— Я тебе что сказал?! — вскричал Мирон.

— А? — вскинулся Сидор.

— Поезжай в лесхоз.

Мирон посмотрел на Якуба. Тот снова отвел глаза. Мирон улыбнулся Ольге Ивановне:

— Останетесь за меня.

Мирон стоял навытяжку, но в глазах робости не было. А Игнатий Петрович ходил перед ним и бросал тяжелые слова:

— Пойдешь ты у меня тот лес рубить! Не погляжу, что рядом под пулями ходил. Топор в руки, пилу в зубы. И дух за спиной с винтовкой стоять будет. Партизан! Ты мне эти партизанские замашки…

И кулаком потряс, так был взвинчен. Взъерошил волосы, провел по лицу пятерней, спросил другим тоном:

— Сколько хоть взял? На крышу хватило?

— И на летнюю столовку…

— О, грабитель! Пристроил на место?

— К вечеру все доски будут на месте.

— Ну, слава богу…

Он подошел, остановился в метре, проговорил чуть не со стоном:

— Да нельзя же так!

— А как, Игнатий Петрович?

— Как, как — заладил, — Игнатий Петрович отошел, постоял у окна, сутулясь. — Поезжай назад, Мирон.

— А с этим? — показал на повестку.

— Выпишем доски задним числом. Может, выйдет что… А нет, пеняй на себя.

Он вздохнул:

— То, что крышу покрыл, — это хорошо. — И вдруг резко повернулся, крикнул в ярости: — Да прогони ты гниду, стукача!

Мирон спрыгнул с попутной машины, благодарно махнул рукой и сошел с асфальта на проселочную дорогу.

Шел один, вокруг поле да лес, выше — небо. Шел да насвистывал песенку. Вдруг приметил — идет навстречу женщина. И очень вроде знакомая. Прибавил шаг. Разглядел — Ольга Ивановна.

И она увидела его, побежала было, да снова пошла шагом.

Шли навстречу, сошлись, остановились.

— Вы куда? — спросил Мирон.

— К вам, — ответила она.

Стояли, смотрели друг на друга, потом с коротким всхлипом Ольга Ивановна бросилась к нему, обняла, прижалась.

Он стоял, растерянно растопырив руки, осторожно обнял.

— Испугалась за вас…

Он прижал ее к себе. Радость и мука были на его лице.

— Пошла выручать, — засмеялась она. — А куда?

Он целовал ее.

— Ты не думай, что я трусиха. Их пытали при мне. Это ж были друзья по школе, по комсомолу… Я с ними росла.

— Не надо об этом.

— Нет, нет… Они знали — не я. Я помню плача… Они спрашивали — кто? Когда осталась жива, поклялась отомстить. Но кончилась война, и я вдруг оробела. Захотелось жить.

Она порывисто прижалась к нему.

— Я пойду, расскажу… Только не торопи меня. Я соберусь с силами. И хоть еще немного побуду с тобой. Вгорячах могут не разобраться. Не гони меня, милый.

— Господи! — простонал Мирон.

— Да-а, без обутки не убежишь, — вздохнул Куб.

Четверо детдомовцев сидели на солнцепеке, выставив голые пятки, и грелись. Худой мальчик читал книгу, потом закрыл, мечтательно уставился в пустоту.

— Эх, — вздохнул он. — Нам бы золотой ключик… Черепахой охраняется. Вставил в замок, и распахнется другое царство, как магазин в городе. Хлеб и булки с баранками, конфеты, печенья навалом…

— Трави, Клопик, — лениво отозвался Куб, — трави баланду… Нет такого царства, чтоб все от пуза.

— А вот есть, а вот есть! — упорствовал Клопик.

— А я знаю, где золотой ключик, — спокойно сообщил Мыса.

Остальные трое уставились на него, Клопик с удивлением, Куб с ухмылкой, третий слюну проглотил, привидилось печенье.

— Своими глазами видел, сгружали, — продолжал Мыса. — Ящик, на ящике написано: «Золотой ключик».

— Куда сгружали? — спросил неторопливо Клопик.

— Не скажу… Каждый по пайке за ужином, тогда скажу.

— Ты чего? — удивился Кубик. — Притырим ключик — всего от пуза.

— Не-е, сначала по детдомовской пайке, а потом царскую, — не соглашался Мыса. — Я умну все, места в курсаке хватит.

— Ладно, Мыса, — сказал Кубик, — договор дороже денег.

— Клянитесь, что пайки не зажилите.

— Сука буду, не зажилим.

— Хоп ко мне. — поманил Мыса.

Мальчишки облепили Мысу, и тот что-то зашептал.

— А-а-а! — разочарованно откинулся Кубик. — У Сидора… Плакала моя пайка.

— Нет, братцы, — раздумывал Клопик. — Сидор — жила. Мог и золотой ключик прижилить.

— Ладно, — хлопнул себя по животу Кубик. — Проверим. Обманешь, Мыса, бить будем долго и больно.

Вечером, как стемнело и детдом уснул, Мыса, Кубик, Клопик и четвертый мальчик выбрались в окно.

К глухой стене сада детдомовцы поставили лестницу. Одного оставили «на шухере», трое поднялись на крышу. Разобрали несколько досок, спустились в склад. Чиркнул Кубик спичкой, осветил полки с буханками хлеба, ящиками макарон… Матрацы, одеяла…

— Где? — спросил Мысу.

Мыса указал угол. Пробрались туда, осветили ящик с надписью «Золотой ключик». Куб прихватил ломик, ловко сбил крышку, убрал промасленную бумагу.

— Конфеты! — воскликнул Клопик. — Хватай, братцы.

— Стой! — остановил Кубик. — Ну, Мыса… Ты где?

Мыса выпрямился, поднял с земли какой-то предмет.

— Автомат, — прошептал он.

— Чего?

Спичка потухла. За стеной раздался осторожный свист.

— Атанда, хлопцы! — прошипел Кубик.

В темноте закопали находку у стены. Закопали и разбежались.

Утром лил дождь. Мыса, Куб и Клопик повели Лепика к складу.

Постояли у стены, оглядываясь, не видит ли кто.

— Патроны есть? — спросил Лепик.

— Нет.

— Автомат без патронов, что палка, — сказал он. — Достать бы патроны, я бы вас поучил стрелять.

Мыса наклонился и бистро откопал находку. Сперва действительно показалось, что это оружие. Но уже через миг Лепик сказал пренебрежительно:

— Да это сирена. Эх вы, лапти!

Мальчишки были разочарованы, Кубик взял из рук Мысы сирену и замахнулся, чтобы швырнуть, но Лепик остановил его.

— Закопай, — приказал он. — Знаешь, как ревет? Почище быка. Девчонок пуганем, а то они у нас непуганые.

Детдомовцы выстроились перед крыльцом, а на крыльце стоял Мирон в белой рубахе и рядом Ольга Ивановна.

— Скоро привезут саженцы, — говорил Мирон, — и мы с вами заложим сад. Вырастут деревья и нас отблагодарят яблоками. Сделай добро, добро получишь. Простая истина, а пронести ее через жизнь нелегко. Много будет вокруг разной муры… А вы помните свой сад?

Он трижды зачем-то хлопнул в ладони, подняв над головой руки, и крикнул:

— Девочки! Мальчики! Сейчас по моей команде вы все сходитесь в центре. Вокруг Кубасова соберетесь!

— Ко мне, шпана! — сказал баском Кубик.

— Внимание! Сошлись!

Детдомовцы кинулись к центру, столпились, стоят, ждут, что директор прикажет дальше.

— А теперь, — продолжал Мирон, — по моей команде вы броситесь врассыпную. Но как только я крикну: «Стой!» — все замрете на том месте, где оказались. Ясно?

— Ясно! — ответил детдом.

— По команде «три» разбегайтесь. Раз! Два! Три!

Дети с визгом побежали в разные стороны. Директор вскинул руку.

— Стой! — рубанул он ладонью воздух, и дети застыли там, где кого застала команда.

Мирон устало выдохнул и сказал:

— Ставьте колышки.

У каждого в руках был колышек, дети воткнули их в землю.

— Подняли руки! — снова скомандовал Мирон.

Он показал, как это надо делать, вскинул руки над головой и замахал кистями.

Дети повторяли его движение. Это он видел будущий сад.

Он сказал:

— Таким будет наш сад. И у каждой яблони будет свое имя.

Он передал колышек Ольге Ивановне, один оставив себе. Они спустились с крыльца и пошли среди детей. Выбрали место и воткнули свои колышки.

— Яблоня — Мирон, — сказал он. — Яблоня — Ольга. Все верно!

— Верно! — закричали детдомовцы, все еще размахивая над головой руками.

Оживленный Мирон прошел в комнату, отведенную под кабинет. За ним следовала Ольга Ивановна.