— Я тоже не знаю, верю ли я уже в это. — Макс качает головой, внезапно выглядя очень усталым. — Но если честно, Саша, я не знаю, кто я такой без этих клятв. Вся моя жизнь была посвящена тому, чтобы быть человеком определенного типа. Я жил, будучи им, с непоколебимой преданностью, и я был доволен этим, счастлив этим ... пока обстоятельства не изменились. Я даже не могу сказать, что они были вне моего контроля. В определенной степени это правда, но я все равно делал выбор, а затем делал его снова. Все они привели меня сюда, встать перед тобой и сказать, что я был человеком, который посвятил себя любви и служению монолиту, и я не знаю, как быть человеком, который любит тебя.

Он прерывисто дышит, глядя на меня с внезапной глубокой печалью в глазах. 

— Я не могу доверять мужчине, которым был бы, чтобы вечно оберегать тебя, Саша, если бы ты была моей. Я совершал ужасные, кровавые поступки, чтобы отомстить за своего брата и за тебя. — Макс внезапно протягивает свои широкие руки, обхватывая мои, и я задыхаюсь от их тепла на своей коже. — Я бы убил любого, кто причинил тебе боль, Саша, разорвал на части любого, кто прикоснулся к тебе. Ты понимаешь? То, что я чувствую к тебе, эмоции, которые я испытываю, они настолько сильны, что кажется, будто им нельзя позволять вырваться. Я не могу позволить себе чувствовать так много. Я не могу так поступить с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, с трудом сглатывая. — Ты ничего со мной не делаешь, Макс. Любить меня – это не...

— Я бы поглотил тебя, — тихо говорит он, и когда он протягивает руку, чтобы нежно коснуться моей щеки, я чувствую, как по мне пробегает дрожь. — Я бы хотел тебя всю, навсегда. А у тебя должен быть шанс стать свободной, Саша. Ты так мало видела в своей жизни. У тебя должна быть возможность исследовать мир, если ты хочешь, встречаться с другими мужчинами и испытывать их опыт. Ты должна начать жить, узнать, кто ты есть, завести новых друзей и ходить куда тебе заблагорассудится, без опасности или страха. Ты никогда не знала, что это значит. Вокруг меня всегда будет опасность. Ты не можешь отдать себя, посвятить себя такому мужчине, как я. Это неправильно, и я не могу просить тебя об этом. — Рука Макса касается моей щеки, его большой палец слегка касается моей скулы. — Я не могу просить тебя сразиться с моими демонами, Саша.

Мое сердце бешено колотится в груди. 

— Ничто из этого не меняет моих чувств к тебе, — тихо шепчу я. — И у меня тоже есть демоны, Макс. У меня есть вещи, о которых я не говорю. Я чувствую такую сильную вину…

— В том, что с тобой случилось, твоей вины нет…

— Я знаю. — Я поднимаю руку и накрываю его ладонь своей. — Но с Алексеем, на конспиративной квартире, когда он привел меня в ту комнату и избил на глазах у Катерины, чтобы заставить ее подчиниться ему, я боролась не так, как должна была. Я так боялась того, что он сделает, если я это сделаю. И когда он бил меня, это было так больно…

Дрожь пробегает по мне при воспоминании об этом, и Макс внезапно обнимает меня, притягивая ближе к себе и проводя рукой по моим волосам. 

— Саша, ты не обязана…

Но слова уже вырываются наружу, налетая друг на друга, когда слезы наворачиваются на мои глаза и текут по щекам. 

— То, что он сделал, было так больно. Я умоляла Катерину сдаться, позволить ему овладеть ею, чтобы боль прекратилась. Я не могла этого выносить… я не смогла…

Я откидываюсь назад, поднимаю голову, чтобы посмотреть на Макса полными слез глазами. 

— Ты продолжаешь говорить, что ты слабый, но я та, кто слаб. Я умоляла другую женщину позволить мужчине надругаться над ней, испытав на себе весь этот ужас, чтобы остановить мою собственную боль. Заставить его перестать причинять мне боль. Я сломалась и не могу простить себя…

— Катерина простила тебя. — Он наклоняется, смахивая слезы пальцами. — И это не имеет значения, потому что прощать нечего. Тот, кто поступил ужасно неправильно, был Алексей, сделал то, что он сделал. В первую очередь причинил тебе такую сильную боль, что ты сломалась таким образом. Это не твоя вина, что ты не смогла вынести пыток, направленных на то, чтобы заставить тебя потерпеть неудачу. Это никогда, ни за что не могло быть твоей виной.

Он наклоняется, проводит губами по тому месту, где были его пальцы, смахивая слезы поцелуями. 

— Ты никогда не должна чувствовать себя виноватой за то, что другие сделали с тобой, Саша.

Боль, которая захлестывает меня, это больше, чем желание. Это нечто более глубокое, потребность в нем, выходящая за рамки физического, потребность в близости, в интимности. Когда его губы скользят ниже, находя мои, я стону, хватаясь за его плечи, выгибаясь навстречу с отчаянием, которое, возможно, смутило бы меня при других обстоятельствах, но в данном случае я просто чувствую себя хорошо. Я нуждаюсь в нем, хочу почувствовать, как он проникает в мою кожу и кости, проникает в самую мою душу, и я не могу сопротивляться этому, не могу удержаться от мольбы об этом.

— Не останавливайся, — выдыхаю я ему в губы, выгибаясь навстречу. — Пожалуйста, не останавливайся…

Макс издает низкий, глубокий горловой звук, когда его руки опускаются на мою талию, он сильно прижимает меня к себе и углубляет поцелуй. 

— Мне нравится, когда ты умоляешь меня, Саша. Это так возбуждает меня, что становится больно. Тебя это расстраивает? — Его рука поднимается, ерошит мои волосы, сжимает кулак на затылке, когда его губы снова касаются моих, недостаточно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы напомнить мне о том, что он сказал ранее. — Вот о чем я говорю. Меня чертовски заводит слышать, как ты умоляешь.

Он снова завладевает моими губами в жестком и яростном поцелуе, от которого я дрожу и становлюсь влажной, мои конечности размягчаются под натиском возбуждения. 

— Нет, — шепчу я, когда снова могу думать, когда могу говорить, мои руки прижимаются к его твердой груди, поросшей мягкими волосами, прежде чем я опускаюсь перед ним на колени. — Мне тоже нравится, когда ты умоляешь меня.

Я расстегиваю его ремень быстрыми, торопливыми движениями, моя ладонь трется о твердый бугорок его члена, отчаянно желая, чтобы он не останавливал меня. Я достаю его за считанные секунды, моя рука обхватывает толстый ствол, и я наклоняюсь вперед, мои губы слегка касаются кончика члена Макса. Он уже липкий от предварительной спермы, солоноватый на моем языке, когда я слизываю ее, и я поднимаю взгляд вверх, опасно глядя на него.

— Разве ты не хочешь умолять меня отсосать тебе? — Шепчу я, стараясь говорить как можно тише и страстнее, и челюсть Макса сжимается, когда он снова проводит рукой по моим волосам. — Или ты хочешь, чтобы я умоляла об этом?

— Саша… — На его лице появляется страдальческое выражение. — Черт возьми, Саша…

Мой язык снова скользит по головке его члена, пробуя его на вкус, и я тихо стону. 

— Выбери что-нибудь, Макс, если хочешь, чтобы твой член был у меня во рту.

— О боже. — Его бедра дергаются, и я чувствую, как он твердеет в моем кулаке. — Черт, мне нужен твой рот, Саша…

Я обвожу его языком, чуть сильнее, чем раньше, дразня мягкую плоть под кончиком. 

— Ты должен сказать "пожалуйста", — шепчу я, и член Макса дергается в моем кулаке, предварительная сперма капает мне на губы.

— Пожалуйста, — задыхаясь, стонет он, его рука сжимается в моих волосах. — Пожалуйста, соси мой член, Саша. Черт…

Я никогда не слышала, чтобы он ругался так много раз подряд, это явный признак того, что я подтолкнула его к краю пропасти и преодолела ее. Он вздрагивает, когда я обхватываю губами головку его члена, просовываю под нее язык, кружу и облизываю, скользя вниз. Я все еще не эксперт, изо всех сил пытаюсь держать губы на зубах и по-прежнему вмещать его толстый член в свой рот, но, судя по звукам, которые Макс издает надо мной, это не имеет значения.

Я просовываю руку ниже, между его ног, обхватывая ладонью его упругие яйца. Я поднимаю взгляд, наблюдая за выражением удовольствия, играющим на его лице, когда он хватает меня за волосы, за похотью в его глазах, когда его член проникает глубже в мой рот.