Она потерла лицо.

– Не все так просто, да? Чтобы убивать людей, не обязательно быть бомжом с особенностями. Да, что-то я ступила. Ты прав, конечно.

Я кивнул и вернулся к материалам.

Чем больше я читал, тем больше убеждался, что Отлучный – прекрасный кандидат на скамью подсудимых. И скорее всего, он и совершил эти преступления. Судя по протоколам допросов, следователь гоняла его по трем эпизодам вдоль и поперек. Странные беседы у них случились, потому что Отлучный охотно говорил, как проходил полет, что делал он и члены экипажа до и после, куда ходил, что видел, кого слушал. И при этом ничего, что касалось самого преступления. Вопросы-то следователь задавала, а в ответ только – «я не знаю, я этого не совершал». Ну, если он не признает вину, зачем же ему раскрывать объективную сторону преступления? Зачем рассказывать, как и что было совершено? Тут, как говорится, или крестик снимите, или трусы наденьте. Я встречал в записях психиатров, исследовавших личности преступников, такие казусы: преступник откровенно рассказывает о совершенном преступлении и поневоле выдает еще информацию, которой у следствия до этого не было, например о каком-то новом преступлении: в разговоре про убийство Марии случайно упомянул еще и Елену, дальше дело техники. Отлучный так не проговорился, потому что не ответил ни на один из вопросов о преступлениях, но при этом активно прояснял ситуацию до и после, откуда, собственно, объективная сторона преступления и становится видна. Далее, он отказался от суда присяжных, и решение было принято единолично судьей. На мой взгляд, поступок смелый, но глупый. С такой фактурой хороший адвокат мог бы порезвиться с присяжными, заронить в них зерно сомнений. Но почему-то этого сделано не было.

Я, конечно же, не смогу за сегодня прочитать все протоколы слушаний в процессе, тем более что некоторые из них сделаны в виде аудиозаписи, но кое-что мне глаз зацепило. На одном из заседаний прокурор спросил у Отлучного, почему в Иркутске он решил поселиться не в том отеле, куда разместили остальных членов экипажа. Отлучный объяснил, что это было решение авиакомпании. Тогда прокурор вынул из-за пазухи нежданчик – бумагу за подписью Отлучного с просьбой не селить его в «Аэроотеле» в Иркутске в связи с тем, что в номерах слишком короткие кровати, свисают ноги, и он не может полноценно отдохнуть. «Согласен на отель Holiday Inn того же класса». В ответ Павел замолчал. Это очень и очень странно, потому что если бы это было правдой, то Отлучный так бы и ответил на вопрос прокурора: ноги свисают, не высыпаюсь. И все, вопрос исчерпан. Но почему же он солгал, чтобы прокурор достал бумагу, которую Отлучный сам же и подписал? Не мог же он забыть о том, что лично просил не селить его в «Аэроотеле». Это ведь слишком запоминающаяся история: ладно – бригаду бортпроводников поселили отдельно от пилотов, но чтобы пилотов разделили… Хотя, может, так у них принято? Не знаю, надо проверить. И вообще, если честно, очень часто в документах всплывал Иркутск. Я несколько раз видел судебные баталии по поводу Пекина и Лос-Анджелеса, и, как правило, там все звучало просто и ясно, никаких вопросов ни у судьи, ни у прокурора, ни у адвоката не вызывало. А вот Иркутск мелькал чаще других, при этом с какими-то глупыми нестыковками.

Вот еще, например, потерянная шариковая ручка «Паркер». Отлучный написал в администрацию отеля Holiday Inn претензию, что у него из номера стащили авторучку – черный пластмассовый корпус, серебряный аккуратный логотип. Примерный ущерб от кражи – 900 рублей, приложен скриншот из интернет-магазина Ozon с карточкой товара. Почему он был уверен, что ручку именно стащили, а не он сам потерял ее где-то? Может быть, она была «счастливой» и находилась на особом контроле, может, он что-то писал ею в номере и точно помнил, куда положил. Отлучился из номера, вернулся – и нету, разозлился и накатал претензию? Однако же если он совершил преступление, то стал бы светиться с пропажей ручки? Стал бы привлекать к себе внимание? Судя по времени регистрации претензии (в материалах дела пришита справка из отеля с указанием времени), Отлучный передал бумагу на ресепшен отеля за несколько часов до момента обнаружения тела третьей стюардессы. В этот момент она, скорее всего, была уже мертва. Зачем так рисковать? Это крайне нехарактерно для организованного преступника, который может вообще от дела отказаться, если есть реальный риск быть пойманным или попасть под подозрение. А если бы администрация отеля принялась за поиски? Если бы перевернули номер с его, конечно, разрешения? А если бы он отказал, то вызвал бы еще больше подозрений, мол, обвиняете, а осмотреть не даете, странный вы тип, не убиваете ли стюардесс? Или если бы разрешил – а нашли бы они пузырек с цианидом? Конечно, вряд ли бы поняли, что там, но риск-то есть. Причем Отлучный сознательно пошел на него. Зачем? Я бы понял, если бы он как-то обыграл эту карту, сделал бы заход в сторону алиби: «Вот, уважаемый суд, смотрите, я ничего не боялся в тот момент, когда стюардесса уже была мертва, даже обвинил персонал отеля в воровстве! Будь я убийцей, стал бы привлекать к себе внимание? Нет, сидел бы тихо. А я не сидел!» Но он промолчал, когда прокурор зачитал заявление о краже ручки. Ничего не сказал, никак не использовал, не попросил приобщить к материалам результат рассмотрения жалобы! Почему? Может быть, это ниточка, за которую он хотел дернуть позднее? Я пролистал апелляцию, кассацию – ничего про ручку не сказано. Крайне странно.

Убийства. Всего их три: одно в воздухе (Москва – Пекин) и два на земле, после совершения полета (рейсы Москва – Лос-Анджелес и Москва – Иркутск). Во всех случаях присутствует отравление цианидом. Причем на земле отравление произошло от сухой формы, а в воздухе – через назальные капли, в заключении судмедэкспертизы есть отметка о разрушении слизистой носа вследствие прямого контакта с ядом наряду с действием антиконгестанта нафазолина нитрата (противоотечное средство). Короче, цианид растворили в нафтизине. Всасывание мгновенное, доза огромная, смерть быстрая. И здесь еще более странно: убийство в воздухе, в замкнутом пространстве, все следы собраны на крохотном участке – ситуация, легко выходящая из-под контроля. Небезопасно, совсем небезопасно! И убийца совершает это преступление вторым, а потом снова возвращается к первому modus operandi, убийству на земле после рейса. Почему так? Дело не терпело отлагательств? Жертва была выбрана по другим причинам? Если раньше он убивал в связи с тем, что ему отказывали, как утверждает следствие, то Ольгу Спиридонову он отравил, потому что она что-то заподозрила? Получается, она вне серии, убита не по мотивам, которые он преследовал ранее? И правильно ли установлен изначальный мотив?

Я прикрепил к страницам приговора, где описывались преступления, стикеры разных цветов, чтобы потом быстро по тексту находить, что к какому преступлению относится. В блокнот выписал Ф.И.О. жертв, рядом мотив и ключевые доказательства. Посмотрел на полученную таблицу. Конечно, все стройно и в ряд: мотив везде одинаковый, способ убийства тоже, разнятся место и время, что не удивительно для такой работы, авиация все же. Эта таблица показывала дело глазами судьи, тут наверняка все подогнано, иначе быть не может – как тогда судья приговор-то вынесет? Осталось проверить, так ли все на самом деле было или нет.

Но если все так, то профайлеру тут делать нечего. С установленными и доказанными мотивами, что на языке юристов называется «субъективной стороной преступления», Павел Отлучный – идеальный кандидат.

– Надо пообедать, – решил я. – Закажу, пожалуй, плов. И салат греческий. А ты?

Диана, что-то читающая в томе № 8 уголовного дела, подняла голову и посмотрела на меня так, как будто я сморозил страшную глупость.

– У нас дело разваливается… Как ты вообще будешь есть?

– Как обычно. Ртом.

А сегодня постель чистая, следов лепестка нет. Интересно, ты смог вообще заметить его? Я заглядываю под кровать. Сухих крошек нет, лепестка тоже нет. Иду с фонариком в кухню, внимательно изучаю мусорное ведро с органическими отходами. Здесь только кожурка от банана. Лепестка нет.