Пол душевой был завален наполненными из водовоза пятилитровыми бутылками. Такие же стояли в вагончике для умывания и питья (хотя при наличии лишних денег я бы все же остерегся).

Полоснул по-быстрому руки. День сегодня оказался прохладный, поэтому от воды мгновенно свело суставы.

— Тебе двадцать пять, а ноешь как старик.

Вытерев руки висевшей на гвоздике тряпицей, я вынул из кармана пачку сигарет и закурил, с наслаждением сделав первую после пробуждения затяжку.

Раньше мне хватало пачки на неделю, а тут едва растягиваешь на два дня, настолько нечем отвлечься, кроме как выйти на перекур.

Подождав, пока аромат «скворечника» падет под вонью сигарет, я вернулся в вагончик. Борисыч еще сидел на стуле с прикрученным к нему для мягкости куском поролона. Судя по всему, идти на отбой он не торопился, поэтому я нехотя поставил чайник и вытащил из холодильника заранее нарезанную на ломтики колбасу.

Честно говоря, не нравилась мне его компания. Мало того, что поговорить с ним было не о чем ввиду возраста, так еще из-за того же возраста обращался он ко мне… скажем так, с высоты своего неисчерпаемого опыта.

Электрический чайник громко захрустел, принявшись разогревать натужно хлорированную воду.

Я разложил несколько кусков хлеба на холодильнике и шлепнул сверху копченую колбасу. От приятного чесночного запаха в желудке сразу заворчало, и под языком образовалась слюна.

Еда – одна из немногих доступных здесь радостей. Если б не деньги, весь день только и делал бы, что ел.

— Кстати, ты тут ничего, случаем, не замечал в последнее время? — вдруг отвлек меня от колбасы странный вопрос.

— В смысле?

Лысеющий Борисыч промочил кончиком языка пересохшие губы.

— Ну, необычного, например.

— Да вроде нет, — пожал я плечами. — Разве что эти сволочи с утра опять ошивались у обрезков. Просил же перенести к нам поближе, так ведь не захотели руками таскать. Ждут КАМАЗ, а до него еще неделя.

Завелись у нас друзья из желто-белой банды. Судя по спецовкам, из местных дворников. В третий раз пытаются стащить обрезки труб, да все никак. В последний раз будто назло увели крышку от люка. И главное, не поймать же никак, и камер нет.

— А что? — спросил я после паузы.

Борисыч отвел взгляд и почесал задумчиво щетину. Очевидно, что-то его тревожило, да и в целом в последнюю пару дней вел он себя как-то тихо.

— Ерунда, — по итогу он просто поднялся и хромой походкой зашагал к койкам. — Просто как мы сменами махнулись, спится дерьмово. Да и по ночам все скребется кто-то в стенку…

Я усмехнулся и поспешил его успокоить:

— Плохо спится из-за непривычки. У меня то же самое. Что до стенки, вы же сами говорили, что это крысы дерево грызут.

Старик, крякнув, стянул с плеч куртку и повесил ее за старым белым шкафчиком, проволокой прикрученным к стене.

— Ну да, — ухватившись за оправдание, он облегченно закивал. — Совсем уже на старости лет паранойя развилась. И правда ведь крысы. А сны эти с непривычки, ты прав. Пойду я передохну, пожалуй. Ты это, подальше держись от ямы. Сегодня чуть не свалился, по краю земля совсем обвалилась.

С этими словами он скрылся за дверью, и я шлепнулся на стул, что тут же яростно заскрипел под моим весом.

Пока докипал чайник, исполняя симфонию издыхающей техники, я открыл журнал обходов и наклепал подписей на всю смену, после чего взял рабочий телефон и ровно по времени отзвонился дежурному.

— Объект тридцать семь, без происшествий, — отрапортовал я серьезным голосом.

«Принято. До связи», — последовал сонный ответ дежурного.

— До связи.

Послышались гудки, звонок завершился.

Я откусил от бутерброда и пошел заваривать себе чай. Раньше принципиально не признавал пакетики, но в последнее время стало уже плевать на содержание и хотелось просто опрокинуть в желудок что-нибудь горячее и способное заглушить противный привкус технической воды.

Жаль, легендарного «Майского», способного выпустить краску на пять-шесть кружек подряд, в местном ларьке не оказалось, но аналог тоже не подкачал. По крайней мере, по степени горечи, из-за чего после каждого глотка хотелось скривиться как от лимонной дольки. Впрочем, три куска рафинада решали эту маленькую проблему и придавали чаю благостной вязкости.

Помешивая чай пластиковой ложкой, я вернулся к стулу и включил на телефоне первый сезон «Ведьмака». Было печально видеть одну из любимых книжных серий в вариации современной шизофрении, иллюстрирующей деградацию нынешнего общества, но будем честны, после четвертой книги оригинал тоже превратился в какую-то заунывную нудную шляпу.

Зачем же это смотреть? Назовем это мазохизмом. Или банальной скукой.

В целом, работа охранника на стройке оказалась на удивление сводящей с ума вещью. Если бы не алкоголики и охочие до чужого рабочие, можно было бы расслабиться и получать деньги за воздух. А так ты лишь сидишь на пятой точке и выскакиваешь на обход на каждый шорох, лишенный всякого покоя. И учитывая дорогу под боком, шумит тут постоянно.

И так день за днем, день за днем.

Спустя пару недель все сливается в один огромный серый пучок однообразия. Лишенный всяких удобств, постоянно на нервах, ты отсиживаешь свою смену и идешь спать, потом снова и снова. По сути, в моем возрасте здесь ты не живешь, а лишь…

— Черт!

Рука дрогнула, и чай пролился на стол. Знак, что пора прекращать жаловаться и наконец молча делать свою работу. В конце концов, сравнивая себя с нашими мигрантами, которые вкалывают двенадцать часов без выходных, у меня все радужно как в святой загранице.

— Кажется, я и правда начинаю сходить с ума.

Я вытер стол, по-быстрому прикончил колбасу и откинулся на спинку стула, наблюдая, как мелькают на экране вроде бы знакомые, но такие абсурдные сцены. Пару раз выходил на свежий воздух перекурить, после чего возвращался обратно и со скукой мотал сериал на двойной скорости.

Не успел опомниться, как уже минуло три часа и перевалило за полночь, из-за чего организм стал требовать свое, а глаза начали неумолимо слипаться, погружая сознание в некую полудрему, наполненную странными тревожными грезами.

Время в такие моменты тянулось так медленно…

Я внезапно очнулся.

Во дворе что-то тихо зашуршало, и я сразу же подорвался с места.

Выругавшись, я вернул шапку на прежнее место и с тяжелым аккумуляторным фонариком выскочил наружу, принявшись светить им во все стороны, чтобы отогнать случайных забулдыг.

Глубокая яма размером с двухэтажку прямо посередине участка недовольно ощерилась клубами мрака, смешанными с паром от проходящих мимо труб отопления.

Я провел лучом фонаря по округе, прошелся по ограде, раскинувшейся в радиусе двадцати пяти метров от сторожки, и запрыгнул на кучу сваленных рядом с ямой досок, чтобы разглядеть происходящее на маленьком соседнем участке, неприятном бонусе, который навязали нам на шею.

Что хуже, второй участок, хоть и был меньше раз в двадцать, содержал обрезки металлических профилей и находился в тени рядом стоявшего здания, из-за чего с основного участка разглядеть целостность ограды удавалось с трудом.

— Только дурак бы стал сюда лезть.

Какой-то проходивший мимо мужик вопросительно оглянулся на луч фонаря, но я не обратил на него внимания.

В темноте мелькнул знакомый желтый жилет со светоотражателями.

— Вот же сволочи, никакого покоя.

Я спрыгнул с досок и быстрым шагом направился в сторону выхода, снял открывающуюся ограду с проволочной петли, после чего вышел на тропинку и побежал ко второму участку, надеясь, что за то время, пока я сидел в будке, они не успели ничему приделать ноги.

Воровство было вполне естественным явлением. Люди всегда искали легкий способ заработка, и тут уж дело сходилось на совести. На вопросе, на что ты готов пойти, чтобы урвать материальные блага.

Взвизгнула псина.

— Извините!

Мелкая шавка растянула поводок на всю тропинку, и я нечаянно зацепился за веревку, удостоившись гневного взгляда полноватой хозяйки.