Солдатские письма, подобные тому, которое передали Ленину, не были редкостью. И коль уж отвечать на них, то конечно же на страницах большевистской газеты «Солдатская правда». Письмо, переданное Ленину, датировано мартом. Посмотрим же номера газеты за последующие месяцы, перелистаем пожелтевшие, рыхлые, словно вспученные временем, страницы газеты. И вот рассказ о Владимире Ильиче, написанный Крупской, — на первой полосе «Солдатской правды», 26 мая 1917 года. Нет, Ленин не забыл о просьбе солдат: на рукописи Крупской — ее удалось разыскать в архиве — редакторские пометки, сделанные рукой Владимира Ильича. И прервал, не закончил ответ солдатам конечно же не оттого, что отвлекали иные дела. Скорее испытывал чувство неудобства, не имея привычки рассказывать о себе; написал первые строки, а дальше продолжать не захотел.
Написанные Надеждой Константиновной страницы стали, очевидно, первой в России биографией Ленина. Свое повествование Крупская закончила рассказом о том, как приехал Владимир Ильич в Петроград, как встречали его рабочие и с какой злобой обрушилась на него буржуазия. «Для них он был олицетворением того перехода власти к рабочим, который грозит всему существующему порядку, всем привилегиям сытых и так недавно еще господствующих… Класс против класса! Ленин с тем классом, передовым борцом которого он был всю жизнь».
Здесь Крупская поставила точку, поскольку написала все, что было известно к тому моменту. А последующее — без чего немыслима ныне всемирная история — Великая Октябрьская социалистическая революция, Декреты о мире и о земле, об образовании рабоче-крестьянского правительства, рождение Республики Советов — тогда все это еще было в будущем…
Спустя годы Крупская не раз возвращалась к мысли о том, чтобы продолжить начатую прежде работу создать биографию Владимира Ильича.
Один из старейших большевиков, Г. И. Петровский, писал в своих воспоминаниях: «Последний раз я видел Надежду Константиновну и разговаривал с ней за два года до ее смерти, когда меня перевели с Украины на работу в Москву. Мы встретились в Кремле, у порога здания Совнаркома. Печально смотрели на меня ее милые грустные глаза. Но говорила она о деле, о работе. Я сказал ей, что она обязательно должна написать полную биографию Владимира Ильича, что лучше ее никто этого не сделает. Надежда Константиновна ответила тогда мне, что по ее плану она должна прожить еще пять лет, что через два года она примется за это дело и в два года напишет.
Не удалось Надежде Константиновне выполнить свой план. Через два года, в 1939 году, ее не стало».
* * *
В пятницу, 10 апреля 1870 года, на Волге вскрылся лед, писали «Симбирские губернские ведомости». И тогда же «Московские ведомости» публиковали известие из Петербурга: «Нева прошла мимо Зимнего Дворца; лед остановился подле Сената». Обычные сообщения газет звучат теперь символически — в этот день в Симбирске родился Владимир Ульянов-Ленин. Революция, которую он возглавит, изменит российский календарь, и для нас эта дата станет двадцать вторым апреля.
В тот день газеты больше всего занимала охота императора Александра II: «Его Величество Государь Император с Великим Князем Владимиром Александровичем изволили выехать в 10 часов из Петербурга и прибыли в 12 ч. 25 мин. к месту охоты. Охота была удачна: убиты два медведя; один застрелен Его Величеством, другой — Великим Князем». Медведь, поверженный самодержцем, лежит под его сапогом, как и вся Россия… Но тогда же — 22 апреля 1870 года-Виктор Гюго запишет в своих заметках: «Будущее отныне принадлежит двум типам людей: человеку мысли и человеку труда. В сущности, они оба составляют одно целое». И, будто продолжая запись, спустя сорок семь лет таким же апрельским днем 1917 года Ромен Роллан пометит: «Ленин считается мозгом всего революционного движения».
Апрель 1870-го. Годом раньше скончался последний декабрист, оставшийся в Сибири, — Иван Иванович Горбачевский. Больной одинокий старец писал незадолго до смерти: «В моей жизни, кроме скуки, горя, ничего не вижу и не предвижу лучшего; никого при мне нет близкого — все это разъехалось, разлетелось, все бегут из Завода, одни по охоте, другие по надобностям. Я один остаюсь на месте, как гнилой верстовой столб, мимо которого мелькают люди и происшествия. Прощайте…»
Ходят в рукописных списках, передаются из рук в руки стихи поэта, которого уже больше трех десятилетий нет в живых, — действует цензурный запрет на стихи Пушкина, посвященные декабристам:
Оковы тяжкие падуг,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
Совсем недавно — всего лишь три месяца назад — умер в изгнании А. И. Герцен. В 1870 году истекает семилетний срок каторги Н. Г. Чернышевского. И тогда же его препроводят в Якутию — еще на 13 лет. На все просьбы облегчить участь Чернышевского Александр II неизменно отвечает: «Пока я жив, Чернышевский не выйдет из Сибири».
«Пока я жив…» Спустя одиннадцать лет двадцатипятилетний Игнат Гриневицкий бросит бомбу в Петербурге: смертельно ранит себя, но будет казнен по приговору «Народной воли» император Александр II — удачливый охотник на медведей.
Минует еще немало лет, и, оглядывая путь русской революции, Ленин напишет:
«Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» — звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.
Буря, это — движение самих масс».
Весной 1870 года Карл Маркс писал Фридриху Энгельсу, «что нынешнее положение в России не может дольше продолжаться, что отмена крепостного права в сущности лишь ускорила процесс разложения и что предстоит грозная социальная революция». Маркс и Энгельс верили в русскую революцию и с нетерпением ожидали ее: «…при благосклонности матери-природы мы доживем до этого торжества!» — писал Маркс, когда ему было пятьдесят девять лет. Писал ровно за сорок лет до Великой Октябрьской социалистической революции. Нет, история распорядилась иначе, и революция в России произошла позже, чем предполагали Маркс и Энгельс. «Но такие ошибки гигантов революционной мысли, — напишет спустя годы Ленин, — поднимавших и поднявших пролетариат всего мира над уровнем мелких, будничных, копеечных задач, — в тысячу раз благороднее, величественнее и исторически ценнее, правдивее, чем пошлая мудрость казенного либерализма, поющего, вопиющего, взывающего и глаголющего о суете революционных сует, о тщетности революционной борьбы…»
…22(10) апреля 1870 года «Симбирские губернские ведомости» не выходили. А на другой день опубликовали статью «О состоянии начальных народных училищ Симбирской губернии». В конце ее подпись — И. Ульянов. Автором этого обстоятельного и прогрессивного по тем временам исследования был Илья Николаевич Ульянов — педагог по призванию, инспектор, а затем и директор народных училищ Симбирской губернии — по службе. Получил генеральскую должность — действительного статского советника, — право на потомственное дворянство и остался шестидесятником по убеждениям, был одним из тех русских интеллигентов, кто и в самые тяжкие времена не принимает в расчет собственное благополучие, не замыкается в своем достатке, стремится разделить со своим народом его боль и его надежды. Это и определяло нравственный уклад семьи Ульяновых.
Илья Николаевич Ульянов трудился во имя просвещения. Дети посвятили себя социальной революции. И придет день, когда Ленин скажет: «Мы боремся лучше, чем наши отцы. Наши дети будут бороться еще лучше, и они победят».
Дети победят… Вернувшись из эмиграции апрельской ночью семнадцатого года в Петроград, после торжественной встречи, приветствий, митингов, речей Ленин поехал — уже следующим днем — на Волково кладбище, к могиле матери. «Он позвонил мне и просил прислать автомобиль, и я знал, что первой его поездкой в Петрограде будет поездка на Волково кладбище на могилу матери, — писал В. Д. Бонч-Бруевич. — Всегда сдержанный, всегда владевший собой, всегда серьезный и задумчивый, Владимир Ильич не проявлял никогда, особенно при посторонних, интимности и задушевности своих чувств. Но мы все знали, как нежно и чутко относился он к своей матери, и, зная это, чувствовали, что тропинка на Волковом кладбище, туда, к этому маленькому холмику, была одной из тяжелых дорог Владимира Ильича».
