьянящем от вожделения поцелуе, атакуя ее язык, лишая дыхания.

Наши тела скользили друг по другу. Ее тело напряглось, встречая каждый мой толчок. Как бы сильно я ни брал ее, я не мог утолить свою жажду.

— Боже, Артур ... не останавливайся.

Я не мог дышать. Не мог думать Стоны и мольбы, срывающиеся с ее губ, ласкали мою кожу. Ее тело засасывало меня глубоко, доводя до предела и приближая катастрофический оргазм.

Боже, она была сексуальной извращенкой. Такой чувственной. Такой чистой.

Ее ноги напряглись, а рот приоткрылся.

Я вжался сильнее, зная, что она на грани.

—Прими это, — я снова толкнулся в нее. —Прими меня.

Я трахал сильнее.

— Дай мне свое удовольствие.

Она закричала, вцепившись в мои плечи, как в якорь, и оторвалась от земного притяжения, сдетонировав вокруг моего члена. Клео напряглась, широко раскрыла рот, и волна за волной ее высвобождение швырнуло меня навстречу моему собственному.

Глубоко внутри нее я проник в ее сердце, а не только в ее тело, и когда я кончил, то отдал ей все, что у меня осталось.

— Блять! — я испытал оргазм, он проник в меня густыми лентами блаженства, проникая глубоко в ее жар. Обжигающая боль удовольствия заставила меня отчаянно нуждаться в воздухе.

Сжав руками подушку, я переживал последние волны самого интенсивного оргазма, который у меня когда-либо был.

Наши сердца бились в одном и том же сумасшедшем ритме, заново узнавая друг друга и подтверждая клятвы, которые мы дали в детстве, что всегда будем вместе.

Больше не было амнезии, с которой нужно бороться.

Печали, которую нужно игнорировать.

Мы были вместе, и мы были единым целым.

Ничего не могло быть лучше этого.

— Артур?

Мое внимание переключилось на то, чтобы поправить патч и влезть в ботинки. Мы уже больше часа отсутствовали на вечеринке по случаю возвращения Уоллстрита. Пришло время пообщаться.

Повернувшись к Клео, я нахмурилась, увидев обеспокоенное выражение на ее лице.

Она сказала:

— Я знаю, что ты безоговорочно доверяешь Уоллстриту, но что, если ...

Открыв дверь, я протянул ей руку.

— Что если?

Меня забавляло, что так много людей думали, что у Уоллстрита имеется скрытый мотив. Скрытый план, который навредил бы мне и всему, над чем мы так усердно работали. Он был раскрытой книгой… работал над той же целью, что и я.

Почему Клео этого не видела?

Она переплела свои пальцы с моими, и мы направились из комнаты, где царила атмосфера секса, вниз по коридору, навстречу веселящимся пьяным людям.

— Ну… Я всегда утверждала, что, по-моему, он что-то замышляет. Что у него всегда имелись свои планы.

Я улыбнулся.

— Это потому, что ты умная. И потому что так и есть.

Клео нахмурилась.

— Что он собирается делать?

Я мысленно вернулся к штату Флорида — к тому самому первому уроку, где он объяснил все черным по белому. Он был предельно честен. Сказал мне, чего от меня ожидает. Что сделает для меня. Что произойдет, если все пойдет по плану. Он также без особой суеты согласился на мои условия.

Он принял мои, как я принял его. И взамен он дал мне то, на что никто другой не был способен.

Он вернул мне мою жизнь — лучшую жизнь.

— Он собирается изменить то, что влечет за собой наше будущее.

— Что это значит?

Затащив Клео в гостиную, я вдохнул запах алкоголя.

— Узнаешь.

И я был прав.

В тот момент, когда мы появились, Уоллстрит заметил меня. Его голос загремел над всеми.

— Ах, вот ты где!

Клео напряглась, не позволяя мне высвободить свои пальцы из ее хватки. Смеясь себе под нос, я сказал:

— Отпусти меня, Лютик. Это должно произойти.

Ее глаза расширились.

— Что должно произойти?

Я освободился из ладони Клео, затем провел большим пальцем по ее щеке.

— Что должно.

Оставив ее с широко открытыми глазами и в полной растерянности, я прошел по полу и встал рядом с мужчиной, который сделал для меня больше, чем любой другой отец сделал бы для своего сына. Рубикс разрушил этот титул, но Уоллстрит восстановил.

Сухой, как бумага, рукой он сжал мое плечо.

— Стой здесь, Килл. Мы должны сделать объявление.

Вот оно.

Я ухмыльнулся.

— Конечно.

Кто-то передал мне пива, и я ждал, пока вызванный Грассхоппер встанет с другой стороны Уоллстрита. Его глаза встретились с моими. Он коротко кивнул головой.

Я приподнял стакан. С каждым ударом сердца я чувствовал себя легче... как будто это моя настоящая свобода. В тот день, когда я вышел из тюрьмы, я оставил уроки ради стажировки, но сегодня был мой выпускной.

Мне не было грустно.

Я был чертовски рад.

Как только мы оказались на месте, Уоллстрит обратился к своему Клубу.

— Как вы все знаете, я заручился поддержкой Килла, чтобы вывести вас, ребята, от искушения к свету.

Некоторые мужчины засмеялись.

Клео подошла ближе.

— Киллиан сделал все, о чем я когда-либо просил, с абсолютной точностью и преданностью. Я не мог и мечтать о лучшем исполняющем обязанности президента и всегда буду перед ним в долгу.

Было поднято несколько кружек пива; по залу пронеслось согласие.

Призвав к тишине, Уоллстрит продолжил:

— Мы все согласны с тем, что без Килла мир и богатство, которыми пользуются наши члены, были бы невозможны. Мы также можем согласиться с тем, что Килл — это больше, чем просто исполняющий обязанности президента; он сыграл основополагающую роль в спасении людей, не входящих в наше братство. Он взялся за мои поиски и преуспел в этом.

— Вот, вот!

— Черт возьми!

Братья смеялись и аплодировали.

— Да здравствует «Чистая порочность»!

Я поднял руку.

— Достаточно. У меня и так достаточно большое эго.

Уоллстрит усмехнулся.

— У тебя никогда не было эго.

Обратив свое внимание на Грассхоппера, он оглядел толпу